Знаменитые финикийцы

Peremot

АНАТ (АНАТУ)

По своему положению первенство среди богинь Угарита (Финикии) должна занимать Асират, супруга верховного бога Илу. Но она явно отходит на второй план перед Анат — несравненно более активной и яркой богиней, наделенной не только красотой, но и силой, мужеством. Она верна в любви и дружбе, вспыльчива, беспощадна к врагам. Это богиня любви, войны и охоты.

Анат — возлюбленная, жена и, по-видимому, сестра Балу, а также его соратница. Ее гнева боятся не только люди, но и боги. Покровительствуя угаритам и финикянам, она в сражениях бестрепетно разрубает на куски их врагов.

Когда Анат узнаёт, что бог смерти Муту (Мот) поглотил (убил) Балу, она хватает бога Мота, Мечом его рассекает, Веялом его развеивает, Пламенем его обжигает, На жерновах его мелет, Сеет его в поле.

Создается впечатление, что речь идет о колосьях, которые ерезает Анат, а затем обрабатывает зерно. В общем, она выполняет как будто мирную женскую работу, а не расправляется с противником! Как это понимать: как развернутое сравнение расправы с врагом и сельскохозяйственной работы? Или это аллегория, призвана раскрыть подтекст смерти (временной) бога, дарующего жизнь Ведь миф об умирающем и воскресающем боге повествует о возрождении жизни. Возможно, Анат выступает тут как богиня гаки

дородия или жрица, совершающая ритуальные действия, способствующие будущему богатому урожаю...

В любом случае Анат остается смелой воительницей, рискнувшей ради любимого вступить в бой с самой смертью (и добиться победы, хотя не окончательной, что в принципе невозможно, ибо жизнь и смерть неразлучны). Она, как естественно для богини любви, борется за жизнь и способствует ее возрождению.

Странным образом в ней соседству жестокость и чуткость к поэзии, Балу требуется ее помощь, он посылае к ней гонцов с просьбой явиться в ег горную обитель, где она сможет услышать «слово дерева и шепот камня, звук, идущий к земле с неба и от бездны — к звездам». При встрече ohi умылись росой небес, умастились маслом! земли, сели пировать, и только после! этого галантный (или осмотрительный)! Балу попросил ее получить у Илу раз-| решение на строительство дворца. Когда Анат явилась с этой просьбой перед лицом всевышне-1 го бога, он ответил ей отказом. Она вспылила и крикнула ему, что набросится на него и зальет кровью его голову и седую бороду. Илу испугался (или притворился напуганным) и уступил своей дочери (о том, кто ее мать, сведений нет). Эта странная сцена показывает, что в Угарите женщины пользовались немалыми правами, а конфликты поколений бывали нередко.

Помимо Анат в Угарите была еще одна богиня любви, красоты, плодородия — Астарта, олицетворение планеты Венера (она соответствует ассиро-вавилонской Иштар). В ней воплотился другой лик любви: не бурная страсть, доходящая до исступления, как у Анат, а чувство ровное, спокойное, хотя и сильное, способствующее семейной жизни и продолжению рода. Нередко Анат и Астарта воспринимались как единое божество.

Almaz

И изображалась она всегда в одежде, распахнутой на бедрах

Peremot

Искусство IV — II вв. до н. э.
Может быть, с рубежа V — IV вв. до н. э., но онределенно с IV в. до н. э Дна чинается новый этап истории пунического искусства, для которого характерен ряд качественных изменений) Этот этап связан с резко возросшим греческим влиянием, "которое все сильнее ощущается в Карфагене. Уже говорилось, что среди иностранцев, живших в Карфагене, было значительное число греков. Среди них были 228 и художники. Имя одного греческого скульптора, жившего (или но крайней мере родившегося) в Карфагене. Раньше этого Боэфа путали с его тезкой in Хал кед она, считая, что речь идет об одном художнике, и результате чего возникали бесконечные дискуссии но новоду места его происхождения: Карфаген (Кархедон) или Халке-дин . Однако более ноэдние находки, в том числе надписи на постаментах статуй, ноказали, что это два разных человека: Боэф из Карфагена был сыном Лполлодора и жил, по-видимому, во второй половине III в. М> и. э., а Боэф из Халкедона — сыном Афанайона и работал || первой половине II в. до п. э. Аавсаний упоминает ( V , 17, 4) созданную Боэфом из Карфа-пчш позолоченную статую мальчика в храме Геры в Олимпии. '¦ 'тот же художник был автором статуи мальчика с уткой, обнаруженной в Эфесе; ему иногда приписывают также известное изображение мальчика, который душит гуся, и упомянутую Цицероном ( in Verr . IV , 40) бронзовую гидрию, которая в течение нескольких поколений хранилась в одной семье в Лилибее и которую захватил римский наместник Веррес [370, с. 12; 463, стб. 9161. Надо, однако, сказать, что произведения Боэфа, насколько можно судить по более поздним копиям и описаниям, не ныходили из круга эллинистического искусства; они никак, |фоме как топографически, не были связаны с Карфагеном и его художественной культурой. Мы совсем не знаем биографию этого художника и не можем сказать, какова была роль Карфагена в его воспитании. Во всяком случае, тот факт, что его произведения находились в различных местах эллинистического мира, говорит, что он был греческим мастером.

И все же искусство эллинских мастеров не могло не оказать идияиие на карфагенян^ Ярчайшим доказательством этого являются некоторые карфагенские саркофаги IV — III вв. до н. э. Среди них надо выделить две группы. К первой относятся те, которые напоминают греческий храм с двускатной крышей и фронтонами, расписанными изображениями различных существ, связанных с потусторонним миром (-Сгцидд а- с собак амягт-г|>ифоды 1 --«ретлатыё^6"жества), и все это окаймлено виноградными лозами и волютами.(Верхний край и базы саркофагов украшены линиями ов, ее-ртщевидных листьев и другими греческими орнаментальными мотивами] И скорма самого саркофага, и основные мотивы украшений заимствованы у греков. Однако использованы только те мотивы, которые отвечали пуническим представлениям о мире смерти (*м.-выше).. Поэтому вполне можно согласиться с теми исследователями, которые видят и этих произведениях соединение эллинских и пунических элементов: архитектура миниатюрных храмов — греческая, а роспись на фронтонах — пуниче ская) [197, с. 544—545]. С одной стороны, эллинское преобладание в этих произведениях столь ясно, что их можно рассматривать как провинциальный вариант греческого искусства; с другой — как роспись, так и обычно несвойственное грекам избрание для саркофага формы храма позволяют с определенностью говорить, что одновременно эти изделия находятся и в сфере карфагенского искусства. В связи с этим можно вспомнить, что более ранние пунические стелы также воспроизводили храмы.(Поэтому есть основания определить это направление искусства как греко-пуническое. Еще интереснее саркофаги второй группы, которые также целиком относятся к этому направлению в искусстве Карфагена. Это прямоугольные ящики с плоской крышкой|на которой помещена в полный рост статуя. Эти статуи выполнены в соответствии с лучшими образцами греческой скульптуры. Такова статуя пожилого мужчины с серьезным, задумчивым выражением лица (лицо тщательно промоделировано), с благородными и гармоничными чертами, линия лба незаметно переходит в линию носа, как это было принято у греков, глаза широко открыты. Лицо окаймлено мягкими локонами волос, усами и бородой (см. рис. 20 в конце книги). На нем длинная широкая одежда, мягкими, искусно вылепленными складками ниспадающая до самых ступней. Под одеждой чувствуется крепкое тело. Хотя этот мужчина представлеп лежащим на крышке саркофага, изображен он фактически стоящим, причем так, как это делали скульпторы греческой классики, например Фидий: он опирается на левую ногу, а правая слегка согнута в колене и отставлена назад. Все это полностью восходит к греческому поздне-классическому искусству. Но поза старика сразу же папоминает пунические образцы: поднята в благоелавляющем жесте правая рука, как это было у Ваал-Хаммопа из Хадрумета, а в левой он держит курительницу. И само соединение человеческой фигуры с саркофагом восходит к египетским и финикийским образцам. Все это ясно говорит о том, что произведепие относится к сфере карфагенских представлений о смерти и о смысле предмета [42, с. 70; 7в, с. 27-30; 324, табл. 13; 434, рис. 179].

В дан IImi случае неважно, кем был по происхождению мастер, rpei . mi или финикийцем. Это был человек, прекрасно знающий греческое искусство, умеющий его воспроизводить, но передающий пунический образ мышления. И неважно, сам ли художник так думал и чувствовал или только выполнял волю заказчика. Объективно перед нами произведение, в котором достижения эллинского искусства формы соединялись с пуническим содержанием. 230 В еще большей степени это характерно для женской фигуры, t » которой уже упоминалось в главе V

Ha крышке саркофага представлена женщина, как бы вписывающаяся в изображение тлубя ( e w - i - pno . 10 в нонцс" -кггити). Спокойное классическое шцо, одежда, выявляющая пропорции прекрасного женского к'л а, необыкновенное чувство красоты и пропорций, столь \;\рактерное для эллинского искусства; и в то же время голубь, символ Тиннит, — в одной руке, чаша — в другой и сама гигантская фигура голубя, охватывающая эту женщину, — все это, несомненно, типично пунические четггы}[42; с. 71 и ил. 19—20; .424, табл. 13; 434, фиг. 178]. Эти саркофаги выполнены из сицилийского мрамора [42, с. 72]. Некоторые особенности карфагенской скульптуры, гпкис, как определенный архаизм, декоративность, стремление передать в лицах страдание (углубленный вырез глаз, приоткрытый рот), также позволяют видеть в ней влияние искусства i реческой Сицилии (ср. [367а, с. 17 —18]).

Этими известными и прославленными произведениями i реко-пуническое направление карфагенского искусства не исчерпывается. К нему можно отнести, например, так назы-инемую туринскую стелу с изображением богини, вероятно Деметры или Коры, стоящей в нише, оформленной в виде греческого храма: две колонны по бокам фигуры богипи, антаблемент, состоящий из карниза и фриза, украшенного овами, i реугольный фронтон с фигурой пантеры внутри и акротериями но бокам. При первом взгляде греческое влияние представляется несомненным, и только пуническая надпись выдает происхождение стелы. Однако более внимательное рассмотрение позволяет увидеть черты, несвойственные греческой архитектуре даже в эпоху эллинизма, когда смешивались элементы различных ордеров: колонны на ионической баэе и с ионическими каннелюрами, но увенчанные дорическими капителями, пояс зубчиков, располагающийся не между архитравом и карни-юм, как это было обычно в греческой архитектуре, а вместо карниза при отсутствии архитрава. И все эти черты сочетаются с эллинской обработкой материала, необыкновенным умением «писать прекрасно иэваявную статую в архитектурное простран-спн), чувством равновесия и гармонии [321, табл. 45; 324, с 158-159 и табл. 11; 378, с. 65-66].

К этому же направлепию принадлежат выполненные
и.1 обожженной глины статуи Деметры, Коры и «Плутона»,
созданные в IV в. до н. э. и найденные в святилище в Корбе
пи мысе Бон. Они почти аналогичны произведениям грече
ских мастеров Сицилии, и только большая строгость стиля,
чпринтерная для африканского искусства, выдает их местное
происхождение [196, с. 183 и табл. 64—66]. В этом направлении представлена не только пластика, но и другие виды искусства, в частности архитектура; приме ром подобной архитектуры является модель храма из Тубурбона Большего, весьма напоминающего греческие храмы, но чрезвы чайно высокий подий и излишне перегруженный антаблемент выдают руку пунического автора [196, с. 54 и табл. 51; 378. с. 7 — 26], хотя все элементы украшения заимствованы из грече ского репертуара. В карфагенской архитектуре этого времени широко применяются элементы греческих ордеров, особенно ионические, эолийские и дорические колонны_1[378, с. 51—71]. Однако трудно судить об их сочетании с другими элементами архитектуры.

Обращаясь к малым формам искусства, необходимо отметить пластинки из слоновой кости, на которых в греческом духе выгравированы голова Диониса и изображения вакхантов; эти пластинки, видимо, украшали саркофаги [195, с. 83—84, 92 — 97]. Заслуживают упоминания бронзовые ойнохои, древнейшая из которых относится к концу V в. до н. э. Она воспроизводит родосский образец, но место, где ручка прикрепляется к венчику, украшено пластинкой с изображением головы египетской богини Хатхор, увенчанной солнечным диском и двумя уреями [76, с. 24—27 и рис. 7; 197, с. 549]. Изготовляемые с IV в. до н. э. ойнохои имеют более выдержанный греческий вид: яйцевидное или закругленное приземистое тулово, цилиндрическое горло, трехлистный венчик, резко изогнутая ручка, которая украшается в месте своего прикрепления к тулову и венчику барельефами или эллинского типа (голова женщины, воина в шлеме, сатира или силена; горгона или сфинкс с крыльями; мальчик на корточках), или очень популярной финикийской пальметтой. Не только пальметта, но и архаический стиль эллинизирующих барельефов говорит о пунической работе [197, с. 549-550].

Рассмотрев эти произведения (которыми, разумеется, греко-нуническое направление не исчерпывается), можно отметить их общую черту — греческую форму. Беглый обзор этих памятников позволил бы отнести их к провинциальному варианту эллинского искусства. И только отдельные детали (например, благословляющая поза статуй на саркофагах, неестественное для греков сочетапие разных ордеров, намеренный архаизм и др.) выдают пуническое происхождение (независимо от этнической принадлежности художников) этих произведений. И это, как кажется, не просто уступка пуническому вкусу заказчиков, а выражение определенного содержания, частично по крайней мере от нас ускользающего.Ц1спользование греческой формы для выражения пунического содержания — вот как можно ч характеризовать это первое направление карфагенского искусства IV — II вв. до н. э., называемое греко-пуническим} [ t 3 Карфагене создавались и такие нроизведения, которые имели не только пуническое содержание, но и пуническую фирму. Однако на них в той или иной степени оказало влияние греческое искусств^ Это влияние проявлялось различно в про-и;шедениях неодинакового художественного уровня, разной (шла и глубина эллинского воздействия.

Ксли снова обратиться к скульптуре, то в первую очередь надо назвать ту статую сидящей на троне Тиннит, о которой подробно говорилось в начале главы. В этой скульптуре греческое ц.шиние ощущается в моделировке лица, тщательности обра-нотки, в скульптурно изображенных складках плаща. Однако <1>хи эллинизма. 239

I Падение Карфагена в 146 г. до н. э. не принесло полной гибели пунического искусства. Нв-т-оверя—е—нредедн*##и«~его существования--в.. таки-х- -городах,—*ак Утика лл.и -Хадрумет, KQTOpbie жили еще : мыш:а.-веков и в которых долго сохранялись старые традиции, надо отметить, что после гибели Карфагена м'ногие пунийцы, среди которых были и художники, бежали в другие районы Африки, унося с собой навыки и умения, свой стиль искусства^ И это неопуническое искусство во многом продолжает старТ5ё"7 пуническое. Об этом, например, свидетельствуют статуи, найденные в святилище в Тиниссуте на мысе Бон и относящиеся к I в. н. э. Это выполненные из обошженно^ глины изображения Баал-Хаммона, сидящего на троне; богини, кормящей грудью младенца; богини с львиной головой [42, ил. 23—26; 196, табл. 35, 61]. Особенно выразительна последняя: прекрасно выполненное в лучших греческих традициях туловище увенчивается головой льва с мощной гривой, так же как и у египетской богини Сохмет. Но «лицо» исполнено чисто человеческого выражения напряженности и силы, а туловище, в свою очередь, охватывается графически выполненными голубиными крыльями, подобно фигуре на мраморном саркофаге. Если бы это произведение было создано раньше, мы, не колеблясь, отнесли бы его к грецизирующему направлению пунического искусства. Можно еще раз упомянуть и мавзолеи нумидийской знати, созданные пуническими архитекторами и отражающие греко-нунические и грецизирующие формы пунической архитектуры. Традиционное направление отразилось в стелах, в том числе в тех, которые нам столь много дали для понимания пунического представления о мироздании (см. выше) ^Постепенно под воздействием римского искусства пуническое вытесняется, хотя его следы остаются в Африке еще очень долгое время.

Peremot

Восстание наёмников (Ливийская война, Война без перемирия) произошло в Карфагенском государстве в 240-238 годах до нашей эры.
Восстание началось сразу после окончания Первой пунической войны. Расходы на ведение войны и выплачиваемая Риму контрибуция привели к тому, что у Карфагена не осталось средств, чтобы рассчитаться с 20 тысячами наёмников, ранее служивших под командованием Гамилькара Барки и вернувшихся после окончания войны из Сицилии. Ганнон Великий встретился с лидерами наёмников, требовавшими выплаты обещанных денег, и заявил, что Карфаген не может сразу выполнить их требования, в ответ на что наёмники захватили город Тунет (Тунис). Это создало прямую угрозу Карфагену и у него не осталось иного выбора, кроме как согласиться с требованиями наёмников и начать выплаты. В это время среди лидеров наёмников выдвинулись ливиец Мато и грек, беглый раб Спендий. Они убеждали остальных в том, что, после того, как наёмники из отдалённых стран получат своё и отправятся домой, карфагеняне расправятся с теми, кто останется в Африке, и подстрекали наёмников к восстанию.
В итоге наёмники напали на руководившего выпалатами карфагенянина Гискона и находившихся с ним людей, захватили в плен и разграбили деньги. После этого Спендий и Мато, ставшие лидерами наёмников (среди других лидеров восстания известны галл Автарит и балеар Зарксас), стали призывать в свою армию ливийцев, обещая им освобождение от власти Карфагена; по сведениям Полибия, к ним примкнуло около 70 тысяч ливийцев, а также 2 тысячи нумидийцев во главе с нумидийским царевичем Наравасом (Нар Гавасом), в армию которых также входили слоны. Наёмники осадили города Утику и Гиппакрит (Гиппон), нанесли поражение армии Ганнона в битве у Утики и захватили остров Сардиния. Сардинские наёмники предложили Риму присоединить остров к своим владениям, но получили отказ.
Положение стало очень тяжёлым для Карфагена. Командование карфагенской армией было разделено между Ганноном и Гамилькаром Баркой (несмотря на его вражду с некоторыми влиятельными представителями карфагенской знати, в том числе с Ганноном), незадолго до этого вернувшимся из Испании. Гамилькар смог нанести восставшим несколько поражений: первое — армии Спендия у реки Баграды. Этому поспособствовал переход на сторону Карфагена нумидийцев во главе с Наравасом. С пленными Гамилькар поступил достаточно мягко. Он не стал убивать их и предложил вернуться на службу Карфагену. Лидеры восставших поступили противоположным образом — жестоко казнили Гискона и 700 других пленных карфагенян (им отрезали руки и ноги и сбросили умирать в яму) и отказались выдать их тела для погребения. Такая жестокость привела к тому, что и Гамилькар стал беспощаден к наёмникам.
Вражда Ганнона и Гамилькара вынудила карфагенское правительство принять решение о передаче командования всей армией кому-то одному из них, и оно предложило солдатам самим выбрать, кто их возглавит; в итоге победил Гамилькар.
В это время на сторону восставших добровольно перешли города Утика и Гиппакрит. Утика обратилась к римскому сенату с просьбой принять её в систему римских союзов, но Рим не только отказался принять это предложение, но и стал оказывать помощь Карфагену. Другим союзником Карфагена стал сиракузский тиран Гиерон II, который понимал, что падение Карфагена может вызвать дестабилизацию ситуации в его собственных владениях и, что ещё более важно, сделает Сиракузы беззащитными перед угрозой Рима. В это время объединённая армия наёмников осадила Карфаген, но Гамилькар, нанеся удар по их линиям снабжения, вынудил восставших отступить и снять осаду. Тем не менее, в его распоряжении всё ещё находилась меньшая армия, чем у восставших, и он был вынужден действовать очень осторожно, избегая открытого столкновения.
Гамилькару удалось заманить основную часть сил восставших наёмников (50 тысяч человек) в ущелье Топора и осадить их там, так что восставшие были вынуждены медленно погибать от голода; вскоре среди них получил распространение каннибализм. Карфагеняне выпустили лидеров восставших (в том числе Автарита, Спендия и Зарксаса) из ущелья для участия в переговорах и взяли их в плен. Оставшаяся часть армии попыталась вырваться из ущелья, но была перебита карфагенянами.
Теперь перевес был явно на стороне Карфагена. Гамилькар и другой полководец, Ганнибал, начали восстановливать порядок в ливийских городах. Единственная оставшаяся армия восставших, которой командовал Мато, находилась в Тунете. Мато совершил вылазку, напал на армию Ганнибала и захватил его в плен, но вскоре Гамилькар, на помощь которому пришли подкрепления из Карфагена во главе с Ганноном, разгромил армию Мато; сам Мато попал в плен и, по-видимому, был казнён. После его поражения армия Гамилькара Барки осадила и разрушила Утику, а армия Ганнона — Гиппакрит (оба города пытались продолжать сопротивление даже после разгрома наёмников).
Сразу после окончания восстания Рим объявил войну Карфагену, требуя отдать Сардинию; ослабленный войной Карфаген не имел возможности оказать Риму сопротивления и поэтому поспешил заключить мир, итогом которого был переход Сардинии к Риму и выпалата контрибуции в 1200 талантов.
Роман Гюстава Флобера «Саламбо», созданный в 1862 году, описывает наёмническую войну и разворачивающуюся на её фоне любовь Мато и карфагенской жрицы Саламбо, дочери Гамилькара Барки. Большинство главных персонажей романа — реальные исторические личности (лидеры восстания или карфагенские полководцы). Роман, в свою очередь, стал основой для одноимённого фильма и нескольких опер.

Peremot

Аппиан

ВОЙНА С ГАННИБАЛОМ

I. 1. В этом сочинении излагается, что карфагенянин Ганнибал, вторгшись из Иберии в Италию, испытал от римлян в течение шестнадцати лет, которые он там непрерывно воевал, пока карфагеняне, подвергаясь опасности в своем собственном городе, не призвали его в свои владения, а римляне не изгнали его. Какая же у Ганнибала была истинная причина вторжения и какой внешний предлог, в высшей степени точно показано в Иберийском сочинении; однако я опишу это и здесь для напоминания.
2. Гамилькар, который был прозван Баркой, отец этого Ганнибала, был начальником войск .карфагенян в Сицилии, когда римляне и карфагеняне сражались друг с другом из-за этого острова1. Ввиду распространившегося мнения, что он плохо вел дела, он подвергался преследованиям со стороны врагов и, боясь исхода суда, устроил так, что до сдачи отчета о своих действиях он был выбран полководцем против номадов. Оказавшись же полезным в этой войне и ублаготворив войско грабежами и подарками, он повел его без разрешения общины карфагенян к Гадейрам и переправился через пролив в Иберию2, откуда он стал посылать богатую добычу в Карфаген, ублаготворяя народ, чтобы, если возможно, он не сердился на него за командование в Сицилии, а так как он приобрел большую область, слава его была велика, и он внушил карфагенянам желание овладеть всей Иберией, как будто это было легким делом. Закинфяне3 же и все другие эллины, бывшие в Иберии, прибегают к помощи римлян, и карфагенянам определена граница их владений в Иберии: они не должны переходить реки Ибера; и это было вписано в договор между римлянами и карфагенянами4. После же этого, организовав находящуюся под властью карфагенян Иберию, Барка гибнет, пав в каком-то сражении5, и полководцем после него становится Гасдрубал, зять Барки. Последнего на охоте убивает6 какой-то слуга7, господина которого Гасдрубал казнил.
3.8 Третьим после них полководцем в борьбе с иберами провозглашается войском вот этот Ганнибал, считавшийся воинственным и опытным в военных делах; он был сыном Барки и братом жены Гасдрубала; он был очень юным и еще как подросток постоянно находился при отце и зяте. И народ карфагенян постановил вручить ему командование9. Таким образом, Ганнибал, о котором я пишу дальше, становится полководцем карфагенян в области иберов; когда же враги Барки и Гасдрубала стали преследовать их друзей и презирали этого Ганнибала, как еще слишком молодого, Ганнибал, полагая, что это начало похода против него, и считая, что лично он будет в безопасности, если его отечество будет испытывать страх, стал приходить к мысли ввергнуть их в какую-либо великую войну. Он предполагал, как зто и оказалось на деле, что война между римлянами и карфагенянами будет длительной, ему же принесет великую славу сама попытка, даже если бы случилось, что он потерпит в ней неудачу; говорили, что когда он был еще мальчиком, отец заставил его поклясться у алтарей, что он никогда не перестанет вредить римлянам. Ввиду всего этого он задумал в нарушение договора перейти Ибер, и для того, чтобы иметь предлог, он подговорил некоторых выступить обвинением против закинфян10. Написав об этом тотчас же в Карфаген и прибавив, что римляне тайком возбуждают Иберию к отпадению от них, он получил от карфагенян разрешение действовать, как он найдет нужным. И вот, перейдя Ибер, он до основания разрушил город закинфян, вследствие чего был нарушен договор между римлянами и карфагенянами, заключенный ими после войны в Сицилии.
411. Все, что сделали в Иберии сам Ганнибал и бывшие после него другие полководцы карфагенян и римлян, излагается в книге об Иберийских войнах12; навербовав дополнительно как можно больше воинов из кельтиберов, ливийцев и других народов и передав наблюдение за Иберией брату своему Гасдрубалу, он перешел через Пиренейские горы в страну кельтов, ныне называемую Галатией13, ведя с собой девяносто тысяч пехотинцев, до двенадцати тысяч всадников и тридцать семь слонов. Из галатов одних подкупив, других уговорив, иных же принудив силой, он прошел через их страну. Подойдя к Альпийским горам и не находя ни одной дороги, по которой он мог бы пройти или подняться на горы (так как они очень отвесны), он все же, исполненный смелости, взобрался и на них; сильно страдая от глубокого снега и холода, рубя и поджигая лес, золу же поливая водой или уксусом и ставшие вследствие этого ломкими скалы разбивая железными колунами, он проложил себе таким образом дорогу, по которой и теперь ходят через горы и которая называется проходом Ганнибала. Поскольку у него уже ощущался недостаток в продовольствии, он стал торопиться, причем ему удавалось скрыть все это от римлян до тех пор, пока он не прибыл в Италию; с трудом лишь на шестой месяц, после того как он двинулся из Иберии, потеряв многих, он спустился с гор на равнину.
II, 5. Передохнув немного, он напал на Таврасию, город кельтов. Взяв его штурмом, он для устрашения остальных кельтов перебил пленных и, придя к реке Эридану, ныне называемому Падом, где римляне воевали с кельтами, именовавшимися бойями14, стал лагерем. Римский консул Публий Корнелий Сципион15, воевавший с карфагенянами в Иберии, узнав о вторжении Ганнибала в Италию, тоже16 оставив своего брата Гнея Корнелия Сципиона для устройства дел в Иберии, переплыл в Тиррению; двинувшись оттуда и собирая по дороге сколько мог союзников, он успел раньше Ганнибала подойти к Паду17. Он отправил в Рим Манлия18 и Атилия19, которые воевали с бойями, так как в присутствии консула им уже не полагалось командовать; сам же, взяв от них войско, стал выстраивать его для сражения с Ганнибалом. Когда произошел бой20 легковооруженных и всадников, римляне, окруженные ливийцами, бежали в лагерь и с наступлением ночи удалились в сильно укрепленную Плаценцию, перейдя Пад по мостам и разрушив их за собой. В свою очередь и Ганнибал, перекинув мосты через реку, перешел ее.
6. Это дело, совершившееся почти непосредственно после перехода Альпийских гор, сразу подняло у живущих там кельтов славу Ганнибала как непобедимого полководца и человека, пользующегося блестящим счастьем. Так как это были варвары, а кроме того исполненные к нему благоговейным страхом, Ганнибал, считая, что их можно обмануть по этим двум причинам, каждый день менял одеяние и прическу волос, постоянно прибегая все к новым и новым21 выдумкам; когда он проходил среди народов, кельты, видя его то стариком, то юношей, то человеком средних лет, постоянно меняющим свой облик, удивляясь, считали, что он причастен божественной природе.
Второй консул Семпроний22, будучи в это время в Сицилии и узнав о происшествии, прибыл на кораблях к Сципиону и стал лагерем на расстоянии сорока стадиев23 от него. Они намеревались на следующий день вступить в сражение. Между противниками протекала река Требия, которую римляне перешли до рассвета, погрузившись по грудь, а это было время зимнего солнцестояния, шел дождь и было холодно. Ганнибал же велел войску отдыхать до второго часа дня24 и только тогда вывел его в сражение.
7. Боевой строй обоих войск был следующий: конница и того и другого консула25 занимала крылья по обе стороны фаланги пехотинцев. Ганнибал против всадников поставил слонов, а против фаланги (τῆ δε φάλαγγι)26 — пехотинцев; всадникам же он велел держаться спокойно позади слонов, пока он сам не даст им какого-либо приказа. Когда все вступили в бой, кони римлян бросились прочь от слонов, не вынося ни вида их, ни запаха. Пехотинцы же, хотя они и были измучены и вялы от холода, перехода через реку и бессонницы, однако смело напали на зверей, стали наносить им раны, а некоторым даже подрезали жилы и уже заставили вражеских пехотинцев отступать. Увидев это, Ганнибал дал коннице приказ зайти врагам в тыл. Так как римские всадники только что были рассеяны слонами и пехотинцы остались одни, причем попали в тяжелое положение и боялись окружения, отовсюду началось бегство в лагери. И некоторые римские воины погибли, настигнутые, как пехотинцы, всадниками, другие — вследствие поднявшихся вод реки: так как солнце растопило снег, река текла громадным потоком и нельзя было ни стать вследствие глубины, ни плыть вследствие тяжести оружия. Следуя за ними и заклиная их остановиться, будучи сам ранен27, Сципион едва не погиб и с трудом спасся в Кремону, унесенный туда на руках. Недалеко от Плаценции была небольшая стоянка для кораблей, напав на которую Ганнибал потерял четыреста воинов и сам был ранен28. С этого времени все стали на зимние квартиры: Сципион в Кремоне и Плаценции, Ганнибал — около Пада.
8. Римляне, находившиеся в городе, узнав о происшедшем и в третий раз уже потерпев поражение около Пада (ведь еще до Ганнибала они были побеждены бойями), стали собирать другое войско из своей среды с тем, чтобы с находящимися около Пада было тринадцать легионов, и от союзников потребовали вновь воинов в двойном количестве. Уже тогда легион у них имел пять тысяч пехотинцев и триста всадников29. Из этих одних они послали в Иберию, других — в Сардинию, так как и там шла война, третьих — в Сицилию. Но большинство вели против Ганнибала выбранные после Сципиона и Семпрония консулами Гней Сервилий и Гай Фламиний30. Из них Сервилий, поспешивший к Паду, принял командование от Сципиона (Сципион, назначенный проконсулом, отплыл в Иберию)31, Фламиний же с тридцатью тысячами пехотинцев и тремя тысячами всадников32 охранял Италию, расположенную внутри Апеннинских гор, которую одну и следовало бы назвать собственно Италией. Апеннины выходят из середины Альп по направлению к морю, и все то, что лежит направо от них, является настоящей Италией, то же, что налево и склоняется к Ионийскому33 морю, теперь и это — Италия, потому что и Тиррения34 стала теперь Италией, но одни из ее областей, по обе стороны Ионийского полуострова, населены эллинами, а остальные — кельтами, теми, которые впервые напав на Рим, сожгли город. Когда же, изгоняя их, Камилл преследовал кельтов до Апеннинских гор, они, как мне кажется, перевалив через эти горы, вместо своей родины поселились у Ионийского моря; и эту часть страны еще и теперь так называют — Галатская Италия35.
9. Итак, римляне разделили значительные свои военные силы на много частей и вели одновременно войну в разных местах; заметив это, Ганнибал с началом весны, ускользнув от противников (ἄλλους)36, стал опустошать Тиррению и постепенно приближался к Риму. Когда он стал подходить ближе, римлян охватил страх, так как у них не было боеспособного войска. Однако из оставшихся граждан они вооружили восемь тысяч, во главе их поставили Центения, одного из выдающихся частных лиц, так как никакого начальства не было налицо, и послали его в страну омбриков37 к Плейстинскому38 озеру, чтобы он занял узкие проходы, которые представляют собой ближайшую дорогу к Риму. В то же время и Фламиний, охранявший с тридцатью тысячами войск внутреннюю Италию, заметив быстроту Ганнибала, быстро, не давая отдыха войску, переменил свою позицию. Отчасти боясь за город, да и сам будучи неопытным в военном деле, избранный на эту высокую должность39 благодаря заискиваниям перед народом, он торопился вступить в сражение с Ганнибалом.
10. Последний, заметив его поспешность и неопытность, укрылся за некоей горой и озером40 и, скрыв легковооруженных и всадников в горном проходе, разбил лагерь. Фламиний, увидя его на рассвете, немного приостановился, давая войску отдохнуть от марша, пока он укрепит лагерь, после же этого тотчас повел их, страдавших от бессонницы и тяжелого труда, в битву. Но когда появились из засады враги, Фламиний, оказавшись в середине между горой, озером и врагами, погиб и сам, и с ним двадцать тысяч воинов. Остальных в числе десяти тысяч, бежавших вместе в какое-то укрепленное местечко, помощник Ганнибала Магарбал, тоже имевший величайшую славу как полководец, не имея возможности легко захватить их силой и не считая нужным сражаться с отчаявшимися, убедил сложить оружие, обещав отпустить, куда они хотят. Когда они сложили оружие, он, взяв их, безоружными привел к Ганнибалу. Тот же, сказав, что Магарбал не был уполномочен без него заключать такой договор, тех из пленных, которые были из числа союзников, проявив чрезвычайную доброту, отпустил домой, стремясь таким человеколюбием привлечь их города, тех же, которые были из римлян, стал содержать в оковах41. Отдав добычу участвовавшим вместе с ним в походе кельтам, чтобы и их привлечь этой выгодой, он двинулся дальше, в то время как стоявший в области Пада полководец Сервилий, узнав уже о произошедшем, с сорока тысячами поспешил в Тиррению42, а Центений с восемью тысячами занял уже ущелье.
11. Ганнибал, увидев перед собой Плейстинское озеро и над ним гору и Центения, овладевшего горным проходом между ними, стал старательно расспрашивать проводников, нет ли какого-либо обходного пути. Когда они сказали, что торной дороги никакой нет, но все только кручи и ущелья, он все же послал этим путем легковооруженных и с ними Магарбала, чтобы ночью обойти гору. Прикинув, что они могли уже обойти гору, Ганнибал напал на Центения с фронта43. Когда с обеих сторон начался бой44, Магарбал, проявив особое рвение (πάνυ προθύμως), показался на вершине горы над ними и поднял боевой клич. Тотчас же началось бегство римлян и избиение попавших в окружение: три тысячи пало, восемьсот попало в плен; остальным с трудом удалось бежать. Бывшие в городе, узнав о случившемся и испугавшись, как бы Ганнибал немедленно не подошел к городу, стали сносить камни на стену и вооружать стариков; испытывая же недостаток в оружии, они стали брать из святилищ взятое как добычу в прежних войнах оружие, висевшее в них как украшение; и, как это бывало в минуты крайней опасности, они выбрали диктатором Фабия Максима45.
III, 12. Но Ганнибал, которого бог отвратил от этого намерения, повернул опять к Ионийскому морю и, идя по побережью, все предавал опустошению, забирая большую добычу. Консул Сервилий, следуя параллельно за ним, прибыл в Аримин, находясь на один день пути от Ганнибала; там он задержал свое войско и ободрил дружественных еще кельтов, пока диктатор Фабий Максим46, прибыв туда, не отослал Сервилия в Рим, так как по избрании диктатора тот не был уже ни консулом, ни полководцем, сам же, следуя по пятам за Ганнибалом, не вступал с ним в сражение, хотя тот часто его вызывал на это, но не позволял Ганнибалу осаждать какой бы то ни было город, сторожа и мешая ему. Так как страна была опустошена, то Ганнибал стал испытывать недостаток в продовольствии, и, опять обходя ее, каждый день выстраивал войско в боевом порядке, вызывая на бой противника. Но Фабий не вступал с ним в сражение, хотя Минуций Руф, который был у него начальником конницы, порицал его и даже писал в Рим друзьям, что Фабий медлит со сражением вследствие своей трусости. Когда Фабий временно отлучился в Рим ради каких-то жертвоприношений, Минуций, начальствуя над войском, завязал как-то битву с Ганнибалом и, считая, что он победил, тем решительнее написал донесение в Рим сенату, обвиняя Фабия, что он не хочет победить. И сенат постановил, когда Фабий уже вернулся в лагерь, чтобы начальник конницы имел с ним одинаковую власть47.
13. И вот они, поделив войско, располагались лагерями близко друг от друга, причем каждый оставался при своем мнении: Фабий считал, что Ганнибала надо истощить промедлением и попытаться не испытывать от него никаких поражений, Минуций — что надо решить дело битвой. Когда Минуций вступил в битву, Фабий, предвидя, что случится, поставил свое войско неподвижно поблизости и воинов Минуция, обращенных в бегство, принимал под свою защиту, воинов же Ганнибала, преследовавших бегущих, оттеснил. Фабий этим облегчил для Минуция постигшее его несчастье, нисколько не питая на него зла за клевету48. Минуций же, сознав свою неопытность, сложил власть и свою часть войска передал Фабию49, который считал, что для вступления в битву с человеком, который является мастером военного дела, есть одно только обстоятельство: необходимость. Об этом впоследствии часто вспоминал Август, который и сам не любил быстро решаться на сражения, предпочитая пользоваться скорее искусством, чем смелостью. Фабий опять, как и прежде, сторожил Ганнибала и мешал ему опустошать страну, не вступая с ним в сражение всем войском, но нападая только на рассеявшихся отдельными отрядами фуражиров и вполне определенно зная, что скоро Ганнибал будет испытывать недостаток продовольствия.
14. Когда оба войска приблизились к узкому горному проходу50, которого Ганнибал не предвидел, Фабий, послав вперед четыре тысячи воинов, занял его, а сам с остальными стал лагерем на укрепленном холме с другой стороны. Ганнибал же, когда заметил, что он попал в середину между Фабием и теми, которые стерегли теснины, почувствовал страх, как никогда раньше: он не видел никакого другого прохода — все состояло из отвесных и непроходимых скал, и он не надеялся победить Фабия или стоящих у теснин ввиду укрепленности их позиций. Находясь в таком безвыходном положении, Ганнибал перерезал бывших у него числом до пяти тысяч пленных, чтобы они в момент опасности не подняли восстания, быкам же, которые у него были в лагере (а их было большое количество), к их рогам он привязал факелы и, с наступлением ночи зажегши эти факелы, другие огни в лагере потушил и велел хранить глубокое молчание, самым же смелым из юношей приказал гнать быков со всей поспешностью вверх на те крутизны, которые были посередине между лагерем Фабия и ущельем. Быки, подгоняемые гнавшими их, а также из-за огня, который их жег, обезумев, изо всех сил лезли на крутизны, потом падали и снова лезли.
15. Римляне и с той и с другой стороны, видя, что в лагере Ганнибала темно и тихо, а в горах много всяких огней, не могли, как это бывает ночью, точно понять, что происходит. Фабий подозревал здесь какую-то хитрость Ганнибала, но не мог разгадать ее, держал войско неподвижно, считая, что ночью все подозрительно, стоявшие же в теснинах предположили, чего и хотел Ганнибал, а именно что он, попав в затруднительное положение, бежит, пробиваясь вверх по кручам; поэтому они покинули свои места и бросились туда, где появлялся огонь, рассчитывая захватить там Ганнибала, которому приходилось плохо. Как только Ганнибал увидел, что они спустились из теснин, он быстро бросился в эти теснины с самыми быстрыми из своих воинов, без света в полном молчании, чтобы остаться незамеченным; захватив их и укрепившись там, он дал знак трубой, и лагерь ответил ему громким криком, и внезапно всюду появился огонь. Только тогда римляне заметили обман; остальное же войско Ганнибала и те, которые гнали быков, безболезненно прошли к теснинам. Собрав их, он двинулся дальше. Так, сверх ожидания, Ганнибал тогда уцелел и сам и спас свое войско, и, двинувшись в Геронию51, находившуюся в Япигии, которая была полна хлебом, взял ее и, имея всего в изобилии, спокойно зимовал.
16. Фабий, и после этого продолжая придерживаться своей тактики, следовал за ним и стал лагерем на расстоянии десяти стадий от Геронии, имея между собой и Ганнибалом реку Ауфид52. Так как окончились шесть месяцев, на которые римляне выбирают диктаторов, то консулы Сервилий и Атилий53 вернулись к исполнению своих обязанностей и прибыли в лагерь, а Фабий отбыл в Рим54. В течение этой зимы у Ганнибала и у римлян были постоянные стычки между легковооруженными; и в них римляне оказывались более счастливыми, более храбрыми. Ганнибал всегда сообщал карфагенянам о происходящем, преувеличивая свои успехи, но тогда, так как у него погибло много воинов, он почувствовал недостаток в людях и просил войска и денег. Но враги, преследовавшие злыми насмешками все начинания Ганнибала, и тогда язвительно ответили, что они не понимают, в чем дело, ведь побеждающие не просят денег, но посылают их на родину, а Ганнибал просит, говоря в то же время, что побеждает. Под их влиянием карфагеняне не посылали ему ни войска, ни денег, и Ганнибал, оплакивая это, писал в Иберию своему брату Гасдрубалу, убеждая его в начале лета с войсками, какие только он может набрать, и деньгами вторгнуться в Италию и опустошить северные ее части, чтобы вся она была предана разграблению и римляне были ими поставлены в тяжелое положение с обеих сторон.
17. В таком положении были дела Ганнибала, римляне же, глубоко уязвленные размерами поражения Фламиния и Центения55, как претерпевшие нечто недостойное их и противное разуму и ужасное, и вообще не желая переносить войну, которая велась на их территории, полные гнева против Ганнибала, набрали в Риме четыре легиона воинов и отовсюду собирали союзников, направляя их в Япигию56. Они выбрали консулами за военную славу Луция Эмилия, перед тем воевавшего с иллирийцами, а за заискивание перед народом — Теренция Варрона, который с обычным для него тщеславием давал им много обещаний. А когда консулов провожали на войну, их просили решить войну битвой и не истощать государство долго затянувшейся войной, непрерывной военной службой, денежными взносами, голодом и бесплодием опустошенной земли57. Они, взяв с собой войско, находившееся в Япигии, и имея всего семьдесят тысяч пехотинцев и шесть тысяч всадников, стали лагерем около одной деревни, называемой Каннами58. Ганнибал разбил лагерь напротив римлян59. Будучи по природе воинственным и не вынося бездействия, особенно в это время, под давлением недостатка во всем, Ганнибал постоянно выстраивал войско для битвы, боясь, как бы наемники не перебежали из-за неуплаты жалованья или не разбрелись, добывая продовольствие. Поэтому он вызывал неприятелей на сражение.
18. Точка зрения консулов была следующей: Эмилий полагал, что надо медлить, истощая Ганнибала, который не будет в состоянии дальше выдержать вследствие недостатка продовольствия, и не вступать в сражение с полководцем и войском, вышколенным войнами и счастьем60, Теренций же, как и полагается человеку, заискивающему перед народом, полагал, что надо помнить о том, что наказал им народ, когда они отправлялись на войну, и возможно скорее решить войну битвой. К мнению Эмилия присоединялся консул прошлого года Сервилий, еще оставшийся при войске, к Теренцию же — все находившиеся в войске сенаторы и так называемые всадники61. Они спорили друг с другом, а Ганнибал, напав на вышедших за сеном или дровами, притворно сделал вид, что он побежден, и вот во время последней стражи62 двинул всю массу войска, как будто решил отступить. Видя это, Теренций вывел войско, чтобы преследовать бегущего Ганнибала, хотя Эмилий и тогда отговаривал его от этого намерения. Но так как он не послушался, Эмилий сам по себе стал производить птицегадания63, как это в обычае у римлян, и, послав к находившемуся уже в пути Теренцию, сказал, что день оказывается неблагоприятным. Тот вернулся, боясь показать, что он не повинуется птицегаданиям, но на глазах всего войска рвал на себе волосы и негодовал, как лишенный победы вследствие зависти своего сотоварища. И все войско негодовало вместе с ним.
IV, 19. Потерпев неудачу в своей попытке, Ганнибал тотчас же вернулся в лагерь, чем и открыл свой коварный план; однако и это не научило Теренция относиться с подозрением ко всем действиям Ганнибала, но, как он был в оружии64, ворвавшись в преторий65, к тому же в присутствии членов сената, примипилариев (ταξιάρχων) и военных трибунов, он обвинял Эмилия, что тот воспользовался птицегаданиями как предлогом и лишил Рим явной победы, уклонившись из-за трусости или завидуя ему из-за соперничества. Когда он так кричал, охваченный гневом, стоявшее вокруг палатки войско слушало и поносило Эмилия. Последний напрасно приводил разумные доводы находящимся внутри палатки, но так как на сторону Теренция, кроме Сервилия, стали все остальные, он уступил. И на следующий день он сам выстроил войска, предводительствуя ими, ибо Теренций уступил ему это право. Ганнибал это заметил, но тогда не вышел против них (так как еще не сделал надлежащих распоряжений для битвы), на следующий же день оба войска спустились в равнину. Римляне были построены в три ряда, отстоящих друг от друга на небольшое расстояние, причем каждая часть их имела пеших в центре, а легковооруженных и всадников — с обеих сторон. Полководцы же стояли так: в центре Эмилий, на левом фланге Сервилий, Теренций же — с теми, которые стояли на правом фланге, каждый имел при себе по тысяче отборных всадников, чтобы они помогали попавшим в затруднительное положение. Так построились римляне.
20. Ганнибал, зная прежде всего, что в этой местности регулярно около полудня начинал дуть юго-восточный ветер, подымавший тучи пыли, занял такое место, где ветер дул бы им в спину; затем он заранее поместил в засаду на холм, поросший кустарником и изрезанный оврагами, всадников и легковооруженных, которым приказал, когда фаланги66 столкнутся и завяжется горячее дело и когда начнет дуть ветер, оказаться в тылу у неприятелей. А пятистам кельтиберам он велел вдобавок к длинным мечам надеть под одежду другие, более короткие мечи, сказав, что он сам, когда нужно, даст знак, что им делать. Все войско и он разделил на три части и всадников поставил на флангах широко растянутым строем, чтобы, если будет возможность, окружить врагов. На правом крыле он поставил брата своего Магона, на другом — племянника Ганнона; середину же он занял сам, так как ему была известна опытность Эмилия. С ним было две тысячи отборных всадников, а Магарбал, имея тысячу других, остался в резерве, чтобы помочь, если увидит, что свои попали где-нибудь в затруднительное положение. Действуя так, он затягивал время до второй половины дня (ἐς δευτέραν παρέτεινεν ὣραν)67, ожидая, чтобы поскорее начался ветер.
21. Когда и на той и на другой стороне все было приведено в надлежащий порядок, полководцы объезжали ряды, воодушевляя своих, и напоминали: о родителях, детях и женах, о бывших раньше поражениях, и говоря, что в этой битве будет решаться вопрос об их спасении; Ганнибал же напоминал о прежних победах над этими же людьми, говоря, что позорно позволить побежденным победить своих победителей. Когда же зазвучали трубы и фаланги подняли крик, сперва легковооруженные стрелки, пращники и камнеметатели с обеих сторон, выбежав на середину, начали между собой сражение, после же них двинулись в бой и фаланги. Много тут было и крови и поту, так как с обеих сторон сражались с воодушевлением. В это время Ганнибал дает знак всадникам окружить вражеские фаланги, но римские всадники, хотя их было меньше, чем врагов, храбро сопротивлялись им и, растянув свой строй так, что он стал очень тонким, тем не менее бились очень решительно, и особенно те, которые стояли на левом фланге по направлению к морю. Поэтому Ганнибал и Магарбал вместе пустили на них тех всадников, которых имели вокруг себя, считая, что они своим ужасным варварским криком устрашат противников. Но те и этих встретили твердо и без страха.
22. Поскольку и эта попытка потерпела неудачу, Ганнибал дал знак пятистам кельтиберам68. Они, выбежав из строя, бросились к римлянам и протягивали им щиты, копья и мечи, которые были у них на виду, как будто они были перебежчиками. Сервилий, похвалив их, тотчас взял у них оружие и поставил их назад в одной, как он думал, одежде; он не считал целесообразным связывать перебежчиков на глазах врагов и не подозревал их, видя их в одних хитонах, да и времени подходящего не было среди такого напряжения боя. Другие отряды ливийцев, подняв сильный крик, сделали вид, что они бегут к горам. Этот крик был знаком для скрывавшихся в оврагах, чтобы они бросились на преследующих. И тотчас же легковооруженные и всадники показались из засады; одновременно поднялся сильный и удушливый ветер, с тучей пыли, дуя в лицо римлян; и это мешало им более всего видеть, что делается впереди у врагов. И удары копий и стрел у римлян во всех отношениях были слабее из-за противного ветра, у врагов же удары были более меткими, так как ветер подталкивал бросаемое ими оружие. Римские же солдаты, не видя ничего перед собой, не могли ни уклоняться от ударов, ни сами как следует бросать, сталкиваясь друг с другом; их ряды приходили в полное замешательство.
23. Тогда, видя, что наступил указанный им момент, те пятьсот кельтиберов, вытащив из-за пазух короткие мечи, убили первыми тех, позади кого они стояли; затем, схватив их более длинные мечи, щиты и копья, они напали по всей линии, устремляясь от одних на других, не щадя себя; и они-то и произвели главным образом наибольшее избиение, так как стояли позади всех. Большие и ужасные беды поразили тогда римлян: с фронта их теснили враги, с флангов они были окружены бывшими в засаде и избивались неприятелями, перемешивавшимися с ними. Они не могли повернуться против последних из-за наступавших на них с фронта, да и узнать их было не легко, так как у них были римские щиты. Сверх всего прочего римлянам особенно мешала пыль, так что они даже не могли понять, что происходит, но, как бывает при замешательстве и страхе, им все представлялось в больших размерах: им казалось, что и бывших в засаде было гораздо больше, также и относительно пятисот: хотя они знали, что их пятьсот, но им казалось, что все римское войско окружено всадниками и перебежчиками; и вот, повернув тыл, они беспорядочно побежали; первыми те, которые были на правом фланге, причем Теренций сам показал им пример к бегству; после же них — стоявшие на левом фланге, начальник которых Сервилий бросился к Эмилию, и около них собрались все лучшие из всадников и пехотинцев, около десяти тысяч.
24. Полководцы, а за ними все, которые были на конях, соскочив с коней, стали сражаться пешими, окруженные всадниками Ганнибала. И много блестящих подвигов совершили они, будучи опытными и храбрыми и, находясь в безнадежном положении, нападая на врагов, исполненные гнева; их истребляли отовсюду, и, разъезжая верхом вокруг них, Ганнибал то подстрекал своих, призывая покончить с этим остатком, чтобы довершить свою победу, то стыдил и упрекал, что, победив такое множество, они не могут одолеть немногих. Римляне же, пока с ними были Эмилий и Сервилий, и нанося сами удары и терпя большой урон, все же оставались в строю; когда же пали их полководцы, они, сильным натиском пробившись через середину врагов, стали разбегаться в разные стороны, одни — в лагери, которых было два, куда уже собрались бежавшие до них; и всех их оказалось около пятнадцати тысяч: Ганнибал, окружив лагерь, приставил к ним стражу; другие — около двух тысяч — бежали в Канны. Эти две тысячи сдались Ганнибалу. Немногие бежали в Канусий, а остальные в одиночку рассыпались по лесам.
25. Таков был конец битвы Ганнибала и римлян при Каннах, начавшейся немного позднее второго часа69, закончившейся же незадолго до двух часов ночи70; она еще и ныне известна у римлян как великое бедствие, так как в эти часы у них погибло пятьдесят тысяч71, большое число было взято в плен живыми, погибли многие и из сенаторов и с ними все военные трибуны и центурионы, а из самих полководцев два лучших. Самый же худший, бывший виновником этого несчастия, как только началось бегство, сам первый скрылся. Римляне, воюя уже два года с Ганнибалом в Италии, потеряли из своих граждан и из союзников до ста тысяч человек.
26. Ганнибал, одержав столь блестящую и редкую победу, применив в один день четыре стратегические хитрости: силу ветра, притворный переход перебежчиков, притворное бегство и скрытую в оврагах засаду, тотчас же после боя отправился осматривать убитых и, видя убитыми лучших из своих друзей, застонал и, заплакав, сказал, что ему не нужно другой такой победы. Говорят, что и до него такие же слова сказал Пирр, царь Эпира, который тоже одолел римлян в Италии с подобными же потерями72. Из бежавших с поля битвы те, которые собрались в большем лагере, вечером, выбрав себе предводителем Публия Семпрония, прорвались силой через охрану, поставленную Ганнибалом, но заснувшую от усталости, и около полуночи быстро дошли до Канусия в числе около десяти тысяч; пять тысяч же собравшиеся в меньшем лагере, на следующий день были взяты в плен Ганнибалом. Теренций, собрав остатки войска, попытался подбодрить убитых отчаянием и, поставив им начальником Сципиона, одного из военных трибунов, быстро уехал в Рим.
V, 27. В Риме же, когда пришло известие о несчастий, некоторые на улицах оплакивали своих близких, называя их по именам, и с воплями ожидали, что они сами вот-вот будут взяты в плен, женщины с детьми молились в храмах, чтобы наконец прекратились эти несчастия для государства, магистраты жертвоприношениями и обетами старались умилостивить богов, умоляя их, если над государством за что-нибудь тяготеет их гнев, чтобы они удовлетворились происшедшим. Сенат послал в Дельфы Квинта Фабия, историка этих событий73, чтобы вопросить о настоящем положении дел; с разрешения хозяев сенат освободил до восьми тысяч рабов74 и велел всем находящимся в городе готовить оружие и луки; даже при таком положении дел сенату удалось собрать некоторое количество воинов из союзников. Клавдия Марцелла, который должен был плыть в Сицилию, сенат, переменив решение, направил на войну с Ганнибалом. Марцелл дал часть флота своему сотоварищу Фурию75 и послал его в Сицилию; сам же, ведя рабов и тех, кого и сколько он мог собрать из граждан или союзников, всего до десяти тысяч пехотинцев и две тысячи всадников, двинулся в Теан и следил, что собирается делать Ганнибал.
28. Когда Ганнибал дал пленным позволение отправить в Рим послов относительно их участи: не захотят ли находящиеся в городе выкупить их за деньги. Выбранных пленными трех послов во главе с Гнеем Семпронием заставил поклясться в случае отказа римлян вернуться к нему. Родственники взятых в плен, обступив здание сената, заявляли, что каждый из них выкупит родных за свои деньги, и умоляли сенат разрешить им это, и народ вместе с ними плакал и просил; из сенаторов одни не считали правильным при столь больших несчастиях вредить государству потерей еще стольких граждан, освобождать рабов и пренебрегать возможностью освободить свободных76, другие же полагали, что не следует такой жалостью приучать солдат к бегству, но заставлять или, сражаясь, побеждать, или умирать, чтобы не могло сложиться убеждение, что беглец может заслужить жалость даже со стороны своих близких. Было приведено много примеров из прошлого для доказательства обоих мнений, и сенат не разрешил родственникам выкупить пленных, полагая, что при многих предстоящих еще опасностях не принесет пользы на будущее проявленное в настоящее время человеколюбие; жестокость же, пусть бы она казалась и печальной, будет полезна для будущего, а в настоящее время смелостью решения поразит Ганнибала. Итак, Семпроний и бывшие с ним двое из пленных вернулись к Ганнибалу. Некоторых из пленных Ганнибал тогда продал, некоторых же, охваченный гневом, велел убить, запрудил их телами реку и по такому мосту перешел через нее. Всех же тех, кто принадлежал к сенаторам или вообще к знатным, он заставил вступить друг с другом в единоборство, отцов с сыновьями, братьев с братьями, не упуская ни одного случая проявить презрительную жестокость, причем ливийцы были зрителями этого зрелища.
29. После этого, придя в область, подвластную римлянам, он опустошил ее и пододвинул осадные машины к Петелии77. Петелинов было немного, но они смело вместе с женами выступили против Ганнибала и совершили много славных подвигов. Они постоянно сжигали его машины, причем их жены сражались не менее мужественно, чем они. Становясь после каждого боя все малочисленнее, они больше всего страдали от голода. Заметив это, Ганнибал окружил их линией укреплений и поставил Ганнона78 во главе осады. Осажденные, поскольку их бедственное положение стало затягиваться, сначала выгнали бесполезных для сражений людей в пространство за своими укреплениями и смотрели на них, избиваемых Ганноном, без печали, считая, что, умирая, они получают лучшую долю. На этом же основании и остальные, доведенные до полного истощения, сделали вылазку против врагов, причем они и тогда совершили много славных подвигов, но, не будучи в силах из-за отсутствия пищи и слабости даже вернуться в город, они все были истреблены ливийцами. Ганнон взял город, причем из него бежали при этих обстоятельствах те немногие, которые могли бежать. Римляне, восхищенные их расположением к себе и невероятной решимостью, старательно собрали их, рассеявшихся по разным местам, и в количестве около восьмисот человек вернули и поселили после этой войны вновь на их родине.
3079. Так как всадники-кельтиберы, которые служили наемниками у Ганнибала, блестяще сражались, то римские полководцы в Иберии, попросив у городов, бывших под их властью, столько же (τοσούσδε)80 других всадников, послали их в Италию в противовес тем, которые были там у Ганнибала; они, встречаясь с соплеменниками, поскольку они стали лагерем близко от Ганнибала, привлекали их на свою сторону. Когда многие из них перешли к римлянам, как перебежчики, или просто бежали, то и оставшиеся не были верны Ганнибалу, подозреваемые им и сами подозревая его. Вот с этого-то времени дела у Ганнибала и пошли хуже.
31. Есть город в Давнии — Аргириппы ('Αργύριππα)81, который, как говорят, основал Диомед Аргосский. Некто Дасий, считавшийся потомком Диомеда, человек неустойчивый в своих убеждениях и недостойный Диомеда, после того как римляне потерпели около Канн большое поражение, побудил отечество отложиться от римлян к ливийцам82. Тогда же, когда у Ганнибала дела пошли плохо, он тайно верхом съездил в Рим и, введенный в сенат, сказал, что может83 исправить ошибку и вновь привлечь город на сторону римлян. Сенаторы же чуть его не убили и тотчас же выгнали из города. Он же, боясь и их и Ганнибала, скитался по стране, а его жену и детей Ганнибал сжег живыми, а Аргириппы, так как нашлись другие, сдавшие их, Фабий Максим84 взял ночью и, перебив всех ливийцев, которых нашел там, поставил в городе гарнизон.
VI, 3285. А Тарент, в котором римляне держали гарнизон, вот каким образом предал Кононей86. Кононей привык заниматься охотой и, всегда принося что-либо начальнику римского гарнизона Ливию87, сделался поэтому его приятелем. Так как в стране шла война, он сказал, что должно охотиться ночью и ночью приносить добычу. Поэтому, так как ночью ему отпирали ворота, он, условившись с Ганнибалом и взяв у него воинов, одних скрыл в какой-то заросли, вблизи города, другим велел следовать за собой на небольшом расстоянии, а третьим, одетым охотниками, — подойти вместе с ним, надев панцири и мечи под одежду. Дав им нести на шестах кабана, ночью он подошел к воротам. Когда сторожа, как обычно, открыли ему ворота, вошедшие вместе с ним тотчас же убили открывших ворота, а следовавшие за Кононеем спешно ворвались с ними, приняли тех, которые вышли из заросли, и открыли ворота Ганнибалу. Он, войдя внутрь, быстро овладел остальным городом и, привлекши на свою сторону тарентинцев, осадил акрополь, еще охраняемый римским гарнизоном.
33. Вот каким образом Кононей предал Тарент; римлян, которые занимали акрополь, было до пяти тысяч, и к ним присоединились некоторые из тарентинцев; также начальник гарнизона в Метапонте88 прибыл сюда с половиной своего гарнизона; у них был большой запас стрел и орудий, так что они могли легко со стен отражать Ганнибала. Но и у Ганнибала всего этого было в большом количестве. Итак, подведя башни, катапульты и черепахи, он раскачал некоторые из стен, серпами, привязанными к канатам, сорвал зубцы и обнажил стену. Римляне, пуская камни в машины, многие из них уничтожили, петлями отводили серпы, и, часто и внезапно делая вылазки, они всегда возвращались после того, как вносили какой-либо беспорядок в ряды врагов и из них многих убивали. Однажды, заметив, что поднялся сильный ветер, одни стали бросать со стены зажженные факелы, паклю и смолу на машины, а другие, сверх того сделав вылазку, подожгли их. Отказавшись от этой попытки, Ганнибал обложил город укреплениями, кроме той части, которая подходила к морю, так как это было невозможно. И, передав Ганнону89 руководство осадой, он удалился в область япигов.
34. У тарентинцев есть гавани, обращенные к северу, если въезжать с моря через пролив90, причем пролив этот запирался мостами91; тогда они были в руках римского гарнизона, который сам получал продовольствие с моря, а тарентинцам препятствовал снабжаться таким образом. Поэтому тарентинцы испытывали недостаток в продовольствии, пока, придя к ним, Ганнибал не научил их, перекопав проезжую дорогу, которая шла по середине города от гаваней к южному морю, сделать, таким образом, другой проход. Сделав это, они стали получать продовольствие, и, так как римский гарнизон не имел кораблей, тарентинцы своими триэрами, подплывая92 под стену, особенно когда не было сильного ветра, вредили римлянам: подвозившееся им продовольствие они отнимали, и римляне стали испытывать в нем недостаток. И когда фурийцы93 послали им на кораблях хлеб и триэры для охраны кораблей, тарентинцы и бывшие с ними ливийцы, узнав об этом и устроив засаду, захватили все корабли и с этим хлебом, и с самими людьми. Когда фурийцы стали часто посылать посольства и просили освободить захваченных в плен, тарентинцы старались приходивших к ним привлечь на сторону Ганнибала. И Ганнибал всех фурийцев, которых он имел пленниками, тотчас освободил. Они же силой заставили своих сограждан открыть ворота Ганнону. И вот фурийцы, желая сохранить Тарент для римлян, незаметно сами оказались под властью карфагенян; бывший же в городе римский гарнизон тайно уплыл в Брентесий94.
3595. Метапонтцы же, когда их начальник гарнизона ушел в Тарент, уведя половину своих воинов, перебили остальных, уже малочисленных, и присоединились к Ганнибалу. Присоединилась и Гераклея96, лежавшая между метапонтцами и фурийцами97, скорее от страха, чем сознательно. Дела Ганнибала вновь стали лучше. В следующем году и некоторые из луканов отпали от римлян; проконсул Семпроний Гракх98, двинувшись против них, воевал с ними. Некий лукан, из тех, которые еще оставались под властью римлян, по имени Флавий (Φλάουιος)99, считавшийся другом и гостем Гракха, решив предать его, убедил его прийти в какое-то местечко, чтобы заключить договор с полководцами луканов якобы они раскаялись и хотят дать и получить обещания в верности. Ничего не подозревая, Гракх последовал за ним с тридцатью всадниками. Когда же его окружило большое число номадов, появившихся из засады, и Флавий ускакал к ним, Гракх, поняв его предательство, спешившись и совершив много подвигов, был изрублен со всеми своими спутниками, кроме троих: их одних взял в плен Ганнибал, хотя он приложил много усилий, чтобы взять живым римского проконсула. Хотя он так недостойно попал в засаду, но все же, восхищенный доблестью его кончины, Ганнибал похоронил (ἔθαψε) его100, а кости послал римлянам. После этого сам он провел лето в области япигов и старался собрать побольше хлеба
36. Когда же римляне решили напасть на капуанцев, Ганнибал послал Ганнона101 с тысячью пехотинцев и тысячью всадников, чтобы он ночью вошел в Капую. Он и вошел незаметно для римлян, и они с наступлением дня, как только увидали на стенах более многочисленных защитников, поняли происшедшее и тотчас отошли от города, но сперва собрали еще не сжатый хлеб капуанцев и других кампанцев. Когда кампанцы стали на это плакаться, Ганнибал сказал, что он имеет много хлеба в Япигии, и велел, послав за ним, брать, сколько они хотят. Они же послали не только вьючных животных и мужчин, но и женщин и детей, чтобы носить хлеб, не боясь уже ничего во время пути, так как в их область перешел из области япигов Ганнибал и стал лагерем у реки Калора102, близ Беневента, жителей которого одних боялись капуанцы, так как те еще оставались союзниками римлян. Но тогда, в присутствии Ганнибала, капуанцы презирали всех.
37103. Случилось, что Ганнибал, так как его вызвал Ганнон, ушел в область луканов, оставив большую часть снаряжения в лагере у Беневента с малой охраной; тогда один из римских консулов, командовавших войсками, — а их было два, Фульвий Флакк и Клавдий Аппий104 — узнав об этом, напал на кампанцев, переносивших хлеб, и, так как они к этому были не приготовлены, многих перебил, а хлеб отдал жителям Беневента; он взял и лагерь Ганнибала и все заготовленное в нем разграбил и, так как Ганнибал был еще в области луканов, окружил рвом Капую и за рвом обвел всю Капую по кругу стеной. Сделав вне этого укрепления другое, пространство между ними римляне сделали лагерем. Стенные выступы у них были обращены одни в сторону осаждаемых капуанцев, другие — в сторону подступающих извне, причем вид этого лагеря был наподобие большого города, имеющего в середине меньший. От внутренней стены кругового укрепления до Капуи расстояние было самое большее два стадия105; на этом пространстве каждый день, когда лучшие воины обеих сторон вызывали друг друга, происходило много столкновений и схваток, много единоборств, как в театре, окруженном стенами. Некий капуанец, по имени Таврея106, убегал во время единоборства от одного из римлян — Клавдия Аселла107, избавляясь от опасности, пока Аселл, натолкнувшись на стены капуанцев и не имея возможности на полном скаку повернуть коня, не ворвался стремительно через вражеские ворота в Капую и, проскакав через весь город, не выскочил через другие ворота к римлянам, стоявшим на другой стороне.
38108. И так он спасся, совершенно невероятным образом. Ганнибал же, обманувшись в успехе дела, из-за которого он был вызван в область луканов, обратился к Капуе, считая очень важным, чтобы такой большой и удачно расположенный город не оказался под властью римлян. Напав на круговое укрепление, но ничего не достигнув и не представляя, каким образом можно послать в город или хлеб, или войско, так как никто из тех, кто находился в городе, не мог к нему выйти из-за укрепления, охватывавшего город со всех сторон, он спешно двинулся со всем войском на Рим, узнав, что и римляне уже страдают от голода, а также надеясь, что этим он отвлечет римлян от Капуи или сам сделает нечто большее, чем освобождение Капуи. Стремительным походом пройдя земли многих враждебных народов, из которых одни не могли его удержать, а другие не делали даже попытки сопротивляться ему, он стал лагерем в тридцати двух стадиях109 от Рима на реке Аниене110.
39. Город пришел в такое смятение, как никогда раньше; своего войска у них не было никакого (все, какое было, находилось тогда в Кампании), тогда как внезапно на них напали столь большое вражеское войско и полководец доблестный и счастливый, не терпевший поражений. Однако те из способных носить оружие, которые были в городе, стали охранять ворота, старики поднялись на стену, женщины и дети подносили камни и стрелы. Бывшие в полях бегом собирались в город. Крик, плач, моления и взаимные подбадривания смешались в общий гул. Были из них и такие, которые, выйдя из города, стали разрушать мост на Анио. Некогда римляне, укрепив один маленький городок в области айканов111, назвали его от своей метрополии Альбой112; со временем вследствие небрежности произношения или порчи языка или для отличия от албанов они стали называть их альбесеями ('Αλϐησέας)113. Из этих вот альбесеев тогда бегом примчались в Рим две тысячи человек, чтобы вместе пережить опасность, и, как только они прибыли, они вооружились и стали охранять ворота. Такое рвение из всех колоний проявил один только этот маленький городок, подобно тому, как и к афинянам в битве при Марафоне маленький город платейцев пришел на помощь, чтобы принять участие в защите от грозившей тогда опасности114.
40. Из римских полководцев Аппий остался у Капуи, так как казалось, что он и один сумеет взять Капую, а Фульвий Флакк115, двинувшись другими, чем Ганнибал, путями с невероятной быстротой, стал лагерем против Ганнибала, имея между собой и им реку Аниен. Ганнибал, найдя мост разрушенным, а Фульвия засевшим против него на другом берегу, решил обойти реку у ее истоков. Фульвий шел параллельно с ним по другому берегу, но Ганнибал и здесь его обманул, оставив всадников-номадов, которые по уходе войск перешли Аниен и стали опустошать поля римлян. Оказавшись у самого Рима и устрашив его, они, как им было приказано, вернулись к Ганнибалу. Сам же он, когда обошел истоки реки и до Рима осталось недалеко, как говорят, ночью с тремя телохранителями тайно осмотрел город, и, несмотря на то, что он заметил недостаток войска и охватившее всех смятение, он повернул обратно к Капуе116: или бог, как и в других случаях, и тогда отнял у него разум, или испугавшись доблести и счастья этого города, или, как он сам говорил советовавшим ему напасть на город, не желал кончать войны из страха перед карфагенянами, ибо тогда ему пришлось бы сложить командование. Ведь войско Фульвия ни в какой степени не могло равняться с войском Ганнибала. Фульвий следовал за уходившим Ганнибалом, мешая ему запасать фураж и остерегаясь подвергнуться нападению из засады.
VII, 41. Выждав безлунную ночь и заметив, что Фульвий вечером не успел построить стены, но, выкопав ров, оставив промежутки вместо ворот и сделав вместо стены насыпь, успокоился, Ганнибал тайно послал на естественно укрепленный холм, поднимавшийся над римским лагерем, всадников, которым сказал, чтобы они временно держались спокойно, пока римляне не начнут занимать холм, как свободный от людей, и, посадив на слонов индийцев, приказал им прорваться в лагерь Фульвия через промежутки, оставленные для ворот, а, как только смогут, и через насыпи. И, приказав некоторым трубачам и горнистам следовать за ними на небольшом расстоянии, он прибавил к этому, что, когда они окажутся внутри лагеря, одни должны, разбежавшись, произвести возможно больше смятения, чтобы показалось, что их очень много, другие же кричать по-латыни, что Фульвий, полководец римлян, приказывает, оставив лагерь, взойти на близлежащий холм117. Такова была военная хитрость Ганнибала, и в начале этого предприятия все шло так, как он задумал; и слоны вошли, затоптав сторожей, и трубачи делали свое дело, и смятение, неожиданно охватившее римлян, поднимавшихся со сна в темноте ночи, было ужасающим, слыша же от говоривших по-латыни, что приказано бежать на холм, они готовы были это выполнить.
42. Фульвий же, всегда ожидая какой-нибудь засады и подозревая что-либо подобное во всех действиях Ганнибала, или по врожденной ему рассудительности, или осененный божественным наитием, или получив точные сведения от пленника, Фульвий поспешно поставил трибунов на дорогах, ведших к холму, чтобы задерживать тех, которые по ним уже неслись туда, и разъяснять им, что этот приказ дал не римский полководец, а Ганнибал, устроивший там засаду. Сам же он, поставив на насыпях через короткие промежутки стражей, чтобы никто не вторгнулся извне, ходил по лагерю вместе с другими и громко сообщал, что все обстоит спокойно и что тех, которые вошли вместе со слонами, немного. Он велел повсюду зажечь факелы и развести костры, и тогда стала ясной малочисленность вошедших, так что римляне, совершенно проникнувшись к ним презрением и перейдя от прежнего страха к гневу, легко перебили их, так как они были безоружны и немногочисленны. Слоны, не имея свободного пространства, чтобы повернуться, запутывались между палаток и бараков; в узком пространстве огромные их тела представляли прекрасную цель для ударов; в конце концов, страдая от ран, придя в ярость (ἀγανακτοῦντες)118, не имея возможности броситься на врагов, они скинули с себя своих вожаков, затоптали их в бешенстве и с ревом и, совершенно обезумев, вырвались из лагеря. Так Фульвий Флакк благодаря разумной твердости и искусству, встретившись с внезапной засадой, обошел Ганнибала и сохранил свое войско, всегда боявшееся козней Ганнибала119.
43. Потерпев неудачу в своей попытке, Ганнибал, перейдя в область луканов, зазимовал; и этот свирепый воин предался непривычной для него роскоши и любовным наслаждениям. И тотчас у него за малое время все переменилось. Фульвий возвратился в Капую к своему сотоварищу-полководцу, и оба стали усиленно теснить капуанцев, торопясь взять город зимой, пока Ганнибал отсутствовал. Капуанцы же, поскольку запасы продовольствия были у них исчерпаны и неоткуда было подвезти другие, отдали себя в руки консулов; сдались им и те из ливийцев, которые стояли как гарнизон, с самими полководцами, Ганноном (не тем, который был в Лукании)120 и Бостаром121. Римляне поставили в городе свой гарнизон и сколько ни нашли перебежчиков, у всех у них отрубили руки; из ливийцев знатных послали в Рим, остальных продали. Из самих капуанцев, наиболее виновных в отпадении они казнили, у остальных отняли только землю: вся она вокруг Капуи очень плодородна, так как это равнина. Так Капуя вновь перешла в руки римлян, и этим у ливийцев для ведения войны в Италии было отнято большое преимущество.
44122. В области бруттиев, которая составляет часть Италии123, один человек из занятого ливийцами города Тисии124, привыкший всегда грабить и доставлять добычу начальнику гарнизона, а вследствие этого ставший ему во всех отношениях приятелем и почти сотоварищем по власти, страдал, видя, как солдаты гарнизона насильничают над его отечеством. Поэтому, столковавшись с римским военачальником и дав и получив от него клятвы в верности, он всякий раз приводил в крепость как пленных нескольких римских солдат, а их оружие приносил как добычу. Когда их оказалось довольно много, он освободил и вооружил их, уничтожил гарнизон ливийцев и ввел другой от римлян. Когда немного позднее мимо них проходил Ганнибал, солдаты римского гарнизона, пораженные страхом, бежали в Регий, а тисиаты предали себя Ганнибалу. Виновников отпадения Ганнибал сжег, а в городе поставил другой гарнизон.
45. В городе япигов Салапиид125, подвластном ливийцам, было два человека, выдающихся из числа других родом, богатством и могуществом, но во многом отличных друг от друга. Из них Дасий стоял на стороне ливийцев, а Блатий — на стороне римлян. Пока дела Ганнибала процветали, Блатий бездействовал; когда же дела римлян стали поправляться и многие из их владений они вновь вернули, Блатий стал убеждать своего врага объединиться с ним в заботах только об отечестве, чтобы не потерпеть чего-нибудь ужасного, если римляне возьмут силой их город. Тот, сделав вид, что соглашается, донес об этом Ганнибалу. И судил их Ганнибал, причем Дасий обвинял, Блатий защищался и говорил, что он подвергся навету вследствие вражды; уже и раньше предвидя это, Блатий дерзнул произнести такую речь перед врагом, считая, что его обвинителю не будет веры вследствие их взаимной вражды. Ганнибал, полагая, что не должно ни оставлять такого дела без внимания, ни сразу поверить сказанному врагом обвиняемого, отослал их, чтобы самому с собой обдумать это дело. Так как выход был очень узким, Блатий незаметно для других сказал Дасию: “Не будешь, приятель, спасать отечество?” Дасий же, немедленно закричав, сообщил это Ганнибалу.
46. Тогда Блатий, жалуясь и этим еще более вызывая к себе доверие, сказал, что он является жертвой заговора хитрого врага. “Этот”, сказал он, “теперешний коварный замысел освобождает меня и от прежнего подозрения, если какое-нибудь было. Ведь кто и прежде мог бы доверить врагу такое дело, и теперь, если раньше он и поступил необдуманно, вновь во второй раз решился бы сказать то же самое человеку, недостойному доверия, выступившему обвинителем в этом самом деле, переживая еще опасность, находясь под судом и отрицая свою виновность, и при этом еще сказать в суде, где многие могли слышать, да и обвинитель равным образом тотчас же сообщил бы это? И если бы даже он внезапно оказался”, говорил он, “благорасположенным и дружественным, то в чем он мог бы оказаться мне полезным в борьбе за отечество? Чего бы я требовал от него, который ничем не может помочь?” Мне кажется, что Блатий, опять предвидя все, что случилось, шепнул на ухо Дасию эту фразу и вызвал к нему еще большее недоверие; вследствие этого и Ганнибал стал меньше доверять сказанному прежде Дасием. Но даже и теперь, избегнув суда, Блатий не перестал переубеждать врага, одновременно презирая его, как ставшего недостойным доверия во всех отношениях. Дасий же вновь сделал вид, что соглашается, и просил указать ход задуманного отпадения. Ничего не опасаясь, Блатий сказал: “Я спешно уеду в один из римских лагерей” (указав ему один из самых далеких) “и, взяв войско, приведу сюда; ибо начальник того войска мне друг; ты же оставайся у меня здесь и наблюдай за внутренней жизнью города”.
47. Так он сказал и тотчас же быстро уехал, тайно от Дасия, не в тот, на который он указал, лагерь, а в Рим, куда дорога была короче. Дав сенату заложником сына, он попросил тысячу всадников, с которыми спешно возвратился, предвидя, что должно произойти. Дасий, не видя врага в следующие дни, решил, что тот выполняет то, о чем он ему сообщил, как будто уже вполне доверяя ему. Итак, сочтя, что действительно Блатий отправился в тот более отдаленный лагерь, Дасий быстро отправился к Ганнибалу, рассчитывая, “что сумеет вернуться раньше его; при этом он сказал: “теперь я предам тебе Блатия с поличным, когда он будет вводить в город войско”. Изложив произошедшее и взяв несколько воинов, он с поспешностью вернулся в родной город, полагая, что Блатий еще далеко. Но тот был уже в городе, только что туда прибыл, и, перебив гарнизон из ливийцев, бывший немногочисленным, стерег, чтобы никто не вышел из города; все остальные ворота он запер, те же, через которые должен был войти Дасий, одни оставил открытыми. И часть стены, которая прилегала к ним, он всю привел в такое состояние, чтобы она не вызывала подозрения; внутри же все было так перерыто рвами, чтобы ворвавшиеся за ворота не могли разбежаться по всему городу. Когда Дасий увидел ворота открытыми, он обрадовался, сочтя, что он предупредил врага, и, полный веселья, въехал в город. Блатий же, закрыв ворота, убил его и въехавших с ним, оттеснив их в узкое пространство, так что вследствие рвов они не имели возможности бежать. Лишь немногие из них, перескочив через стену, бежали.
VIII, 48. Так Блатий одолел Дасия, трижды применив против него коварство126. В то время Фульвий127, римский консул, осаждал Эрдонию128, вечером незаметно для него сюда подошел Ганнибал и, став поблизости, велел не зажигать огней и хранить молчание. Около рассвета, когда к тому же поднялся туман, он послал всадников напасть на римский лагерь. Римляне стали их отражать, правда, с некоторым смятением, как только что вставшие от сна, но храбро, так как видели перед собой немногих, откуда-то к ним явившихся. Ганнибал же с пехотой обошел город по другую сторону, чтобы одновременно и осмотреть место и внушить надежду находящимся внутри, пока во время обхода, или предвидя это, или случайно, он не столкнулся с римлянами и не окружил их. Тотчас же попав под перекрестные удары, они, безжалостно избиваемые врагами, погибали в большом количестве; было убито из них до восьми тысяч и сам консул Фульвий. Остальные, вскочив на какую-то насыпь перед лагерем, храбро отбиваясь, сохранили ее и помешали Ганнибалу взять лагерь129.
49. После этого римляне опустошали сторону отпавших япигов, Ганнибал же — область кампанией, перешедших на сторону римлян, кроме одной Ателлы130. Жителей ее он переселил в Фурии, чтобы избавить их от бедствий войны, которую вели бруттии, луканы и япиги. Римляне поселили в Ателлу131 изгнанных из Нуцерии132 и, напав на еще подвластную Ганнибалу Авлонию133, взяли ее и, делая набеги, опустошали землю бруттиев. Тарент, где гарнизоном командовал Карталон134, они осадили с суши и с моря135. Так как карфагенян в наличности было мало, Карталон взял в гарнизон бруттиев. Начальник этих бруттиев был влюблен в женщину, брат которой, находясь в войске римлян, устроил через сестру, чтобы начальник сдался римлянам, когда они подведут осадные машины к той части стены, где он командовал. Вот каким образом римляне взяли Тарент, место, весьма важное для ведения войны и на земле и на море.
50. Ганнибал торопился к Таренту, но узнав, что он взят, очень огорченный, отправился в Фурии, а оттуда в Венусию136, где против него стали лагерем Клавдий Марцелл137, захвативший Сицилию, бывший тогда в пятый раз консулом, и Тит Криспин138; но они не решились начать битву139. Но Марцелл, увидев, как номады забирают какую-то добычу, и считая, что этих грабителей мало, быстро напал на них с тремястами всадников, полный к ним презрения, причем сам он шел впереди, будучи отважен в битвах и всегда готовый на опасность. Но когда внезапно появилось много ливийцев, отовсюду напавших на него, те из римлян, которые были в тылу, первыми бросились бежать. Марцелл же, считая, что они следуют за ним, продолжал храбро сражаться, пока, пораженный дротиком, не был убит140. Ганнибал, став около его тела, когда увидел раны, которые все были на груди, похвалил его как воина, но упрекнул как полководца. Сняв с его руки перстень с печатью, он торжественно предал его тело сожжению, а кости отослал сыну в лагерь римлян.
51. Гневаясь на салапинов141, Ганнибал поспешно, прежде чем смерть Марцелла стала многим известна, запечатал письма Марцелла печатью и послал отнести это письмо римского перебежчика, который должен был сообщить, что за ним идет войско Марцелла и что Марцелл велит его принять. Но жители Салапии только что получили письмо Криспина, разославшего всем уведомление, что печатью Марцелла овладел Ганнибал. Итак, вестника, чтобы, оставаясь, он не узнал, что они хотят сделать, они отослали, обещав сделать то, что приказано, сами же, вооружившись, ожидали на стенах очередного коварства. Когда подошел Ганнибал с номадами, которых он вооружил римским оружием, они при помощи военного приспособления подняли ворота, как будто действительно радуясь прибытию Марцелла, и, приняв внутрь столько, сколько они легко могли одолеть, они вновь при помощи того же приспособления опустили ворота. Вошедших они убили, а стоявших еще вне стен они сверху стали поражать и наносить им раны. И, потерпев неудачу в этой второй попытке взять город, Ганнибал отошел142.
52143. В это время и Гасдрубал, брат Ганнибала, с войском, которое он набрал в области кельтиберов, перешел в Италию и, так как кельты приняли его дружелюбно, перешел Альпийские горы, пройденные ранее Ганнибалом, в два месяца, а до того эта дорога потребовала у Ганнибала шесть месяцев. Он вторгся в Тиррению, ведя с собой сорок восемь тысяч пехотинцев, восемь тысяч всадников и пятнадцать слонов. Он отправил брату письмо, извещая, что он прибыл. Так как письмо было перехвачено римлянами, то консулы Салинатор и Нерон144, узнав из письма количество его войска, соединили вместе все свои силы и стали против него лагерем у города Сен (Σήνας)145. Гасдрубал, вовсе не желая сражаться, но торопясь соединиться с братом, уклонялся от боя. И ночью, снявшись с лагеря, он двигался по болотам и топям около трудно переходимой реки, пока с наступлением дня римляне не захватили воинов Гасдрубала, находящихся в беспорядке и усталых от бессонницы и усилий, и многих из них вместе с начальниками, когда они еще собирались и строились, перебили, и в числе их самого Гасдрубала; многих они взяли в плен146 и освободили Италию от великого страха, так как Ганнибал стал бы для них непобедимым, если бы присоединил к своему и это войско.
53. Мне кажется, что бог вознаградил римлян за поражение при Каннах этой победой, которая недалеко отстояла от него по времени и в некотором отношении была ему равноценной, так как в обоих случаях погибли полководцы и количество погибшего войска было очень близко и в том и в другом случае; и пленных было много, одинаково и в той и в другой битве; в обоих случаях неприятели овладели лагерем и богатыми запасами противной стороны. Так попеременно Рим испытал и счастье и несчастье. Из кельтиберов же те, которые бежали из этого поражения, одни ушли домой, другие — к Ганнибалу.
54. Ганнибал был тяжело поражен внезапной гибелью брата и столь большого войска из-за незнакомства с дорогами. Имея уже четырнадцать лет непрерывных трудов с тех пор, как он начал воевать с римлянами в Италии, выбитый отовсюду, что он захватил раньше, он удалился в область бруттиев, народа, который один остался ему подвластным, и, ожидая новых войск, которые должны были прийти из Карфагена, бездействовал. И действительно они [т.е. карфагеняне] послали ему сто “круглых” грузовых судов, на которых были хлеб, войско и деньги, но так как ни один корабль с веслами их не сопровождал, ветер занес их в Сардинию, и военачальник Сардинии, выплыв против них на длинных147 кораблях, двадцать из них потопил, шестьдесят захватил; остальные карфагеняне бежали в Карфаген. Поэтому Ганнибал, еще более испытывая недостаток во всем и отказавшись от надежды на помощь от карфагенян, так как даже Магон148, набиравший наемников среди кельтов и лигуров, ему не посылал ничего, но выжидал, как в будущем сложатся дела, предвидя, что он [т.е. Ганнибал] не сможет больше оставаться в Италии, — стал относиться без внимания даже к самим бруттиям, ставшим ему почти что чужими, накладывал на них очень большие поборы и переселил их из укрепленных городов в равнины, как собирающихся

Peremot

Ханаанейский календарь
Ханаанейский земледельческий календарь
По надписи из Гезера, найденной в 1908 г., год делился на 8 неравных месяцев:
1. Месяц собирания плодов (сентябрь-октябрь)
2. Месяц сеяния (ноябрь-декабрь)
3. Месяц позднего сеяния (январь-февраль)
4. Месяц срезания льна (март)
5. Месяц жатвы ячменя (апрель)
6. Месяц жатвы всего остального — пшеницы и двухзернянки (май)
7. Месяц обрезания виноградника (июнь-июль)
8. Месяц летних плодов (вероятно сезама и проса)
Шумерский календарь
Шумерские календари были лунно-солнечными. Они состояли из двух полугодий — Энтен (холодное и влажное время года) и Эмеш (сухое и жаркое время года)и 12 месяцев. В шумерское время сезоны не были выделены. Для уравнивания лунного и солнечного циклов каждые несколько лет после одного из полугодий вставлялся тринадцатый месяц, бывший либо VI-II, либо XII-II. Год начинался весной, после первого новолуния, последовавшего за разливом рек. Весна отмечалась двумя событиями — жатвой ячменя и т. н. «половодьем карпов». Известны календари из шумерских городов Ниппур, Ур, Лагаш, Умма, Урук (частично), Адаб. Сведения о них дошли из хозяйственных и административных документов III тыс. до н. э. Здесь упоминаются названия месяцев, дни месяцев и списки жертвоприношений к различным праздникам. Иногда встречаются названия ритуалов. Единственный календарь, месяцы и обряды которого отражены в комментариях, происходит из г. Ниппура. Первое упоминание этого календаря восходит к эпохе уммийского правителя Лугальзаггеси (конец XXIV в.). Однако все комментарии датируются либо средневавилонским (XVI-XI вв.), либо новоассирийским (VIII-VII вв.) временем. Ниппурский календарь состоял из следующих месяцев:
1. Бараг-заг-гар-ра «престол святилища»
2. Гуд-си-са «направление волов (на плужную вспашку)»
3. Сиг-у-шуб-ба-гар «помещение кирпича в кирпичную форму»
4. Шу-нумун-а «месяц сева»
5. Изи-изи-гар-ра «месяц зажигания огней»
6. Кин-Инанна «месяц обряда богини Инанны»
7. Дуль-Куг «месяц Священного Холма»
8. Апин-ду-а «месяц отпускания плуга (с пашни)»
9. Ган-ган-эд «месяц выхода Убийцы (= Нергала)»
10. Аб-ба-эд «месяц выхода отцов» (либо «месяц выхода моря»)
11. Зиз-а (второе чтение — удра)"месяц двухзернянки или полбы" (второе чтение — месяц темноты)
12. Ше-гур-куд «месяц жатвы»
Ниппурский календарь первоначально употреблялся только на территории г. Ниппура. Однако с начала II тыс. до н. э. он становится общегосударственным календарём Южной Месопотамии и используется на территории городов Исин и Ларса. В эпоху Хаммурапи Вавилония пользуется собственным календарём. С начала Касситского периода ниппурские месяцы употребляются наряду с месяцами стандартного вавилонского календаря, а их названия (по первому знаку) идеографически заменяют полное слоговое написание вавилонских месяцев.

Peremot

Здесь и в дальнейшем названия "Сирия, Финикия и Палестина" будут употребляться исключительно в их древнем значении, когда Сирия включала в себя лишь западную часть современного государства (от р. Евфрат до Средиземного моря) и отчасти прилежащие области Турции к югу от гор Тавра; древняя Финикия примерно соответствовала современному государству Ливан; древняя Палестина занимала не только территорию, выделенную по решению Организации Объединенных Наций государству Израиль, а также территорию палестинских арабов, но и современную Иорданию (эта часть древней Палестины называлась также "Заиорданьем").
В природном отношении эти области весьма разнообразны. От Египта древняя Палестина была отделена пустыней; сама Палестина - страна природных контрастов: к западу от р. Иордан она занята нагорьем и отчасти оазисами и плодородными долинами; плодородная низменность тянется и вдоль Средиземного моря. А на севере поднимаются нередко покрытые снегом вершины. Заиорданье было отделено от остальной Палестины глубокой, заросшей влажным лесом и чащами папируса впадиной р. Иордан и соленым Мертвым морем с его выжженными солнцем, почти безжизненными берегами; горное или холмистое Заиорданье, покрытое степной растительностью, постепенно переходило в Сирийско-Аравийскую полупустыню.
Финикия отгорожена от остальной Передней Азии высоким горным хребтом Ливана с кедровыми и смешанными лесами, альпийскими лугами и снежными вершинами. Склоны Ливана, обращенные к морю, покрывала вечнозеленая средиземноморская растительность, и влажные морские ветры, приносившие дожди, делали ненужным искусственное орошение.
К востоку от Ливана расположена Сирия. Ее с юга на север прорезает долина между Ливаном и Антиливаном; в южной части она называется Бека'а или Келесирия; здесь на юг течет речка Литани, прорывающаяся к морю, а на север - река Оронт (ныне аль-Аси); за Антиливаном, в сторону Сирийской полупустыни, находился большой оазис Дамаска, а за ним шли бесплодные лавовые поля; караванный путь, которому обычно угрожали скотоводческие племена, проходил через маленький оазис Пальмиру в сторону среднего течения Евфрата. Излучина этой реки составляла в древности северо-восточную границу Сирии. Северная Сирия простиралась от Средиземного моря (куда, пройдя через ныне уже почти не существующие озера и болота, впадала, сворачивая к западу, р. Оронт) до гор Малоазийского Тавра и переправ через Евфрат. Устье Оронта широко открывало доступ ветрам со Средиземного моря в эту холмистую страну, и поэтому она была достаточно плодородна.
Уже из этого описания ясно, что Восточное Средиземноморье (под этим названием можно объединить все эти три исторические области) не представляло собой в природном отношении ничего целостного и единообразного; здесь встречались и пустыни, и плодородные низменности, и нагорья, и вечнозеленая растительность, и болота, и снежные горы. Но не существовало полноводных разливающихся рек, на основе которых могла бы возникнуть обширная ирригационная система. Страна была в древности богата ценными породами леса, но полезных ископаемых здесь тогда открыли сравнительно мало. Если через Сирию и Палестину провозили медь, то она шла либо с юга, с Синайского полуострова, либо с севера, от верховьев р. Тигр, либо с запада - с о-ва Кипр. Лишь позже на юге Палестины стали добывать медь, железо и естественный асфальт. Зато здесь всегда проходили важнейшие караванные пути - из Египта в Малую Азию и Месопотамию и обратно. Заметим, что если в нашем представлении слово "караван" связывается с вереницей верблюдов, то древние караваны перевозили грузы на ослах; самых выносливых разводили на продажу в дамасском оазисе.
В пещерах Восточного Средиземноморья найдены едва ли не самые архаические останки "Человека разумного". Палестина, Сирия, Малая Азия, горы Верхней Месопотамии и области за Тигром были самой первой родиной скотоводства и особенно земледелия. К XI-Х тысячелетиям до х.э. относиться натуфийская культура (названная так по сухому руслу Натуф в Палестине), по мнению некоторых исследователей, созданная первыми носителями афразийских языков. Натуфийцы жили в полуземлянках из глины, песка и камня, жали дикие злаки специальными деревянными серпами с кремневыми зубьями, возможно, начали приручать дикий мелкий скот. В Палестине (в Иерихоне), так же как в Чатал-Хююке (в Малой Азии) и в некоторых пунктах Сирии, уже в VIII тысячелетии до х.э. существовали процветающие земледельческие поселки, иногда (как в Иерихоне) обнесенные мощными каменными стенами еще в раннем неолите. Есть основание полагать, что именно Палестина - Сирия была центром расселения одной из групп племен, говоривших на афразийских языках, - семитов; отсюда они распространились по всему Аравийскому полуострову южноаравийцы и арабы по Восточному Средиземноморью (западные семиты) и Месопотамии (аккадцы). Ни одно из этих племен первоначально не было вполне кочевым, зато чем дальше в глубь степей и полупустынь, занимавших в IV - III тысячелетиях до х.э. Аравию, тем большую роль играло скотоводство и тем меньшую - земледелие.
Однако в дальнейшем - может быть, в связи с постоянным движением племен и войск по сиро-палестинским тропам или в связи с недостатком сырья, необходимого для техники медно-каменного и затем бронзового века - развитие общества здесь определенно замедлилось по сравнению с Южной Месопотамией и Египтом; во второй половине III тысячелетия до х.э. подлинные города-государства типа шумеро-аккадских возникли здесь лишь в Северной Сирии (где процветал, в числе прочих, важный город Эбла, связанный со Средней и Южной Месопотамией), а также в одном пункте на финикийском побережье - в г. Библ, центре вывоза драгоценного кедра в Египет.
Изучение древнейших географических названий на этой территории и отчасти непосредственные данные египетских и месопотамских текстов заставляют считать, что Восточное Средиземноморье по крайней мере с III тысячелетия до х.э. было заселено различными группами западных семитов. Они могут быть классифицированы по некоторым особенностям их говоров. Условно эти говоры можно разделить так: эблаитский говор оседлого населения Северной Сирии и Северо-Западной Месопотамии; аморейские говоры преимущественно скотоводческого населения этих же или несколько более широких территорий; ханаанейские говоры Палестины и Финикии; арамейские говоры племен, выступивших на историческую арену несколько позже, а пока обитавших в глубине Аравийского полуострова в контакте с племенами арабов.
Помимо этого с III тысячелетия до х.э. с гор вокруг озер Ван и Урмия (на территории совр. Турции и Ирана), а в конечном счете из Закавказья отдельными волнами через Верхнюю Месопотамию и Сирию шло продвижение хурритских племен, о которых речь шла в предыдущих главах; первая волна во второй половине III тысячелетия до х.э. достигла Северной Палестины. При династии Аккаде (XXIII в. до х.э.) в Северную Сирию проникали месопотамские войска, а позже, при III династии Ура (XXI в. до х.э.), на Северную Сирию и Библ временно распространило свою власть царство Шумера и Аккада. Несколько позднее начали свои набеги на Палестину фараоны египетского Среднего царства; Библ на некоторое время становится изолированным центром египетской культуры среди семитского населения (древние египтяне, как известно, говорили на афразийском языке другой, не семитской ветви). Однако к концу III тысячелетия до х.э. Библ и его египетский храм были сожжены; возможно, именно тогда, как гласит предание, на берегах Средиземного моря обосновалась та группа племен, вышедших из Северной Аравии и говоривших на западносемитском наречии ханаанейской группы, которая позже носила имя финикийцев. Севернее Библа сохранился говор аморейского типа, в частности в г. Угарит, впоследствии удачно соперничавшем с Библом.
К концу III тысячелетия до х.э. уже все Восточное Средиземноморье покрывается сетью раннеклассовых городов-государств; города были укреплены стенами, в центре их находились святилища и резиденции местных правителей, окруженные лепившимися друг к другу глинобитными и кирпичными домами, обычно двухэтажными, с открытой или зарешеченной галереей на верхнем этаже, где обитали хозяева. В нижнем, часто каменном, хранились запасы и ютились рабы. Города располагались почти исключительно по долинам; нагорья были мало населены, а по окраинам - в дамасском оазисе, Заиорданье и в других областях по краю пустыни - люди жили в шатрах и весной, когда степи цвели, откочевывали со стадами от засеянных в оазисе полей. Жизнь этих племен красочно описана в древнеегипетской "Повести о Синухете", а позже - в повествованиях Библии о племенных патриархах.
Основной ячейкой общества пастухов-амореев этого времени была родовая община, составлявшая часть племени, а иногда и племенного союза. Власть главы патриархальной большой семьи распространялась помимо его жен и детей также на семьи сыновей, на чужаков, присоединившихся к роду или усыновленных им, на рабов и рабынь. Патриарх распоряжался жизнью и смертью и всем имуществом этих лиц. Делами племенной общинной группы ведали совет "старцев" и вождь, которого выкликали на сходке всех взрослых мужчин-воинов. Время от времени вокруг того или иного предводителя складывались боевые дружины, которые могли явиться ядром родо-племенного ополчения. Иной раз споры между соседями решались единоборством силачей с той и другой стороны.
Оседлое земледельческое население, однако, преобладало. Крупнейший город Северной Палестины - Хацор занял к этому времени площадь в 50 га, очень большую по тогдашним временам. Хацор вел торговлю далеко - даже с Мари на Евфрате. В Финикии и приморской Сирии не только Библ, но и Угарит и ряд других поселков превратились хотя и в гораздо меньшие, чем Хацор (обычно раз в десять), но процветающие городки. Причиной расцвета было раннее развитие торговли в Финикии, и прежде всего с Египтом: финикийцы возили туда на кораблях строительный лес, и египтяне стремились держать в Библе своих царских чиновников. В то же время, как показывают торговая переписка из Каниша в Малой Азии и известия о постоянном следовании египетских царских людей через пастушеские районы, сухопутная торговля через Сирию как с Египтом, так и с Месопотамией и Малой Азией тоже имела серьезное значение. Важнее всего была, конечно, торговля транзитная, но и сама Сирия торговала лесом, вьючными ослами и слоновой костью (в Сирии тогда еще водились слоны). В соответствии с направлениями торговли, если на побережье ощущалось египетское влияние (в Библе найдено много египетских надписей), то во внутренних частях страны - также и аккадское: здесь не только много людей умели говорить по-египетски, но встречались и такие, кто мог писать клинописью.
Еще недавно считалось, что в III тысячелетии до х.э. Внутренняя Сирия не достигла уровня цивилизации; эта точка зрения изменилась после находок итальянской экспедиции на городище Телль-Мардих, под которым скрывался древний город Эбла. Теперь, таким образом, установлено существование в Сирии уже в III тысячелетии до х.э. цивилизации, не связанной с речной ирригацией.
Тексты из Эблы писаны шумерским письмом, сохраняющим архаические особенности времен РД II, хотя они современны периоду РД III в Нижней Месопотамии (XXVI-XXIII вв. до х.э.), но предназначены эти тексты для чтения по семитским правилам, однако не по-аккадски, а на ранее неизвестном семитском языке, который условно назван "эблаитским". Большинство текстов - хозяйственные документы, хотя имеются также шумеро-эблаитские словари и небольшое число религиозных текстов.
Эбла представляла собой город-государство, вероятно наиболее сильное в пределах земель по Евфрату, вплоть до долины р. Оронт: от Мари на среднем Евфрате до Катны в Южной Сирии; именно эти земли, возможно, соответствуют ареалу распространения "эблаитского" языка, но государственные пределы самой Эблы были значительно меньше. Вокруг городов здесь обитали уже тогда аморейские скотоводческие племена.
Территория собственно Эблы делилась на центральную (название не поддается прочтению) и периферийную (шум. уру-бар). Обе части земли были подчинены дворцу (или дворцу-храму), но первая входила в дворцовое хозяйство, а люди земли уру-бар были лишь обязаны поставками дворцу; многие из них были оседлыми скотоводами. Существовала ли еще земля, вовсе дворцу не подчиненная, - из документов не видно. Положение лиц, работавших на дворец, видимо, походило на илотское, но это подлежит еще уточнению.
Правитель Эблы носил титул маликум, буквально "тот, кому советуют"; в большинстве позднейших семитских языков, кроме аккадского, этот термин означает "царь", в отрезках текстов, писанных по-шумерски, он называется эн. При маликуме Эблы состояли два советника (в других городах - несколько) и ряд начальников - шаррум (шум. лугаль).
Дворец Эблы выходил на небольшую площадь, обнесенную лоджиями, под одной из них был постамент, возможно для кресла правителя: здесь принимали послов и купцов из-за рубежа и, вероятно, поставщиков дани из владений самой Эблы. Сам дворец имел усложненную планировку "нанизываемой" структуры - к нему постоянно пристраивались новые помещения, и в конце концов он стал "сползать" с холма-цитадели на плоскость (в пределах городских стен).
Эбла была крупным центром международной торговли; в документах часто упоминаются странствующие торговцы, лукар - "люди пристани (рынка)". Во дворце были найдены большие запасы необработанного бадашанского лазурита (из Афганистана) и обломки алебастровых сосудов из Египта, в том числе с надписями фараонов Хефрена и Пиопи I.
Однако такие товары привозили иноземцы, а не эблаитские купцы: просмотр документов показывает тесные связи Эблы только с городами Северной (сирийской) Месопотамии (Абарсаль, Мари), а также с областью за Тигром (Гасур) и с северным Шумером (Киш). Даже Угарит, всего в сотне километров к западу от Эблы на побережье Средиземного моря, упоминается только в словарном списке названий местностей, но не в деловых документах. Ни разу не упомянуты ни Библ, ни другие города Палестины и Сирии, не говоря уже о Египте, Малой Азии или Иранском нагорье. Египетские и подобные изделия попадали в Эблу, очевидно, через многих посредников.
Из сообщений царей династии Аккада (Саргона Древнего и Нарам-Суэна) следует, что они совершали походы против Эблы, и есть все основания считать, что Эбла была разрушена в правление ее последнего царя, Ибби-Зикира, Нарам-Суэном аккадским в конце XXIII в. до х.э. После этого Эбла вновь возродилась в начале II тысячелетия до х.э., но уже никогда не имела прежнего значения. Население ее к этому времени слилось с окружающими амореями.
В начале II тысячелетия до х.э. в Северной Сирии выдающуюся роль играло могущественное государство Ямхад со столицей в г. Халеб - аморейское по составу населения, аккадское по культуре. А в Южную Сирию (Катна) и даже вплоть до финикийского побережья проникает политическое влияние верхнемесопотамского царя Шамши-Адада I.
В городах-государствах Сирии, о которых мы имеем мало письменных данных (исключение составляют недостаточно изученные архивы XVIII в. до х.э. из г. Алалах к северу от нижнего Оронта), социальное устройство было, по-видимому, очень сходным с описанным ранее (см. гл. VI) для хурритского общества Аррапхи. Это объясняется не только тем, что в Алалахе жило много хурритов, но прежде всего одинаковым характером экономики и уровнем ее развития. Любопытно, что здесь царь города иногда жаловал или продавал своим имущественным агентам или просто приближенным целые общины; документы сформулированы именно как сделки дарения или купли-продажи, хотя полагают, что на самом деле речь идет лишь о передаче права получать с этих селений налоги и повинности. По-видимому, существовали как обратимые, так и необратимые сделки об отчуждении земли, иногда скрывавшие изъятие имущества за долги. Ростовщичество было сильно развито. Давали в долг и отдельные хозяева, и целые сельские общины. Очевидно, происходило интенсивное имущественное расслоение общества с обнищанием рядовых общинников, многие из них бежали и становились хапиру [1], скрываясь в пустынных районах Сирии.
Между концом XVIII и началом XVI в. до х.э. произошло просачивание в дельту Нила воинственных скотоводческих племенных групп - так называемых гиксосов - из Палестины или с Синая. Боевые отряды пришельцев постепенно захватили власть в северных номах Египта, и их вожди стали присваивать себе фараонские титулы. В Египте гиксосы поверяли свою этническую обособленность и слились с местным населением. Остается неясным, в какой мере они сохраняли господство в местах своего первоначального обитания. Но именно в это время наблюдаются признаки роста благосостояния в городах и сельских местностях Палестины; однако богатые, обширные и комфортабельные дома знати контрастировали с жалкими хижинами бедноты: процесс резкого имущественного расслоения шел и здесь. Палестина не была в это время политически едина. На частые междоусобные войны указывают мощные укрепления городов и археологические следы их разновременного разрушения неприятелями. Возможно, тем не менее, что палестинские города номинально признавали верховную власть гиксосского царя в г. Аварис; вторым гиксосским центром могла быть Газа в южной части палестинского побережья.
2. МИТАННИ И ФАРАОНОВСКИЙ ЕГИПЕТ
Во второй половине XVII в. до х.э. царство (или царства) гиксосов в Египте начинает клониться к упадку. С начала XVI в. в Восточном Средиземноморье появляется сразу несколько новых важных политических факторов.
На севере хурритская держава Митанни поглотила мелкие аккадские, хурритские и аморейские царства, не исключая могущественного некогда царства Ямхад на Евфрате, державшего ключи от Сирии. Идри-Ми, один из царей Алалаха того времени, рассказывает в своей надписи, как в его городе произошел переворот, как он вынужден был бежать на колеснице с одним верным колесничим к горным хапиру и провел там несколько лет, прежде чем снова смог овладеть городом, но уже, по-видимому, на условиях признания верховенства Парраттарны, царя Митанни.
Непосредственно государственная власть Митанни к западу от Евфрата вряд ли была когда-нибудь прочной, но распространение митаннийского влияния было значительным. Индоиранские и хурритские имена династов встречаются вплоть до конца XV в. до х.э. в самых разных городах обеих этих стран, притом что языками населения Сирии и Палестины оставались ханаанейские (на юге) и аморейские (на севере) западносемитские говоры (лишь отчасти также хурритские). Такое положение объясняется скорее всего тем, что династы были родичами митаннийских царей, потому что живого индоиранского языка за пределами Иранского нагорья в Передней азии тогда не существовало.
Возвышение Митанни совпало со временем, когда были сделаны два важных изобретения, способных обогатить Сирию и Финикию. Около XVIII - XVII вв. до х.э. хурриты Верхней Месопотамии изобрели способ изготовления мелкой посуды из непрозрачного цветного стекла. Эта техника распространилась впоследствии также в финикии, Нижней Месопотамии и Египте, но в течение некоторого времени хурриты и финикийцы были монополистами в международной торговле стеклянными изделиями. Не позже конца XVI в. до х.э. в Финикии открыли способ окраски шерсти в лилово-красный и лилово-синий цвета пурпуром - краской, добываемой из морского моллюска. В связи с этим большое хозяйственное значение приобретает ввоз дешевой некрашеной шерсти (сама краска была нетранспортабельна). В маленьких городках ханаанейской Финикии стали скапливаться большие запасы хлеба и металлических изделий, поступавших в изобилии в обмен на пурпурную шерсть. Начинается оживленная торговля (а также и разбой) финикийцев в более отдаленных частях Средиземноморья. Примерно с 1400 г. до х.э. в Сирии и Палестине как свидетельство происходившей торговли появляется микенская и кипрская керамика; весьма вероятно, что финикийцы стали ввозить морем также испанское олово, что удешевило изготовление бронзы в Передней Азии (но это, может быть, происходило уже позже).
Возросшая роль купцов замедлила развитие в Финикии монархического строя месопотамского или египетского типа: хотя почти в каждом городке были цари, но в целом управление в них носило олигархический характер с известными пережитками первобытной демократии.
Расцвет ханаанейских городов Палестины и Финикии, аморейских и хурритских городов Сирии, которого можно было ожидать в этих условиях, не состоялся из-за начавшегося вскоре после 1600 г. до х.э. египетского завоевания. Гиксосская власть в Египте была уничтожена, а фараоны новой, XVIII династии перешли от отдельных набегов к планомерному наступлению на Палестину - Финикию - Сирию. Фараон Яхмес I занял последний оплот гиксосов в Южной Палестине; в последней четверти XVI в. фараон Тутмос I совершил поход до самого Евфрата; после мирного правления женщины-фараона Хатшепсут со времени ее преемника Тутмоса III начинается длительное кровавое и систематическое разорение ханаанейских городов. Каждый египетский поход завершался не включением пройденной территории в состав Египта, а лишь грабежом сел и городов (особенно дворцов), угоном скота и людей. Административные мероприятия фараонов были весьма примитивны. Было создано несколько египетских крепостей, контролировавших основные дороги и перевалы. Наличие гарнизонов побуждало местных правителей в течение возможно более длительного времени умиротворять завоевателя дарами и данью; в виде гарантии к египетскому двору забирали в качестве заложников их детей: сыновей воспитывали в духе преданности фараону, дочерей отдавали в его гарем. Но фараоны никогда не пытались распространить внутреннюю административную систему египетского государства на Палестину и Сирию в целом. Небольшие отряды, которые они держали при дворах отдельных царьков, имели значение скорее наблюдательное. Взимание налогов, например, не входило в их задачи: и ценности, и рабочая сила выкачивались из Палестины, Финикии и Сирии не регулярным обложением, а более или менее постоянными военными походами, сопровождавшимися грабежом и погромами на уже покоренной территории. Списки добычи, высеченные на стенах египетских каменных храмов (хотя, вероятно, не вполне достоверные по приводимым в них цифрам), перечисляют цветные ткани, лес, колесницы, слоновую кость и поделки из нее, золотые и серебряные изделия во множестве, большие количества зерна, масла, десятки и сотни тысяч угнанных людей, сотни тысяч голов скота. Царьки и их знать, несомненно, старались наверстать потерянное усиленной эксплуатацией и закабалением своих же граждан, попавших в неоплатные долги. Значительная часть населения городков и окрестных сел, как видно, бежала из них, пополняя ряды хапиру. Потери сиро-палестинских государств от египетских нашествий к концу XV в. до х.э. составили уже, видимо, огромный процент населения.
Хотя фараонам удалось оттеснить митаннийские силы за Ефрат, сломить Митанни они не сумели. Митаннийские цари поддерживали постоянную связь с силами неорганизованного, но непрекращающегося сопротивления фараонам в их собственном сиро-палестинском тылу. Однажды египетским воинам удалось, например, схватить агентов митаннийского царя, несшие на шейных шнурках глиняные таблички с клинописным текстом обращения к местным царькам. Главное же заключалось в том, что, чем роскошнее и богаче была добыча фараона, тем более замирала торговля по сиро-палестинскому пути, а без нее страна была недостаточно богата, чтобы непрерывно снабжать Египет всеми видами ценностей. В конце концов фараон Тутмос IV был вынужден договориться о мире и разделе сфер влияния с митаннийским царем Артадамой I. Северная Сирия с выходом к Средиземному морю осталась в зоне Митанни, а в своей зоне египетские фараоны сделали попытку наладить выкачивание средств без ежегодных военных погромов.
Конец XV - начало XIV в. до х.э. выделяются обычно в истории Палестины - Финикии - Сирии в качестве "Амарнского периода" по тому формальному признаку, что это время довольно подробно освещено дипломатическими клинописными документами, сохранившимися частью на городище Телль-Амарна в Египте (древняя столица фараона Аменхетепа IV - Эхнатона), частью на городище Богазкёй (древняя столица царей Хеттской державы). Участники дипломатической переписки пользовались клинописью и разными языками: касситские и митаннийские цари - аккадским митаннийские - также и хурритским), хеттские - аккадским же и хеттским, царьки Восточного Средиземноморья - странным, искусственным полуаккадским, полуханаанейским языком.
В это время фараон держал своих резидентов в трех пунктах - на юге Палестины, на юге Сирии и на севере Финикии. В остальном порядок управления оставался прежним. Любопытно, что любого местного сиро-палестинского правителя могли именовать тремя разными обозначениями: для фараона он был "человек такого-то города", в дипломатических документах - "градоначальник", а для собственных подданных - "царь". Только правитель Хацора решался называть себя "царем" даже в письмах к фараону. Власть градоправителя, во всяком случае, всегда была ограничена советом старейшин, а в ряде случаев совет или даже "сыны города" (т.е. народное собрание) преспокойно правили городом и без царя, даже непосредственно сносились с другими правителями и с великими державами. Из палестинских городов-государств важнее других были Газру (Гезер), Лахиш, Иерусалим, Мегиддо, Хацор, в Финикии - Библ; важный торговый пункт Угарит на Средиземноморском побережье Сирии принадлежал скорее к митаннийской зоне влияния; в Южной Сирии особое значение имел город Кинза с ханаанейским прозвищем "Священная" (Кудшу; более известен под условным египтологическим обозначением Кадеш), Кинза-Кадеш закрывала доступ с юга в долину р. Оронт.
3. НАРОДНОЕ ДВИЖЕНИЕ ХАПИРУ
В самом начале XIV в. до х.э. в горах между Финикией и Сирией возникло новое, весьма любопытное государство. Основное его население составляли хапиру, а так как они не имели определенного единого племенного или территориального происхождения, то и название новое государство получило весьма неопределенное - Амурру; до конца XV в. это по-аккадски означало просто "запад, место обитания пастушеских племен" (которые поэтому назывались "амореями", т.е. "западными"; их самоназванием, видимо, было сутии). Хапиру уже и раньше, где могли, образовывали собственные самоуправляющиеся общины; часть из них шла на военную службу к местным царям (преимущественно подальше от фараоновского Египта), и все они были враждебны царской власти вообще и фараоновской в особенности.
Этими-то хапиру решил воспользоваться как орудием честолюбивый создатель царства Амурру - Абди-Аширта. По донесению, полученному фараоном Аменхетепом III, он произнес перед своими сторонниками такую речь: "Соберитесь, и нападем на Библ. И если там не будет человека, который освободил бы его из рук врага, то выгоним градоначальников из их областей, и тогда все области присоединятся к хапиру; и пусть настанет „справедливость" для всех областей, и пусть будут в безопасности [от порабощения] юноши и девушки навеки. А если фараон пойдет против нас, то все области будут ему враждебны - что же он тогда сможет нам сделать?" Под термином "справедливость" в древней Передней Азии, как уже было сказано, понималось прежде всего освобождение от долгов и возвращение заложников, а по возможности также отнятых или скупленных земель. Итак, подданным всех мелких государств предлагалось прогнать своих "градоначальников" (царьков) и стать вольными хапиру, долговая кабала должна была быть отменена, а военной силе противопоставлено единодушие восставших. Неудивительно, что фараоновское правительство издавна преследовало, ловило и отправляло хапиру на рабский каторжный труд, например в каменоломни.
Абди-Аширта и после него его сын Азиру в своих письмах фараону из осторожности прикидывались его верными слугами, но одновременно через своих агентов систематически призывали население убивать своих "градоначальников", что и происходило там и сям по всей Финикии и Палестине; кое-где дело доходило до выступлений отдельных вооруженных групп рабов.
Между тем в 60-х годах XIV в. до х.э. хеттский царь Суппилулиума I начал разгром союзника фараонов - царства Митанни. Амурру оказалось в позиции буфера между Хеттской и Египетской державами, однако царь его Абди-Аширта занял прохеттскую позицию. С самого начала хеттского наступления на Сирию всем стало ясно, что хеттская власть легче египетской. Хеттский царь определял свои отношения с подчиненными письменными договорами, скрепленными страшной клятвой именами всех богов, которым поклонялись договаривающиеся стороны, и в общем соблюдал договоры. Дань, которую взимали хетты, и воинские контингенты, которых они требовали, - все это было гораздо менее тяжко, чем тот грабеж, который учиняли фараоновские войска и чиновники. Поистине дорогой ценой обошлось Восточному Средиземноморью высокохудожественное, роскошное убранство фараоновских дворцов и гробниц! Хетты пока еще не привыкли к подобной роскоши, и их держава представляла собой такой же конгломерат союзных, хотя и неравноправных, государств, как до нее держава Митанни. Азиру, второй из царей Амурру, к тому времени крупнейшего государства Сирии, платил хеттскому царю 2,5 кг золота в год, цену около сотни рабов; это много, но фараону он должен был бы заплатить гораздо больше. Понятно, что почти все слои населения Восточного Средиземноморья, за вычетом фараоновских приверженцев из знати, предпочитали владычество хеттов.
Аменхетеп IV, занятый своей утопической религиозной реформой (см. гл. XXI), не хотел или не мог послать достаточно войск, чтобы удержать азиатские владения Египта. Но Суппилулиума I их пока не захватывал: нужно было покончить с Митанни. Азиатская империя фараонов разваливалась под ударами Азиру и дамасского владетеля, тоже окружившего себя отрядами хапиру. В Финикии на сторону хапиру перешел царь Сидона (не с тех ли пор значение Сидона превзошло значение Библа на Средиземном море?). Несмотря на бездействие фараоновских властей, большинство царьков, слишком скомпрометировавших себя сотрудничеством с захватчиками, сохраняли верность Египту, но земля горела у них под ногами.
По следам хапиру хеттские войска начали наступление на юг. Около середины XIV в. они продвинулись до Северной Палестины. О хапиру мы с тех пор более почти не слышим: очевидно, они слились с остальным ханаанейским населением; возможно, им удалось несколько улучшить условия своего существования или даже частично вернуться по домам; но, конечно, коренного изменения общественного строя не могло произойти. Царство Амурру стало обычным небольшим сирийским государством и просуществовало, сохраняя выход к Средиземному морю, до конца XII в. до х.э.
4. ХЕТТЫ И ФАРАОНОВСКИЙ ЕГИПЕТ
После падения XVIII династии Египта фараоны следующей, XIX династии - Сети I и Рамсес II - должны были начинать завоевание Палестины, Финикии и Сирии заново. Положение хеттов в Сирии тоже было далеко не просто, и хеттским царям приходилось вести сложную политическую игру. После уничтожения Митанни переправам через Евфрат в Северную Сирию стала угрожать новообразованная Ассирийская держава, а Сирийские государства усвоили, что, хотя хеттское господство мягче египетского, оно жестче митаннийского: все договоры с Хеттской державой содержали условие, лишавшее подчиненное государство права на самостоятельную внешнюю и тем более военную политику, а также другие пункты, сильно ограничивавшие его самостоятельность. В результате ряд сирийских царств отложился от хеттов, и их приходилось силой приводить к покорности; царство Амурру лавировало между Хеттской и Египетской державами.
Главной опорой хеттов в Сирии стал город Каркемиш на Евфрате, где царями сидели хеттские царевичи; другой такой опорой для себя хетты хотели бы видеть приморский город Угарит. Государственный архив Угарита дал нам ценные сведения о сирийском обществе XIV-XIII вв. до х.э.
В самых общих чертах устройство угаритского общества видно из дипломатического послания хеттского царя Хаттусили III к царю Угарита. Из условий соглашения, которое предлагает Угариту хеттский царь, явствует, что, с его точки зрения, угаритское общество состояло из: 1) "рабов (т.е. служащих) царя"; 2) "сынов (т.е. свободных граждан) Угарита"; 3) "рабов рабов царя" (т.е. рабов царских служащих; возможно, сюда включалась и вообще низшая категория работников царского хозяйства, состоявшая под надзором и властью царских служащих); 4) купленных частных рабов. Оговорены случаи бегства людей каждой из этих категорий в общины хапиру, состоявшие под покровительством хеттского царя, причем последний обязуется таких беглецов выдавать.
По документам нам хорошо известно о сборе коллективных налогов (натурой и отчасти серебром) с угаритских общин и вызове их членов на общегосударственные повинности ("хождение", по-аккадски ильку [2], похурритски унушше). Важнейшими повинностями были воинская, гребцовая и трудовая на государственных работах; отбывавшие их содержались казной. На повинность выделялись представители отдельных большесемейных общин, по-видимому по их выбору. Управлялись общины старейшинами и особым посредником между общиной и царской властью - сакину, таково же было управление Угаритского государства в целом, но здесь рядом с сакину стоял царь, что не мешало иногда вести внешние сношения непосредственно совету старейшин или сакину.
В число "царских людей" (в отличие от хеттского царя сами угаритяне не называли их "царскими рабами") входили пахари, пастухи, виноградари, солевары, различного рода ремесленники, но также воины, в том числе колесничие, называвшиеся хурритским термином марианна; колесницы, коней и все снаряжение они получали из казны. Судя по именам, они были амореями и хурритами; они, несомненно, не были "индоарийской конной феодальной аристократией", как их изображали в науке раньше. Каждая профессиональная группа имела своего "старшего". Все "царские люди", не исключая и марианна, несли не "повинность" (ильку), а "службу" (пильку) [3] и, кроме того, платили государству серебром, в то же время они могли получать условные земельные наделы; человек, не выполнявший своей службы, объявлялся "лежебокой" (наййалу), и его надел царь передавал другим лицам. "Царские люди" могли иногда быть переданы в "пользование" крупным сановникам двора, которые и сами, впрочем, были "царскими людьми". Некоторые сановники, особенно имевшие отношение к морской международной торговле, за большие деньги скупали земли, в том числе и царские, т.е. связанные с определенной службой (скупали у служащих, но за мзду царю). Однако правовое положение таких земель оставалось, по-видимому, неясным самим угаритянам, и иногда требовалось новое оформление таких сделок при вступлении на престол нового царя.
Воинской повинности подлежали как общинники, так и "царские люди", за исключением освобожденных от нее особой привилегией. В результате усиления Каркемиша, в сферу гегемонии которого попал и Угарит, влияние последнего в дальнейшем упало.
Между тем наступление, начатое около 1300 г. фараоном Сети I, получило дальнейшее развитие при Рамсесе II. Таким образом, положение ханаанейских городов Палестины оказалось хуже, чем положение аморейско-хурритских городов Сирии; снова начались безудержный фараоновский грабеж, резня и угон людей. После того как в битве при Кинзе-Кадеше Уямсес, едва не попав в расставленную ему ловушку, сумел все же разбить хеттов и их союзников, он еще около полутора десятка лет ежегодными походами разорял местное население не только в Палестине, но и в Сирии. В конце концов Хаттусили II, царь хеттов, побужденный к тому ассирийской угрозой с фланга (из-за Евфрата), договорился с Рамсесом II о мире (1296 или 1270 г. до х.э.).
5. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ "ЗАРЕЧНЫХ ПЛЕМЕН" И "НАРОДОВ МОРЯ"
Вскоре после правления Рамсеса II (конец XIV - начало XIII в. до х.э.) начинается вторжение в Палестину большой группы скотоводческих племен, двигавшихся из заиорданских степей. Об этом вторжении имеются как достаточно подробные археологические данные, так и исторические предания, записанные на 400-500 лет позже по изустным сказаниям и сохранившиеся до нашего времени в составе Библии.
Отношение к библейским историческим преданиям и в наши дни колеблется от безоговорочного признания их достоверности до полного отрицания всякой их ценности для историка. В действительности именно потому, что это предания, и притом использованные позднее в острой идеологической борьбе, каждое из них может быть привлечено историком в той мере, в какой его возможно проконтролировать, хотя бы частично, независимыми источниками - археологическими памятниками или же иноязычными письменными свидетельствами современников событий.
Еще в середине XIX в. было ясно, что библейские повествования о патриархах, предках различных еврейских, арамейских и арабских племен, являются отражением общесемитских сказаний. Такие сказания основаны на запоминании родословий, что у кочевников входило в обязательный круг знаний каждого. Подобные генеалогии дошли до нас не только из Библии, но и от династий Хаммурапи и Шамши-Адада I в Месопотамии, возводивших себя к аморейским (сутийским) предкам, а также известны и по сей день у арабов-бедуинов. Анализ библейских родословий, содержащихся в "Книге Бытия" (она открывает собой первую часть Ветхого завета, чтимого как иудеями, так и христианами, - "Пятикнижие", или "Тору"), показывает, что и эти родословия в своей основе принадлежат сутийским племенам, ибо их первопредок, сын первочеловека Адама, Сиф (др.-евр. Шет) - не кто иной, как Суту, или Шуту, мифический предок-эпоним сутиев, т.е. амореев.
Исходя из этого, а также из наличия в Библии ряда преданий о происхождении племен-предков из Месопотамии, некоторых мифов несомненно месопотамского происхождения (миф о Потопе) и других данных можно предположить, что племена, во второй половине XIII в. появившиеся в Заиорданье, а затем вторгшиеся в Палестину, в конечном счете должны быть отождествлены с племенами амореев-сутиев Верхней Месопотамии, вытесненными оттуда в XVI - XIV вв. митаннийскими хурритами и касситами. В самом деле, вавилонские документы этого времени свидетельствуют об исчезновении аморейских пастушеских племен из Месопотамии, а сменившие их арамейские пастушеские племена из более южных аравийских оазисов появляются тут отдельными группами с XIV в., а в массовом масштабе - лишь с конца XII в. до х.э.
Сутийские племена, находившиеся в XIII - XII вв. в Заиорданье, обозначались как ибри. Это буквально значит "перешедший (через реку)" (под рекой понимается, конечно, не Иордан, которого они тогда не переходили, а Евфрат), т.е., по существу, "пришедшие из Месопотамии". Но понятие "ибри" здесь отнюдь не равнозначно еврейскому народу позднейших времен (др.-евр. ибри, совр. иври) - под этим обозначением имеются в виду все потомки легендарного патриарха Авраама и даже его отдаленного, еще более легендарного предка Эбера (это имя значит "Переход [через реку]"), а по библейскому, как и по позднейшему кораническому преданию, Авраам считался предком не только израильских, но также и арамейских и арабских племен. Однако часть бывших верхнемесопотамских племен (например, диданк, известные в Месопотамии со времен III династии Ура) ушла в пустыню, смешалась с арамеями и арабами, часть осела в Заиорданье (моавитяне и аммонитяне) и к югу от Мертвого моря (эдомитяне, или идумеи); все они утеряли обозначение "перешедших реку", и оно в конце концов осталось только за евреями - одной определенной группой племен (или "колен"), той, что возводила себя к легендарному патриарху Иакову, или Израилю, внуку Авраама, и дольше многих странствовала, прежде чем окончательно осесть.
Согласно позднейшему преданию, ставшему твердым убеждением всех израильтян, их предки поселились было в области Гошен, или Гесем [4], принадлежавшей Египту, на восточной окраине Дельты, и там, баснословно размножившись (от 12 мужчин за четыре поколения произошло якобы 643 550 воинов!), попали в "рабство" в качестве "царских людей", использовавшихся египтянами на повинностных работах (в Библии в этой связи упоминается строительство двух городов, в действительности основанных при Рамсесе II). Затем они были чудесным образом выведены оттуда пророком Моисеем, израильтянином, воспитанником египетской царевны и мужем мидианитянки (мидианитяне были, по-видимому, североарабским племенем). Моисей, как рассказано в книге "Исход", возобновил "завет" (договор) израильских племен с богом Яхве, заключенный первоначально с Авраамом; согласно этому договору, бог Яхве обещал отдать израильтянам Палестину, а они за это обязывались не поклоняться никакому иному богу. Так как израильтяне не соблюли своего обязательства, то Моисей объявил, что они сорок лет - пока не вымрут все согрешившие - должны будут скитаться по синайским и заиорданским пустыням и лишь новое поколение войдет в Палестину. Моисей также получил от Яхве различные этические и юридические наставления относительно оседлой будущей жизни в Палестине.
Приведенный рассказ - миф, притом изложенный лет на триста-четыреста позже предполагаемых событий; пока никакие объективные свидетельства и внешние данные не смогли его подтвердить, и доискиваться в нем рационального зерна бесполезно (как и во всяком мифе): если оно и существует, то мы не располагаем критерием, при помощи которого могли бы определить, в чем оно заключается. Но дальше начинаются предания, которые уже можно контролировать с помощью археологических данных. Конечно, в библейском тексте события с конца XIII по Х в. до х.э. изложены со смещением, искажением исторической перспективы (что обычно для преданий), многие события забыты, многие однородные факты соединены в один, реальное перемешано с явными легендами. Тем не менее, канву повествований, относящихся к событиям этого времени, как они описаны в библейских "Книге Иисуса Навина" и (в меньшей мере) в "Книге Судей", все-таки составляют воспоминания о действительных событиях, а не сказочные мотивы.
Очевидно, племенному вторжению в Заиорданье, а затем в собственно Палестину должны были предшествовать консолидация племен и образование самого израильского племенного союза, признававшего общее божество - Яхве. Районом консолидации был, вероятно, скотоводческий оазис Кадеш-Барнеа на севере Синайского полуострова (в этом предание, вероятно, отражает историческую действительность), но первоначальный состав племенного союза подлежит большому сомнению. Действительная картина вторжения, как она рисуется по археологическим данным, сильно отличалась от изображаемого Библией согласного одновременного движения двенадцати племен, возглавляемых преемником Моисея - Иисусом Навином. Племена первой волны вторжения перешли через Иордан у Иерихона; стены его обрушились, видимо, не от библейского трубного гласа, а в результате подкопа; одновременно был разрушен город Бетэл, и вторгшиеся продвинулись в центр Палестины. Одна группа племен (Ефрем, Манассия, Вениамин) впоследствии производила себя от Иакова и его любимой младшей жены Рахили. Затем, видимо, последовало второе вторжение из Синая в Заиорданье; если первая группа прошла Заиорданье беспрепятственно, то вторая проходила его с боями. Только часть племен этой группы перешла затем Иордан; из них два племени разместились в районах к западу от Иордана и к востоку и северу от племени Манассия. Третье племя - Иуда - повернуло на юг, разрушая по дороге города, и заняло все южнопалестинское нагорье к юго-западу от Мертвого моря. Не совсем ясна судьба еще двух племен, впоследствии, видимо, утративших самостоятельное существование. Кроме того, в состав племени Иуда, по-видимому, влилась первоначально эдомитская группа калебитов (кеназитов), пришедшая на нагорье не через Иордан, а с юга. Вся эта группа племен возводила свое происхождение к Иакову и его старшей жене Лие.
Четырем племенам [5] приписывалось происхождение от наложниц Иакова; все четыре жили на окраинах племенного союза и, возможно, были местными аморейскими племенами, присоединившимися к союзу лишь после его внедрения в Палестину [6].
В Палестине израильтяне (видимо, часть аморейско-сутийских племен) встретили главным образом ханаанейское и аморейское население, жившее здесь и раньше [7]. Разница между говорами ханаанеев и амореев была невелика. Многие боги были общими. Позднейшая традиция уверяет, что вторгшиеся израильтяне по повелению Яхве якобы вырезали все ханаанейское население. И в самом деле, разрушения в ханаанейских поселениях были произведены громадные. Однако до истребления всего населения и даже до уничтожения всех городов дело в действительности не дошло. Легкость завоевания ханаанейских городов-государств с их давними культурными и военными традициями объясняется, очевидно, полным их разорением и уменьшением численности самих ханаанеев в результате непрерывных военных погромов в течение предшествовавших трех с половиной столетий. Но наиболее важные ханаанейские города не были завоеваны "заречными" племенами; некоторые из городов откупились данью или обязательством нести повинности, а некоторые, как расположенный на неприступной скале Иерусалим, город племени иевуситов, остались независимыми. Племя Манассия фактически не овладело почти ни одним значительным населенным пунктом, и половина его вынуждена была уйти обратно за Иордан.
Можно сказать, что завоеватели освоили ранее слабо заселенное нагорье; долины остались в значительной мере в руках ханаанеев, и те не без успеха переходили в контрнаступление. Их поддержал в последней четверти XIII в. до х.э. египетский фараон Мер-не-Птах, вторгшийся в Палестину. Именно его надпись - первый в истории письменный памятник, упоминающий Израиль: "Ханаан разорен всяческой бедой... Израиль уничтожен, и семени его больше нет. Хурри (так египтяне называли тогда Палестину) стала вдовой из-за Египта". Об этом эпизоде библейские предания никакой памяти не сохранили, а он имел немаловажное значение. Лишенные первоначального импульса и к тому же теснимые из-за Иордана новыми, теперь уже подлинно кочевыми племенами (одомашнившими верблюда-дромадера), все племена Палестины в XII в. до х.э. оказались в трудном положении. Для этого века еще имеются археологические следы египетского влияния в Палестине. Именно к этому времени следует отнести окончательное сплочение израильского племенного союза, сплочение, память о котором сохранилась навсегда, даже когда большинство (притом самых коренных) племен в конце VIII в. до х.э. перестали существовать (см. гл. XIV и XX). Но тогда еще состав союза отличался от позднейших классических "12 колен" - это показывает сохранившийся в Библии отрывок древнеизраильского эпоса конца XII в. до х.э. "Песнь Деборы", где только семь племен во главе с Бараком и Деборой участвуют в войне против Ябина, царя Хацора, и его военачальника Сисары:
Во дни Шамгара, сына Анат, в дни Иаили [8], пути были пусты,
А идущие тропою проходили окольными путями,
Пусты были села в Израиле, пусты -
Пока не восстала я, Дебора, не восстала матерью народа.
Хацор, самый большой и важный город ханаанеев, был разрушен до основания, что подтверждается археологическими данными. На его развалинах возникло несколько жалких хибарок завоевателей. Но это был последний эпизод войны между израильтянами и ханаанеями. Пришло другое время, когда надо было обороняться против общих врагов. В одном народе теперь слились вместе завоеватели и завоеванные. Литературный язык Библии сложился на смешанной диалектной основе, сами же древние евреи называли этот язык не "иврит" (как впоследствии), а "кена'анит", т.е. "ханаанейский" [9].
События, изменившие эту картину, были связаны с другим племенным вторжением - "народов моря". "Народами моря" египтяне называли группу разнообразных по происхождению племен, одни из которых двигались на ладьях, другие на колесных повозках посуху. К ним, несомненно, принадлежали греки-ахейцы, разрушившие Трою, другие племена (может быть, протоармяне), положившие конец Хеттскому царству, и еще какие-то племена, известные только по именам, да и то в неточной египетской передаче, "разбившие лагерь посреди Амурру" [10]; они выступали в союзе с ливийцами [11], нападая вместе с ними на Египет с суши (с востока и запада) и с моря (с севера). Нашествие развернулось с конца XIII в. (с "породами моря" столкнулся еще фараон Мер-не-Птах); кульминационного пункта оно достигло в начале XII в. с разрушением Хеттского царства; продвижение их на Египет было остановлено фараоном Рамсесом III в какой-то момент после середины XII в. до х.э. Два племени из числа "народов моря", известные в дальнейшем под названием филистимлян [12] (от их имени происходит само слово "Палестина"), осели на плодородном палестинском побережье, на полосе длиной 60 км и шириной 20 км, и создали здесь союз пяти самоуправляющихся городов: Газы, Аскалона, Аккарона, Гата и Ашдода. Они принесли с собой позднемикенскую материальную культуру, технику железа и железное оружие и вскоре установили свою гегемонию почти над всей Палестиной. Одновременно с этим с Синая и из-за Иордана сюда совершали набеги и, видимо, частично оседали по окраинам кочевые семитские (арамейские или арабские) племена.
Кроме отдельных временных военных вождей израильские племена не имели никакой общей политической власти и управлялись старейшинами, прислушиваясь также к изречениям "пророков" (наби), которые тогда еще не превратились в политических проповедников, а были чем-то вроде шаманов. В особо трудных обстоятельствах отдельные племена или весь союз добровольно подчинялись выбранному или просто самозваному вождю-избавителю ("судье", по-древнееврейски шофет), которому приписывалась магическая сила, ниспосланная божеством. Имена их, упоминаемые в библейской "Книге Судей" (Самсон, Иеффай и др.), по крайней мере отчасти, недостоверны. Зачатки государства стали слагаться лишь при последних, периода "судей" (XI в. до х.э.).
Израильский племенной союз по традиции считался состоящим из 12 племен ("колен"); на самом деле число племен в составе союза колебалось. Это было прежде всего культовое объединение, скрепляемое общим почитанием союзного бога Яхве. Поддержание культа было поручено межплеменной организации левитов (по традиции одно из "колен", а именно двенадцатое). Левитам были выделены населенные пункты на территории остальных 11 "колен". Поклоняться Яхве и другим богам можно было где угодно - преимущественно на холмах и высотах гор, но считалось, что на земле он обитал незримо в "Ковчеге Завета", хранившемся в шатре, как во времена бродячей жизни племен. Яхве в то время легко отождествлялся с местными ханаанейскими богами, тем более что и имя Яхве, и собственные имена ханаанейских богов верующие избегали произносить "всуе" (без надобности) и заменяли их именами нарицательными: "бог" (эль) или даже "боги" (элохим), "господин" (ба'ал), "господь мой" (адонш). Яхве ни тогда, ни много позже не считался единственным в мироздании божеством; он был лишь ревнивым богом, заключившим договор со своим племенным союзом о том, что его не будут ставить наравне с другими богами; символом этого договора считалось обрезание - обряд, первоначально бывший одним из испытаний отрока при вступлении его в общину полноправных воинов (инициация), но у многих семитских племен со временем отмерший (например, у ханаанеев, но не у арабов; израильтяне стали его совершать вскоре же после рождения мальчика). Однако, несмотря на "договор" и символические обряды, еще столетия спустя кое-где придавали Яхве в жены аморейско-ханаанейскую богиню Анат, а в каждом роду поклонялись фигуркам-идолам то ли божеств, то ли предков (терафим), и в принципе была не исключена возможность молиться и другим богам, и уж подавно не отрицалась власть иных богов на территории иных племен и народов.
6. КУЛЬТУРА. АЛФАВИТ
Древнейшие израильтяне не имели ни своего строительного, ни изобразительного искусства, от эпоса сохранились лишь отрывки, а письменной литературе, заслуживающей интереса во многих отношениях, еще предстояло возникнуть. Но от ханаанеев осталось немаловажное наследие, однако были у них распространены и архаические обычаи.
Каждая ханаанейско-аморейская община имела своих божеств-покровителей, чаще всего бога с супругой и сыном; они нередко, как уже упоминалось, обозначались именами нарицательными, а различались между собой названиями места поклонения им, например Ба'лат Губли - "Госпожа города Библ". Некоторое число главным образом космических божеств (Солнца, Луны, растительности, грозы, моря) почиталось и за пределами какой-либо одной общины. Таков и "культурный герой", изобретатель ремесла Кушар-ва-Хусас. В ряде случаев почитались и чужеземные боги (египетские, шумерские, хурритские и др.). Путем отождествления разных элей (богов) сложился образ всеобщего верховного бога, но в различных общинах он имел разных супруг. Многие из божеств либо отождествлялись с животными, растениями или предметами, либо имели их своими постоянными атрибутами (это могли быть бык, телица, львица, змея, дерево и т.п.); каменные столбы, бывшие часто объектом культа, имели, быть может, фаллическое происхождение. При почитании божеств плодородия были распространены оргнастические культы с участием священных блудниц; известны были такие архаические обрядовые установления, как инициация девушек и юношей огнем [13] (может быть, еще применялось и обрезание) и мужские культовые союзы. В особо бедственных или важных для общины случаях (осада, основание новой крепости) приносились в жертву дети-первенцы. Во всех отношениях религиозное мировоззрение амореев и ханаанеев было очень примитивным.
В области искусств ханаанеи тоже несколько отставали от прочих цивилизаций Ближнего Востока. Но если в III - начале II тысячелетия до х.э. ханаанейско-аморейская архитектура повторяет на севере месопотамскую, а на юге и в Финикии египетскую, то во II тысячелетии до х.э. развивается большое и оригинальное крепостное и храмовое строительство по всему Восточному Средиземноморью. Наибольшие из храмов имели размеры 30х20 м; внутри их было два ряда круглых столбов; либо в самом святилище, перед статуей божества, либо перед входом ставили каменные стелы или воздвигали по египетскому образцу мачты. Скульптура (изображения богов, редко - царей) находилась в доизраильский период на той стадии, когда изображенному пытаются придать грозный, сверхчеловеческий, страшный вид. Это по большей части мелкая бронзовая пластика, редко - каменные фигуры. Израильского бога изображать было нельзя, и запрет, приписывавшийся Яхве: "Не сотвори себе кумира, ни всякого подобия", - привел почти к полному исчезновению изобразительного искусства, хотя домашние терракотовые идольчики продолжали существовать. Правда, фигурки нагой богини рождения и плодородия, жестом подчеркивавшей свою наготу или беременность, сменяются у израильтян фигурками богини одетой [14].
От ханаанейско-аморейской литературы II тысячелетия до х.э. дошло очень мало. Из храмовой библиотеки в Угарите сохранились религиозные стихотворные тексты на местном семитском языке, из которых наиболее интересны эпические культовые песни, например о боге Алиян-Ба'ле, погибающем в борьбе с богом увядания и смерти, но затем благодаря вмешательству других богов побеждающем смерть, после чего наступает обилие пищи: "небеса сочатся маслом, реки медом текут". Был в Угарите и героический эпос. Особняком стоит интересная надпись - "автобиография" Идри-Ми, царя Алалаха; здесь возможно влияние египетского "автобиографического" жанра (см. гл. Х и XXI). В целом, однако, самым важным достижением ханаанейско-аморейской цивилизации явилось алфавитное письмо. В Восточном Средиземноморье долгое время пользовались либо египетским языком и письмом, либо ломаным аккадским языком и клинописью. Но в течение II тысячелетия до х.э. появляется в Библе особое слоговое линейное письмо, условно называемое "протобиблским". В нем около ста знаков, каждый знак, видимо, передавал слог из согласного и одного из трех древнесемитских гласных (в, и или у, одна из комбинаций употреблялась и для согласного без всяких гласных). Такое письмо годилось для передачи текста почти любой сложности и было много легче для заучивания, чем аккадская клинопись или египетское письмо, и выучить его Можно было за несколько недель вместо многих лет; для чтения, однако, оно было трудно, так как не имело словоразделов (в египетском письме словоразделами служили детерминативы, т.е. показатели категорий понятий, к которым относится слово; в клинописи тоже были свои правила определения границ слов). Знаки "протобиблского" письма не имеют прототипов в других письменностях и, видимо, были придуманы специально при одноразовом изобретении всей письменной системы, в подражание египетской или крито-микенской письменности либо обеим.
Однако, по-видимому, для финикийских купцов и мореходов обучение "протобиблскому" письму казалось еще недостаточно легким. Они были согласны ускорить обучение даже за счет усложнения понимания текстов (древневосточные международные торговцы никогда не гнались за понятностью своих писем и документов для непосвященных). Поэтому от Синая до Сирии появляются разные виды упрощенного письма того же типа; упрощалось оно за счет сокращения числа знаков таким образом, что каждый знак (буква) обозначал согласный с любым гласным или без гласного; к тому же похожие согласные обозначались одной и той же буквой. Так удалось создать консонантный (согласный) алфавит с числом букв от 30 до 22. Форма букв могла быть различной: в Угарите писали на глиняных плитках, как в Вавилонии, и буквы "собирались" из клинообразных черточек, в ханаанейской Финикии разработали линейные формы 22 согласных букв (вероятно, в XIII в. до х.э.). Был еще вариант, воспринятый в Южной Аравии. Письмо, не обозначающее гласных, вовсе не было (как почему-то часто утверждается) "удобно для семитских языков"; скорее это был род купеческой тайнописи. Но это письмо, особенно когда финикийцы стали употреблять знаки ', в, и также для долгих гласных (а:, о:, у:, э:, и:) и ввели словоразделы, сделалось значительно легче для усвоения. Поэтому, хотя несовершенство (неоднозначность) передачи текста финикийским письмом долго давало себя знать и еще сотни лет клинопись и иероглифика успешно с ним конкурировали, будущее оказалось все же за ним, и оно явилось (после усовершенствований, внесенных в него греками и другими народами) предком всех алфавитов как Запада, так и Востока.

Peremot

Шумер- это общепринятая колыбель цивилизации. Письменность, теология, строительные технологии Шумера послужили основанием всех последующих культур среднего Востока и Европы. Хотя никто с уверенностью не может сказать, откуда пришли шумеры, полагают, что они ранее жили в землях называвшихся Дилмун, которые теперь известны как Бахрейн. К 4000 году до н.э. они создали процветающую страну в нынешнем южном Ираке в междуречье Тигра и Евфрата. Широкая долина с наносным грунтом была высокоплодородной сельскохозяйственной землей, на которой выращивали богатый урожай, разводили скот. К четвертому тыс. до н.э. Шумер представлял собой устойчивою культуру с городами, ремеслами общественными службами, священными центрами и письменными архивами.
Помимо высокоэффективного сельского хозяйства и таких ремесел, как производство текстиля и керамики, шумеры изобрели новые материалы, включая стекло, превосходную глазурь, а также металлургию обработки золота, серебра меди и бронзы. Но самым важным изобретением остается – колесо.
Также важнейшим достоянием Шумера являются их достижения в астрономии и математике. В частности они ввели понятие шестидесятеричной системы счета, что пришло к нам в виде деления круга на 360 градусов. Также они знали и о зодиакальных годах, и о созвездиях и о крупных кометах. Так же можно утверждать что шумеры владели настолько передовыми по тем временам знаниями в астрономии что уже в то время представляли что такое Солнечная система и они первыми доказали что в солнечной системе не 10 а двенадцать планет. Девять планет и Солнце известно, а еще две имеют иные плоскости орбит и недоступное для исследование время вращения. Двенадцатой планетой является легендарная Нибиру (Фаэтон). Название перешло к нам от шумеров вместе с легендами об ужасах творящихся при ее появлении вблизи Земли. Ее пролет почти на сто лет изменяет гравитационное и электромагнитное поля Солнечной системы, что приводит к внезапному изменению климата на Земле. Размеры Нибиру в четыре раза превышают Землю. Одиннадцатой планетой является еще одна, размеры которой намного превышают Нибиру. Назовем ее планетой «Х». Она входит в солнечную систему раз в 216 млн. лет, но каждый визит ее настолько колоссально изменяет гравитационное и электромагнитные поля, что все планеты изменяют траекторию полета. Такая катастрофа состоялась 65 млн. лет назад и привела к гибели динозавров.
На земле Шумера стояли двенадцать городов, наиболее важными из них были Ур, Киш, Эриду, Лагаш и Ниппур. Каждый из них был политически независимым и имел царя и священников. В центре каждого города находился дом бога- храм.
Мой интерес к Шумеру определяется желание, узнать какие элементы их теологии представляют сбой общий источник верований, распространявшийся таким же образом, как и язык, развиваясь через ассимилирование.
Из руин Ниппура археологи достали многие тысячи табличек, на которые была записана история народа. Начало этой письменности, датируется 3500 годом до н.э. Шумеры наносили знаки, вдавливая палочку во влажную глину, в результате черточка была более широкой в том месте, откуда ее начинали. И имелось отложения там, где заканчивали черту. Этот эффект треугольника на каждом конце линии позднее превратился в засечки: небольшие отметины, которые вы можете видеть на концах современных букв.
Шумер дал нам не только стилевое оформление наших букв, многим обязан ему и наш алфавит. Например, буква «А» ведет свое происхождение от символа головы быка, который представляет собой почти треугольник с двумя сторонами, удлинение которых связано со стилизованным изображением рогов. Этот символ был заимствован и усовершенствован финикийцами, а от них перешел в раннегреческий.
Подарив миру, помимо других вещей, колесо, стекло, алфавит, разбивку времени суток, математику, искусство строительства, шумеры передали еще кое-что: Бога. От них дошли к нам самые ранние письменные рассказы и Богах и о Всемирном потопе.
Этимологи доказали, что история Эдема в Книге Бытия представляет собой историю Шумера, более того, такие города как УР, Ларса, Хаарам, упомянутые в Книге Бытия на самом деле располагались на земле Шумера. Книга бытия рассказывает нам историю сотворения мира.

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и Дух Божий носился над водой. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет… И сказал Бог: да будет твердь посреди воды ,и да отделит она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая была под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так… И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в свои места, и да явится суша. И стало так. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями… И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, и дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод…»

Сравните этот текст с выдержками из вавилонского рассказа о творении, который дан в тексту известном как «Энума Элиш», по первым двум словам, означающим «Когда наверху». Он был записан и на вавилонском и на шумерском языках почти за тысячу лет до Книги Бытия и сохранился на семи клинописных табличках почти полностью.

«Все земли были морем. Затем на середине моря возникло движение. В это время был сотворен Эриду… Мардук положил тростник на поверхность вод. Он сотворил пыль и высыпал ее около тростника. Возрадовались Боги тому: исполнилось желание сердец их. Он сотворил человечество. С ним богиня Аруру сотворила семя человечества. Зверей в полях и живые создания в полях сотворил он. Реки Тигр и Евфрат сотворил он и определил им место. Названия их он провозгласил божественно. Траву, камыш и болото, тростник и лес сотворил он, каждую землю, каждое болото и каждую топь, дикую корову и теленка, ягненка и овцу, сады и леса, козла и горного козла… Господь Мардук построил дамбу у моря… »

Нет сомнения, что месопотамский эпос творения был источником легенды о сотворении мира, приведенной в Книге бытия.
По мнению многих специалистов, боги позднейших цивилизаций представляют собой эволюцию шумерских богов плодородия и бурь. Несомненно, бог бурь играл огромную роль в Шумере и в легенде о Ное. Именно бог бурь, властвующий над погодой, принес Всемирный потоп, после которого возникла легенда о Ное. Шумеры считали природу живым единым целым, а боги и богини воплощением этой живой земли, каждый был связан с определенными силами природы. Некоторые боги отвечали за плодородие земли и процветание народа, ее населяющего, другие были виноваты в бурях, когда они случались. Естественно особо важным считалось снискать покровительство богов плодородия, поскольку от них зависело продолжение рода человеческого, в разной степени следовало ублажать и богов бурь из-за опустошающего воздействия их деятельности.
Именно бог бурь, властвующий над погодой принес Всемирный потоп.
Проблема постоянных наводнений в долине Тигра и Евфрата, по которой они текут к морю была одной из главных для народа Шумера. Периодически эти наводнения достигали катастрофических размеров, но однажды произошел настоящий природный катаклизм, который и остался в фольклора на вечные в, что потоп действительно был я абсолютно уверен.
Дальнейший анализ Книги Бытия, особенно генеалогия Сифа и Кайна, снова явно указывает на шумерское происхождение истории о сотворении мира. До нас дошел список царей шумера из Ларсы, в котором даны десять имен царей правивших до потопа, и указана продолжительность правления каждого. Список царей завершается словами «после потопа царство было свергнуто с небес». Эти слова позволяют предположить, что после потопа началось новое царство. Последним во втором списке Ларсы стоит имя Зиусундра, что является вторым именем Утанапиштима, героя вавилонской истории потопа, записанной на одиннадцатой табличке эпоса о Гильгашеме.
Ур, получивший сегодня широкую известность был в третьем тысячелетии до н.э. одним из великих городов-государств. Наибольшего расцвета Ур достиг при царе Ур-Намма приблизительно в 2100 году до н.э. Было создано много построек, увеличен зиккурат и в городе насчитывалось более 50000 тыс. человек. Но в 2000 году до н.э жители города испытали на себе гнев богов, поскольку вместе с 16 другими шумерскими городами был разграблен элламитами. Во времена периода упадка отношения между шумерами и пантеонам богов стали напряженными, вследствие чего возросла роль личных божеств. Этим личным божествам, которые обычно были безымянными поклонялись отдельные люди, их можно уподобить ангелам-хранителям. Человек наследовал своего бога от отца, поэтому, когда кто-то говорил что он молится «богам своих отцов» это было не заявления общего характера о статусе бога, но выражением отличительной особенности семьи – своих прав по рождению. Этот личный бог хранил его и доносил его пожелания старшим богам, когда это было необходимо, но и требовал взамен послушания и постоянного внимания. Если человек вел себя плохо, бог мог покинуть его. Разумеется, судьей того, что хорошо и то, что плохо, был сам человек: чувствуя. Что поступает плохо, человек боялся реакции бога. В какой-то момент упадка между 2000 и 1800 годами до н.э. человек по имени Аврам решил покинуть город Ур и направится на север в поисках лучшей жизни. Это направление было прямо противоположно по отношению к Дилмуну. В какой-то момент истории Аврам стал Авраамом.
Потоп был древним катаклизмом даже для тех. Кто для нас является древним. Библия повествует о Ное, спасшемся вместе с семьей и различными животными. В месопотамском мифе о потопе царь Утанапиштим спасает семена и животных от опустошительного наводнения, ниспосланного Энлилем. И все это не только догадки: вокруг Ура были найдены доказательства сильнейшего наводнения, случившегося около 6000 лет назад, в виде двух с половиной метров нанесенной водой глины, покрывающей площадь более 1000000 квадратных километров. Это означает, что вода покрыла долину Тигра и Евфрата по всей ширине начиная с мест севернее современного Багдада до побережья персидского залива, то есть часть Ирака, Ирана и Кувейта. Такие наносы могло оставить только наводнение чудовищной мощи, и. конечно вода смыла любую человеческую культуру там, где затем возникла культура Шумера. Потоп служит объяснением того, почему кажется, что шумеры появились ниоткуда около 4000 тыс. лет до н.э. – практически мгновенно по археологическим понятиям. Сложная, процветающая культура без истории и каких либо свидетельств о своем происхождении явление очень таинственное. Но можно попробовать раскрыть эту тайну. Дело в том, что более ранний, может быть, и более великий период истории Шумера завершился катаклизмом. И уцелевшие шумеры были вынуждены строить все заново, начиная с фундамента. Главной проблемой, с которой столкнулись шумеры, была в том, чтобы среди уцелевших найти тех, кто был хранителем секретов, тех, кто был жрецами исчезнувших храмов и владел научными знаниями особенно строительными. Некоторые из них с помощью своих исключительных знаний выжили, построив ковчег. Хотя секреты строительства были известны и до потопа я, предполагаю, что внезапно наступившая необходимость создавать все заново привела к возникновению новых воззрений основанных на строительстве квадратных, выставленных по уровню фундаментах нового вида.
Многие, вероятно, считали задачу восстановления шумера слишком трудной и отправились в поисках новой земли подальше от влажной мягкой глины, которая покрыла их землю. Они несли с собой язык, имеющий достаточно сложную грамматику, как и многие современные языки. Помимо этого с ними распространялось искусств возделывания земли, история богов и легенды. Для менее развитых народов Европы и Азии они сами должны были казаться богами.
Чем больше я искал влияния Шумера на другие культуры, тем больше их находил. У меня нет возможности рассказать вам обо всем, но сейчас я дам вам лишь один пример, чтобы показать, какую исключительную роль играла эта культура.
Концепция столба или колонны или святой горы, связывающий центр Земли с небом, есть концепция шумерская, которая была заимствована многими системами верований, включая те, что зародились в Северной Азии. Татары. Монголы, буряты, калмыки и другие народы Северной Азии имеют легенду, по которой их святая гора представляет собой ступенчатой здание, состоящее из семи блоков, каждый блок меньше по мере движения вверх к небу. Вершиной является Полярная звезда «пуп Небес», которая соответствует основанию снизу - «пупу Земли». Ни одного сооружения, подобного описанной конструкции эти племена не знали, но оно точно соответствует шумерскому зиккурат, который был создан как искусственная гора. Мы можем быть совершенно уверенны, что это не простое совпадение, поскольку название, которое эти северные кочевники дали своей мифической горе, есть просто… «Шумер».
Хотя полагают, что все шумерские храмы имели такую конструкцию, наиболее знаменитая из них известна нам как Вавилонская башня, великое здание, ассоциирующаяся с потомками Ноя. Эта башня была построена в Вавилоне Набопалассаром и представляла собой семиступенчатый зиккурат высотой около 90 метров с храмом бога Мардука на вершине. Как и история потопа, история вавилонской башни записана в книге Бытия в виде комбинаций из различных версий древних легенд, что позволило авторам осмыслить окружающий мир. В главе десятой книги Бытия рассказывается о народах разных стран после потопа и объясняется, как сыны Ноя дали начало новым племенам в каждой части мира. Для нас наиболее интересным является сын Ноя Сим, который в процессе своей замечательной шестисотлетней жизни стал родоначальником народов, известных как семиты. В следующей главе Книги Бытия приводится история Вавилонской башни, причем вначале указывается, что ранее был только один язык. Она начинается:

«На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с востока, они нашли на земле Сенаар (еврейское название Шумера) равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню высотой до небес и сделаем себе имя, прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот один народ, и один у него язык; и вот начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, чтобы один не понимал другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле. И перестали они строить город».

Это рациональной объяснение позволило семитам понять, почему люди говорят на разных языках. Поскольку мир был дикой пустыней, Бог решил населить ее через Ноя, и вполне оправданно то, что он мог обещать землю Ханаанайскую сыновьям Сима, не подумав о людях, которые жили там до них. Начав свою деятельность в Шумере, Бог шел по разным путям: в долину Нила, Инда, может быть даже, Желтой реки. Дав начало великим религиям мира.
В своем рассказе я бы хотел поподробнее остановится на такой личности как Авраам, так как он является, по сути, основоположником трех важнейших мировых религий (иудаизм, христианство, ислам).
Как только Авраам принял решение покинуть Ур, он естественно пошел на север, вверх по долине двух рек в поисках нового дома, где он будет жить в мире со своим богом. Авраам, вероятно, был вынужден оставить родной дом, потому что безбожные кочевники с севера, которые начали контролировать повседневную жизнь, были для него неприемлемыми: в те времена политическая неудовлетворенность всегда выражалась через религию. В Библии сказано, что он ушел от порядков установленных людьми, которые отвергли Бога. Это связанно с тем, что были свергнуты представители Бога на земле - царь Ура и его жрецы.
Считается что Авраам- первая историческая фигура в библии: в отличие от него, Адам, Ева, Кайн, Авель и Ной есть представители народов и времен, которые связаны с еврейским преданиям и представлениям о жизни на земле. По всей вероятности он действительно отправился в землю Ханаанайскую, ведя кочевой образ жизни, и по пути вел тяжелый разговор со своим личным богом, который естественно пустился и ним в путь из Шумера. Описание Авраама как кочевника имеет смысл, поскольку он и люди, которые путешествовали с ним, не имели земли, которую могли назвать собственной.
История семитов утверждает, что они происходят от Сима сына Ноя, который был сам героем шумерских легенд, а позднее от Авраама покинувшего Шумер, чтобы найти землю обетованную. Учитывая, что нет никаких свидетельств о таких жителях Шумера, я предполагаю, что многие шумеры, должно быть, отправились на север и запад и пополнили собой число странствующих народов которым предстояло стать семитами.
Авраам считается ключевой фигурой в деле основания Израиля, поскольку Бог обещал ему новый дом для его народа на земле, которая позднее оказалась частью северного «Плодородного полумесяца», называемого Ханаан. Учитывая характер шумерских богов, вполне вероятно, что Авраам был жрецом, имеющим своего Бога.
Хотя никто еще не сумел определить точную дату странствий Авраама, считается, что он жил не ранее 1900 года до н.э. и не позднее 1600 года до н.э.. Если он жил в конце этого периода, то оказалось точно в середине оккупации Египта гиксосами (египт. «хикау-кхосвет») означающего «князь пустыни». Полагают, что это была смешанная группа азиатских народов преимущественно семитов, которые появились из Сирии и Палестины. Захват ими власти сопровождался неизбежным сопротивлением, результатом которого было уничтожение нежелающих с ними сотрудничать городов и разрушение храмов, кульминацией этого процесса было полное разграбление египетской столицы Мемфиса приблизительно в 1720 году до н.э. В процессе дальнейшего изучения у меня сложилось мнение, что если между Авраамом и семитами, завоевавшими Египет, наступая от области Иерусалима, была связь, то история начинает обретать смысл. Авраам со своей группой отправился в Харан, большой город в области современной Сирии, расположенный на берегах реки Балих, то есть на торговом тупи из Шумера вверх по Евфрату. Отсюда он повел людей в землю Ханаанайскую, которая и стала современным Израилем. Где-то в пути Авраам сделал что-то не так, поскольку почувствовал, что его личный бог им недоволен. Видимо этим он объяснил для себя наличие серьезной проблемы или неприятный случай, постигший его группу: беда настигла его потому, что Бог, разгневавшись, лишил его защиты. Столь силен был гнев Бога Авраама что он почувствовал: единственный способ исправить ситуацию связан с жертвоприношением своего сына Исаака. По отрывку из Книги пророка Михея мы можем судить, насколько серьезной была ситуация:

«Разве дам ему первенца моего за преступление мое и плод чрева моего - за грех души моей?»

Здесь имеется две легенды как поступил Авраам. Первая гласит, что Авраам не воспротивился воле Бога, но в последнюю минуту Бог остановил руки Авраама и повелел заменить мальчика на овна, запутавшегося в густом кустарнике. Вторая гласит, что Авраам пожертвовал сыном, но тот впоследствии воскрес. Исаак подобно Иисусу Христу, изображается как «раб страдалец» принесший спасение и искупление всем остальным.
Что-то от тысячи до тысячи трехсот лет прошло, пока история Авраама не была изложена в письменном виде, существовавшая все это время как племенная легенда, передаваемая из уст в уста бесчисленное количество раз. Когда ее записали то, естественно, богом Авраама оказался Яхве, хотя Яхве был неизвестен вплоть до времени Моисея. В отличие от предыдущих героев Авраам не стал родоначальником отдельного племени, но вместо этого его личный бог, «Бог Авраама», стал отличительной особенностью его будущего народа. Я считаю поразительным тот факт, что личность одного шумера сформировала основу для трех великих монотеистических религий мира.

Хронологическая таблица (до н.э.)

5500 Раскрашенная, обожженная в печи керамика в Шумере
4500 В Шумере появляется первый плуг
4500 В Шумере впервые используется Парус
4100 Вероятная дата всемирного потопа
4000 В Шумере возникает полная социальная структура- первая известная цивилизация
3400 Первые обнесенные стенами города в Египте
3250 В Шумере появилась первая письменность
3150 Возникновение объединенного Египетского государства со столицей в Мемфисе
2300 Города-государства в Южной Месопотамии объединены Саргоном Аккадским
1786 Цари гиксосов захватывают власть в Египте

КНИГА БЫТИЯ

Для того чтобы полностью понять историю возникновения мира я обратился к Книге Бытия и попытался ее проанализировать. Свое повествование хочу начать с седьмого дня сотворения богом мира. Я бы разделил книгу Бытия как бы на 2 фазы. В первой фазе объясняется рождение Земли до появления Человечества. В следующей фазе будет описываться только человечество, причем на определенном отрезке времени - одна цивилизация.

«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живого. И насадил господь Бог рай в Эдеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла Из Эдема выходила река для орошения, и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон, она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото. И золото той земли хорошее, там бдолах и камень и оникс. Имя второй реки Гихон, Она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель (Тигр), она протекает пред Ассирией, четвертая река Евфрат. И взял Господь Бог человека и поселил его в саду Эдемском, чтобы возделывать его и хранить его».
кн. Бытия гл. 2 ст. 7-15

О отрывке говорится вдохнул в лице его дыхание жизни то есть передал новой цивилизации особые полномочия- избранность. Рай Эдема на востоке это место развития новой цивилизации и точка, из которой осуществляется управление ею. Дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла это и есть отражение наступающей цивилизации, которую автор сравнивает с деревом, посаженным на месте слияния четырех рек. Исследователи Библии столкнулись со странной ситуацией таких рек как Фисон Гихон обнаружить не удалось.

«И заповедал Господь Бог, человеку говоря от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него. Ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» кн. Бытия гл. 2 ст. 16-17

Здесь говорится, что плоды познания могут привести к катастрофе, если придут раньше запланированного. Однако есть, и предупреждение вкусишь от него смертию умрешь. Смысл этого выражения в том, что плод с дерева познания не всегда приносит радость

«И сказал Господь Бог не хорошо быть человеку одному, створим ему помощника, соответственного ему. Господь бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным, но для человека не нашлось помощника подобного ему. И навел господь бог на человека крепкий сон и когда он уснул взял одно из ребер его и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека жену и привел ее к человеку. И сказал человек: вот это кость от кости моих и плоть от плоти моей, она будет называться женою, ибо взята она от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей, и будут одна плоть. И были оба наги, Адам и жена его и не стыдились» кн. Бытия гл. 2 ст. 18-25

Создание второго человека, описанное в этом отрывке - это первая дата Библии. До сих пор проводилась подготовка к построению новой цивилизации: место жительства, в котором Человечество должно провести тысячи лет (Эдем), снабжение (четыре реки), программа развития (дерево жизни), информация о траектории движения по дереву жизни (дерево познания добра зла).
Адам и Ева (Земля и жизнь) начинают новую цивилизацию. С точки зрения хронологии Адам- это рождение Человечества новой цивилизации в Царстве Небесном, а Ева начало этой цивилизации на Земле.

«змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем, есть, только плодов с дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете. Но знает Бог, что в день, в котором вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги знающие добро и зло.» кн. Бытия гл. 3 ст.1-5

История наказания Адама и Евы из-за предательства змея-искусителя очень широко известна даже людям, далеким от Библии и религии. Картина предельно ясна - змей совращает женщину, зажигая в ней любопытство, а Бог, посчитав непослушание серьезным преступлением изгоняет Адама и Еву из Рая. Жестокость наказания выглядит совершенно непонятной, а образ змея, кажется, не имеет аналогов на Земле.
Однако это первый слой картины. Достаточно его убрать - мы имеем более сложную картину. Человеку даны первые правила (заповеди) жизни в Раю и приказано не нарушать их под страхом смерти. По сути это первые юридические законы, ограничивающие свободу одного человека, во имя общества. Но Ева нарушает их.
Змей искуситель- это зачатие новой жизни. С него начинается рождение человека, но он должен появится вовремя. Запрет на плоды дерева познания - это не более чем временное ограничение. К сожалению, Адам и Ева нарушили его, и прибыли на Землю раньше времени
Второй слой картины имеет отношение уже к событиям земным. Адам и Ева становятся первыми представителями ново народа, на который Вселенский разум возложит особые полномочия.

«И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание и взяла плодов его и ела, и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих и узнали они, что наги, и сшили смоковые листья, и сделали себе опоясания. И услышали глосс господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня, и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал: где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю и убоялся, потому что я наг и скрылся. И сказал Господь: кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? Адам сказал: жена, которую Ты мне дал она дала мне от дерева, и я ел. И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня и я ела». кн. Бытия гл. 3 ст.6-13

Адам и Ева (Человечество) нарушили Заповедь Господа послушались змея-искусителя и теперь им грозит наказание.
По сути - это описание закона Кармы. Даже Господь не может защитить человека, если сосуд Кармы переполнен негативной энергией. В следующих книгах автор будет постоянно возвращаться к проблеме «преступления и наказания» и я увидел два ее аспекта: во первых, наказание значительно превосходит преступление, во вторых- оно не отвратимо. Это объективный закон Вселенной, который не может отменить даже Господь Бог.
Теперь Адама т Еву ожидает Суд (анализ Кармы) и наказание (восстановление Кармы).

«И сказал Господ Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми, ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах все дни жизни твоей. И вражду положу между тобой и между женой и между семенем твоим и между семенем ее, оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить ее в пяту. Жене сказал: умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей, в болезни будешь рожать детей, и к мужу твоему влечение твое и он будет господствовать над тобой. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедовал тебе, сказав «не ешь от него» проклята земля за тебя, со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе, и будешь питаться полевою травою. В поте лица твоего будешь есть хлеб доколе не возвратишься в землю из которой ты взят ибо прах ты, и в прах возвратишься». кн. Бытия гл. 3 ст.14-19

Картина Божьего суда представлена в трех лицах: зло (змей), несоблюдение заповедей (Ева), и отсутствие стремления к развитию (Адам)

«И нарек Адам имя жене своей Ева, ибо она стала матерью всех живущих. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. И сказал Господь Бог: вот Адам стал как один из нас зная добро и зло, и теперь как бы не простер он руки своей не взял также от дерева жизни и не вкусил и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из Сада Эдемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама и поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» кн. Бытия гл. 3 ст. 20-24

Адам и Ева направляются на Землю. Они первые представители новой цивилизации. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их- с этого момента Адам и Ева перестали быть бессмертными. Души пришли в тела. А между Землей и Царством Небесным Вселенский разум поставил заслон, который стал препятствием ля движения душ обратно с Земли в Рай и поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни. Многие поколения попытаются разрушить этот закон, чтобы вернутся обратно. Пирамиды, храмы, церкви, сожжение посланников Земли живых и мертвых (позже этот процесс был заменен на сожжение жертв животных тельцов или баранов).

«Адам познал Еву, жену свою. И она зачала и родила Каина и сказала: что приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени Каин принес от плодов земли дар Господу. И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его. А на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лицо его. И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? И отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит, он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. Сказал Каин Авелю брату своему. И когда они были в поле восстал Каин на Авеля, брата своего и убил его». кн. Бытия гл. 4 ст. 1-8

Задача цивилизации состоит построении организационной структуры государства и его системы управления. Система управления сложнее самой конструкции и потому Вселенский разум разделяет две задачи: система управления Человечеством строится отдельно от организационной структуры. Система управления - это религия, а организационная структура- это государство (светская власть).
Дары Каина и Авеля различны, и это говорит о том, что речь идет о разных цивилизациях. Авель человек будущего. Его связь с Господом идет на уровне душ. Овен, принесенный в жертву Господу,- это отправка души на небо
От каина поддан сожжению продукт земледелия, но души он не имеет, поэтому его связь с господом осуществлена иначе - он не может стать опорой Господа при конструировании системы управления человечеством. Автор приводит пример с убийством Авеля своим братом по причине того, что это начало построения системы управления с юридического казуса.
В мире только два человека: каин и Авель. Один из них убит. Кто же убийца? Кажется. Все предельно просто - убийца тот, кто остался в живых. Но это не так. Свидетелей нет, а Адам и Ева, близкие родственники - и не могут свидетельствовать против сына. Следовательно, вина убийцы не доказуема. В будущем даже инквизиция будет жестко придерживаться этого правила. Формально убийцу определить нельзя. Следовательно, система управления Человечеством должно строится от юридической базы- законодательства.
Господь изгнал Каина из Эдема и поселился он в земле Нод, а у Адама и Евы рождается третий сын, от которого пойдет развитие человечества. Он станет праотцем Ноя.

«И познал Адам еще жену свою, и она родила сына и нарекла ему имя Сиф, потому что, говорила она, Бог положил мне другое семя, вместо Авеля которого убил Каин. У Сифа также родился сын, и он нарек ему имя: Енос, тогда начали призывать имя Господа» кн. Бытия гл. 4 ст. 25-26

Имя Сиф означает «основание» новой веры. Мы имеем в новой цивилизации два направления развития. Одно запачкано убийством, а втрое это начало новой религии.
У Сифа родился сын по имени Енос - смертный. В этом событии сокрыт огромный смысл. Дальше мы увидим, как строится религия: централизованная система, во главе которой стоит Господь Бог. Но он не управляет Человечеством сам, а ставит рядом с Божественным Патриархом его земного двойника. Этот второй смертный, то есть из людей.
Продолжительность жизни Адама 930 лет. Но, скорее всего это интервал времени означает как кое-то событие и вовсе не означает длительность жизни

Всемирный потоп начался в шестисотом году со дня рождения Ноя, то есть в 4981 году до н.э. к тому времени останутся в живых только Ной и его три сына. Однако сыновья и дочери десяти колен от Адама до Сима, Хама и Иафета выживут в катастрофе.

«Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери. Тогда сыны Божие увидели дочерей человеческих. Что они красивы и брали их себе в жены кто, какую избрал. И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть пусть дни их будут сто двадцать лет» кн. Бытия гл. 6 ст. 1-4

Толкователи библии считают это место одним из самых сложных. Люди умножаются в числе и сыны Божьи стали брать их в жены. Что же означает эта фраза?
Сотворение мира Вселенский разум считает переход человечества в новую эпоху: построение государства, организационная структура и система управления которого станут продолжением Вселенского разума. Для этого он дает Человечеству новых людей Адама и Еву, отличающихся о жителей Земли совершенно иным уровнем интеллекта. Речь идет об изменении структуры мозга нового человека и обеспечении его постоянной связью с Вселенским разумом.
Хотел бы остановится поподробнее на Ноевом Ковчеге, который позже станет Ковчегом Завета. Сколько исследований и поисков, но все безрезультатно.
Ковчега как средство передвижения никогда не существовало. Слово «ковчег» имеет и другой смысл- корзина или клетка. Такая корзина будет позже использоваться для спасения Моисей, следовательно, термин выбран не случайно. Ноев Ковчег в действительности означает- посылку в будущее.
Вселенский разум просчитал времена катастроф, которые ждут Землю в будущем, дать эту информацию человечеству было бы не разумно. Едва ли кто поверит в эти предсказания, но даже поверив ничего не сможет предпринять. Поэтому предсказание будущего облечено в форму зашифрованных книг, собранно воедино и передано новой цивилизации. Эти книги доверено людям новой формации (от Адама и Евы)- евреям

«Сделай себе ковчег из дерева гофер, отделения сделай в ковчеге, и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей, широта его пятьдесят локтей. А высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его, устрой в нем нижнее, второе и третье жилье. И вот, я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всяческую плоть, в которой есть дух жизни под небесами все, что есть на земле лишиться жизни. Но с тобою Я поставлю завет Мой и войдешь в ковчег ты и сыновья твои и жена твоя и жены сынов твоих с тобою». кн. Бытия гл. 6 ст. 14-18

Дальше Господь Бог дает свет Ною, выглядит он простым, но это и есть способ спасти мир. Только представители всех видов животных по паре, способны дать потомство. Что касается Человека, то и здесь тот же принцип: три сына Ноя с женами. Три представителя разных рас: белой, черной, желтой. Потоп залил всю землю, поэтому спасение не в Ковчеге, а в переезде из региона катастрофы.

«Введи также в ковчег из всех животных и от всякой плоти по паре чтоб остались с тобою в живых: мужского пола и женского пусть они будут. Из птиц по роду их и из скотов по роду их и из всех пресмыкающих по земле по роду их и всех по паре войдут к тебе, чтобы остаться в живых. Ты же возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе и будет она для тебя и для них пищею. И сделал Ной все как повелел ему Бог так он и сделал» кн. Бытия гл. 6 ст. 19-22

Начинается Всемирный потоп. Он вызван делением двух тектонических плит: Южной Америки и Африки, причем Африка к моменту разделения явно отделена от континента Евразии. То есть у Средиземного моря в это время были другие очертания. Процесс деления будет сопровождаться дождем который изливается на Землю в течении 40 суток. С точки зрения физики, потоп от дождя был бы невозможен. Здесь же важно, что механизм спасения животного мира запущен. До этого события материк был единым. После раскола Африка сдвинулась ближе к Евразии, ударившись о нее в районе Аравийского полуострова с одной стороны и Испании с другой Средиземное море оказалось сжатым Северной Африкой и Южной Европой. По Средиземному морю от берегов к центру пошли две волны, причем, учитывая конфигурацию берегов можно уверенно сказать, что это были две волны с вогнутыми фронтами. И две волны сошлись, ударившись друг от друга и в Средиземном море возник водяной столб, высота которого была несколько сотен метров. Затем столб падает, затапливая берега континентов и вырываясь через два узких места в океане (Красное море на восток, Гибралтарский пролив на западе).
Но вот Всемирный потоп закончился, и Господь Бог призывает, Ноя к сотворению мира.

«И благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь и размножайтесь и наполняйте Землю. Да страшаться и да трепещут все звери земные и все птицы небесные, все, что движется на земле и все рыбы морские в ваши руки отданы они. Все движущиеся что живет будет вам в пищу как зелень травную даю вам все. Только плоти с душею ее, с кровию ее не ешьте. Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его. Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека, ибо человек создан по образу Божьему. И сказал Бог: вот знамение завета, который Я поставлю между Мною и между Вами, и между всякою душею живою, которая с вами в роды навсегда. Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением вечного завета между Мною и между землею. И будет когда я наведу облако на землю, то явится радуга в облаке. И будет радуга в облаке, и Я увижу ее и вспомню завет вечный между Богом и между всякою душею во всякой плоти, которая на земле. И сказал Бог Ною: вот знамение завета. Который Я поставил между Мною и между всякой плотию, которая на земле. Сыновья Ноя вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновьями Ноевы, и от них населилась вся земля.» кн. Бытия гл. 9ст. 1-19

Далее я хотел бы вам рассказать эпизод наказания, который определил судьбу целого народа на долгие годы.

«Ной начал возделывать землю, и насадил виноградник. И выпил он вина и опьянел и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам отец Ханаана наготу отца своего и вышедши рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом, и накрыли отца своего, лица их были обращены назад и они не видали наготы отца своего. Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал с ним меньший сын его. И сказал: Проклят Ханаан, раб рабов будет он у братьев своих. Потом сказал: благословен Господь Бог Симов, Ханаан же будет рабом ему. Да распространит бог Иафета и да вселится он в шатрах Симовых, Ханаан же будет рабом ему». кн. Бытия гл. 9 ст. 20-27

Этот на первый взгляд неожиданный эпизод в действительности имеет глубокий смысл. В данном случае голого отца увидел его сын Хам и рассказал братьям об этом. Сделано это было, чтобы посмеяться над отцом и Господь наказывает Хама за проступок. Однако страдает не он, а его сын Ханаан (внук Ноя). Впоследствии так будут наказываться все цари правящие преступно. Они проживут жизнь, а расплатятся за них сыновья и внуки. Практически каждый царь Книг Царств будет наказан таким образом.
Далее хотел бы остановится на родословной Сима до рождения Авраама.

№ п\п Имя Продолжительность жизни
1 Сим 603
2 Арфаксад 365
3 Каинан 533
4 Сала 433
5 Евер 464
6 Фалек 239
7 Рагав 230
8 Серух 148
9 Нахор 205
10 Фара 175
11 Аврам 180
12 Исаак 147
13 Иаков(иудаизм)
Исав (католицизм) 110
14 Иосиф 100

Проанализируем родословные дальше:

«И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую я укажу тебе. И Я произведу от тебя великий народ благословлю тебя и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение. И благословлю благословящих тебя и злословящих тебя прокляну, и благословятся и тебе все племена земные. И пошел Аврам как сказал ему Господь и с ним пошел Лот, Аврам был семидесяти пяти лет, когда вышел из Харана. И взял с собой Сару, жену свою Лота, сына брата своего и все имение, которое они приобрели и всех людей которых имели в Харанне и вышли чтоб идти в землю Ханаанайскую и пришли в землю Ханаанайскую». кн. Бытия гл. 12 ст. 1-5

Таким образом, Аврам переселяется со своим народом из Ирака в Палестину чтобы выполнить предназначение данное Господом Богом. Им предстоит создать новую религию, которая станет в очень далеком будущем основой систему управления организационной структурой государства и пронести через тысячелетия Ковчег с предсказаниями, которые придут в этот мир в последующих веках.

«И прошел Аврам по земле сей до места Сихема до дубравы Море. В этой земле тогда жили ханаанеи. И явился господь Аврааму и сказал ему: потомству твоему отдам я землю сию. И создал он там жертвенник Господу, который явился ему. Оттуда двинулся он к горе на восток от Вефиля и поставил шатер свой, так что от него Вефиль был на запад, а Гай на восток и создал там жертвенник Господу и призвал имя Господа. И поднялся Аврам и продолжил идти к югу». кн. Бытия гл. 12 ст. 6-9

Аврам переходит из Ирака в Египет через Палестину. По дороге Господь объясняет ему, что в районе Вефиля будут жить его потомки. Однако сейчас он должен начать не с этого места, а гораздо южнее - из долины Нила.
В следующем отрывке описана причина путешествия Авраама в Египет.

«И был голод на той земле. И сошел Аврам в Египет, пожить там, потому что усилился голод в земле той. Когда же он приближался к Египту, то сказал Саре жене своей: вот я знаю что ты женщина прекрасная видом. И когда египтяне увидят тебя то скажут: «это жена его» и убьют меня, а тебя оставят в живых. Скажи же ты что сестра ты мне, дабы мне хорошо было ради тебя, и дабы жива была душа моя чрез тебя. И было когда пришел Аврам в Египет, египтяне увидели что она женщина весьма красивая. Увидели ее вельможи фараоновы и похвалили ее фараону. И взята она была в дом фараонов. И Авраму хорошо было ради нее, и был у него мелкий и крупный скот, и ослы и рабы и рабыни и лошаки и верблюды». кн. Бытия гл. 12 ст. 10-16

Сара жена Авраам- это новая монотеистическая религия. Следовательно, уже в то время были сделаны первые попытки распространения новой религиозной доктрины- единобожия. Сегодня Египет это государств, в котором исповедуется ислам. Тем не менее, в Египте численность христиан достаточно велика около 6 млн. чел. Египет был первым государством, в котором христианская религия стала широко распространенной. Египтяне увидели, что она женщина весьма красивая- то есть в начале религия Авраама понравилась, и ее взяли в гарем фараонов. Но попытка распространения этого учения на всю страну не удалась
Сейчас я попытаюсь вам показать то, как начинает зарождаться мусульманская религия. И хоты пророк Мухаммед принесет е в мир только в VII веке идея создания уже просматривается. Материальные изменения вначале рождаются на энергетическом уровне. Проще говоря идея, а за ней действие. Таким образом, идеи пророка Мухаммеда родились практически вместе с христианской религией. Географическое разделение религий определилось еще при Аврааме: восток- это мусульмане, а берег Средиземного моря - это иудаизм. Религия для мусульманина- это способ полувоенной организации при защите своих городов и пастбищ для скота. Иудеи, как правило, земледельцы, жизнь которых определяется календарем посевов, прополок, поливов. Таким образом, идентичность Корана и Библии в таких вопросах. Как единобожие приход Мессии и многих других следует из того, что обе религии родились, по сути, из одного источника (Лот родной племянник Аврама) и в одно время, о затем разделились. Одна стала религией земледельцев-виноградарей (иудаизм), а вторая религия скотоводов (мусульманство). Такой вывод может вызвать возражение с обеих сторон. Как можно объединить две такие не схожие религии. Однако речь не идет об объединении. Важно иное - корни у этих религий одни.

«И поднялся Аврам из Египта сам и жена его и все что у него было и Лот с ними на юг. И был Аврам очень богат скотом серебром и золотом. И продолжал он переходы свои от юга до Вефиля до места, где прежде был шатер его между Вефилем и между Гаем. До места жертвенника, который он сделал вначале и там призвал Аврам имя Господа. И у Лота, который ходил с Авраамом, также был мелкий и крупный скот и шатры. И непоместительна была земля для них, чтобы жить вместе, ибо имущество их было велико, что они не могли жить вместе. И был спор между пастухами скота Аврама между пастухами скота Лотова и ханаанеи и ферезеи жили тогда в той земле. И сказал Аврам лоту: да не будет раздора между мною и тобой и между пастухами моими и пастухами твоими. Ибо мы родственники. Не вся ли земля пред тобою? Отделись же от меня. Если ты налево, то я направо, а если ты направо я налево». кн. Бытия гл. 13 ст. 1-9

«И было во дни Амрафела царя Сеннаарского, Ариоха, царя Елласарского, Кедорлаомера царя Еламского, и Фидала царя Гоиского. Пошли они войною против Беры царя Содомского, против Бишры, царя Гомморского, Шинава, царя Адмы, Шемевера, царя Севоимского и против царя Беллы, которая есть Сигор. Все сии соединились в долине Сидим где ныне море соленое. Двенадцать лет были они в порабощении у Кедорламеомера, а в тринадцатом году возмутились. В четырнадцатом году пришел Кедораомер и цари которые с ним и поразили Рефаимов в Аштероф-Карнаиме, Зусимов в Гаме, Эмимов В Шаве-Кириафаиме. И хореев в горе их сеиде до Эл-Фарана, что при пустыне. И возвратившись оттуда они пришли к источнику Мишпат, который есть Кадес и поразили всю страну Амаликитян. И также Амореев живущих в Хацацон-Фамаре. И вышел царь Содомский, царь Гомморский, царь Севоимский и царь Беллы, которая есть Сигори вступили в сражение с ними в долине Сидим». кн. Бытия гл. 14 ст. 1-9

Толкователи Библии связывают военные действия, описанные в этом отрывке с войной в Вавилоне в эпоху Эламитского владычества
Около 2230 года до н.э. в Шумер с севера пришел семитский царь Саргон I который покончил с господством Шумера и основал в центральной части Мессоптамии свою резиденцию Аккад. Так стала именоваться и вся северная Месопотамия. Хорошо вооруженное войско Саргона I Аккадского совершало набеги на соседние страны вплоть до побережья средиземного моря и даже на Кипр. О стремлении покорить весь мир свидетельствует титул Сагона I «царь четырех стран света». Однако уже менее чем через 200 лет Аккадское царство, простиравшееся от Персидского залива до Малой Азии захватили кутии, воинственный народ, живший раньше в районе горной цепи Загрос. И только после 2070 г. до н.э. их изгнал Утухенгаль, последний царь Урука. Начался заключительный период расцвета Шумера. Наиболее известным владыкой того времени был Гудея из Лагаша. Еще во времена господства кутиев он создал предпосылки для возрождения Шумера. Спустя некоторое время около 2000 года до н.э. из Сирии пришли кочевники амориты, изгнавшие эламитов и сделавшие Вавилон на Евфрате новой столицей
Однако действительный смысл текста, видимо в другом, хоты для шифра автор взял описания военных действий. Две религии уже существуют, хотя знают об этом лишь Аврам и Лот. Мусульманам Вселенский разум предлагает испытание: потеря всего имущества во время очередного военного похода. Причем не только имущества, но и руководителей - цари Содомский и Гоморрский попадают в плен.

«В долине же Сидим было много смоляных ям. И цари Содомский и Гоморрский обратившись в бегство, упали в них, а остальные убежали в горы. Победители же взяли имущество Содома и Гомморы и весь запас их и ушли И взяли Лота племянника Аврамова жившего в Содоме и имущество его и ушли». кн. Бытия гл. 14 ст. 10-12

И племянник Аврама не избежал участи других - он тоже попадает в рабство. Ситуация которая дает возможность выбора: помочь мусульманам Ии воспользоваться их слабостью уничтожить не родившуюся религию.

«И пришел один из уцелевших и известил Авраама еврея. Жившего тогда у дубравы Мамре, Амморетянина, брата Эшколу и брата Анеру, которые был союзниками Аврамовыми. Аврам услышав, что сродник его взят в плен вооружил рабов своих рожденных в доме его триста восемьдесят и преследовал неприятелей до Дана. И разделившись, напал на них ночью, сам и рабы его. И поразил их и преследовал до Ховы, что по левую строну Дамаска. И возвратил все имущество и Лота сродника своего, и имущество его возвратил, также и женщин и народ. И Мелхиседек царь Салимский вынес хлеб и вино. Он был священник бога Всевышнего. И благословил его, и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли. И благословен Бог Всевышний, который предал врагов твоих в руки твои. Аврам дал ему десятую. Часть из всего. И сказал царь Содомский Авраму: отдай мне людей, а имение возьми себе. Но Аврам сказал царю Содомскому: поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли. Что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал «Я обогатил Аврама». Кроме того, что сьели отроки и кроме доли принадлежащей людям которые ходили со мной пусть возьмут свою долю ». кн. Бытия гл. 14 ст. 13-24

В этом отрывке Аврам помогает Лоту: спасает его из плена и освобождает своих будущих религиозных врагов от оккупации. То есть Аврам действует как настоящий христианин: люби ближнего своего, как самого себя и помогай ему. В будущем христианам ответят за это черной неблагодарностью. Османская империя завоюет треть Христианской Европы, подвергнув христиан Жесточайшему насилию. Сейчас же Библия дает пример отношений между разными (но все-таки родственными) религиями.
Теперь мое повествование будет посвящено рождению Исмаила.

«Сара жена Аврамова не рожала ему. У ней была служанка египтянка по имени Агарь. И сказала Сара Аврааму: вот Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать, войди же к служанке моей может я буду иметь детей от нее. Аврам послушал слов Сары. И взяла Сара жена Аврамова, служанку свою египтянку Агарь по истечении десяти лет пребывания Аврамова в земле Ханаанайской и дала ее Аврааму мужу своему в жены. Он вошел к Агари, и она зачала. Увидев же, что зачала, она стала презирать госпожу свою». кн. Бытия гл. 16 ст. 1-4

Адам делает вторую попытку донести до человечества новую религию объединившись с существующей религией многобожия. Ребенок (новая религия) рождается, но мать Агарь презирает Сару (новая религия). Цель Авраама не достигнута.

«И сказала Сара Аврааму; в обиде ты моей виноват, я отдала служанку мою в недро твое, а она увидев что зачала стала презирать меня., Господь пусть будет судьею между мною и между тобою. Аврам сказал Саре: вот служанка твоя в твоих руках, делай с нею, что тебе угодно. И Сара стала притеснять ее. И нашел ее Ангел Господень у источника воды в пустыне, у источника на дороге к Суру. И сказал ее: Агарь служанка Сарина! Откуда ты пришла и куда идешь? Она сказала: я бегу от лица Сары госпожи моей. Ангел Господень сказал ее: возвратись и покорись госпоже своей. И сказал Ангел Господень: умножая, умножу потомство твое, так что нельзя будет и счесть его множества. И еще сказал ей Ангел Господень: вот ты бремена и родишь сына и наречешь ему имя: Измаил, ибо услышал Господь страдание твое. Агарь родила Авраму сына, и нарек Аврам имя сыну своему, рожденному от Агарь: Измаил». кн. Бытия гл. 14 ст. 1-15

Объединить две религии (иудаизм и ислам) невозможно, поэтому Агарь бежит от Сары. Через некоторое время Ангел встречает ее «у источника по дороге к Суру». Источник заполнен сурами - это Коран. Аврам хотел воспользоваться чужой верой (Агарь), а затем воспитать ее в иудейском духе, но получил ненависть и презрение беременной женщины, которая с этого момента пойдет своей дорогой и в 630-650 годах н.э. создаст собственную религию и ее священную книгу- Коран. Здесь Вселенский разум явно на стороне обиженной религии, которую хотел использовать в своих целях Аврам. Он пророчествует ей рост численности, но эту религию ждет нелегкая судьба. Они всегда будут жить рядом с иудеями, но никогда не станут братьями. Агарь родила сына, Аврам дал ему имя Измаил. В исламе Измаил - один из пророков.
И только через сто лет после рождения Авраама Господь считает, что пришло время создания новой религии. Аврам становится Авраамом. И Господь говорит Аврааму, что станет отцом нескольких народов. Между вселенским разумом и Авраамом будет заключен Завет, согласно которому религия иудаизм принимается потомкам Авраама. Вселенский разум обещает жене Авраама Саре (новой церкви). Что ее бесплодие заканчивается. Она скоро будет принята человечеством.

«И сказал Бог Аврааму: Сару жену твою не называй Сарою, но да будет имя ее Сара. И благословлю ее и дам тебе от нее сына благословлю ее и произойдут от нее народы и цари народов произойдут от нее». кн. Бытия гл. 17 ст. 10-16

В то же время Господь благословил и другого сына Авраама рожденного ранее Измаила.

«Бог же сказал: именно Сара жена твоя родит тебе сына, и ты наречешь его Исаак, и поставлю завет Мой с ним заветом вечным и потомству его после него. И о Измаиле Я услышал тебя: Я благословлю его и возвращу его и весьма размножу. Двенадцать князей родятся от него, и Я произведу от него великий народ. Но завет Мой поставлю с Исааком, которого родит тебе Сара в сие самое время на другой год. И Бог перестал говорить с Авраамом и восшел от него». кн. Бытия гл. 17 ст. 19-22

Таким образом, иудейская и мусульманская религия освещены Господом Богом в одно время. Но, проанализировав Книгу Бытия можно утверждать, что ислам родился раньше иудаизма, так как Агарь родила Измаила раньше, чем это сделала Сара. Однако Господь сделал свой выбор и сделал для себя избранным один народ - иудеев. Им доверено пронести Ковчег Завета тысячелетия. Они дети Авраама и Сары прямых потомков Адама и Евы.
Что же касается главного обряда принятия религии - обрезание то и у иудеев и у мусульман он одинаков.

«И взял Авраам Исаака сына своего и всех рожденных в доме своем и всех купленных за серебро свое весь мужской пол людей и обрезал крайнюю плоть их в тот самый день как сказал ему Бог Авраам был девяноста девяти лет, когда обрезана крайняя плоть его. А Исаак сын его был тринадцати лет, когда была обрезана крайняя плоть его. И взял Авраам Измаила сына своего и всех рожденных в доме своем и всех купленных за серебро свое весь мужской пол людей и обрезал крайнюю плоть их в тот самый день как сказал ему Бог Авраам был девяноста девяти лет, когда обрезана крайняя плоть его. А Измаил сын его был тринадцати лет, когда была обрезана крайняя плоть его» кн. Бытия гл. 17 ст. 23-28

Далее я бы хотел рассказать про Содом и Гоммору которых как вы знаете, Господь Бог уничтожил за то, что в городах этих праведных не было. Но Ангелы сообщают Лоту о приговоре и спасают только семью племянника Авраама. Что же касается города то он обречен. Как правило все предположения сводятся к тому что оба этих города покоятся на дне Мертвого моря, тем более что это море образовалось на месте некогда цветущей Иорданской долины Сидим. Есть и другое предположение, что этих городов никогда не было, а выражение «Содом и Гоммора» означает мера наказания Господом за преступлении против его нравственных законов.

«И вышел Лот из Сигора и стал жить в горе и с ним две дочери гои, ибо боялся он жить в Сигоре. И жил в пещере и с ним две дочери его. И сказала старшая младшей. Отец наш стар и нет человека, на земле который вошел бы к нам по обычаю всей земли. Итак напоим отца нашего вином и переспим с ним и восстановим от отца нашего племя. И напоила отца своего вином в ту ночь и вошла старшая и спала с отцом своим, а он не знал. На другой день старшая сказала младшей: вот я спала с отцом своим напоим его вином и в эту ночь и ты войди спи с ним и восстановим от отца нашего племя. И напоила отца своего вином в ту ночь и вошла младшая и спала с отцом своим, а он не знал. И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего. И родила старшая дочь сына и нарекла ему имя - Моав. Он отец Моавитян доныне. И младшая также родила сына и нарекла ему имя- Бен Амии. Он отец Аммонитян доныне». кн. Бытия гл. 19 ст. 30-38

Библия - довольно мягко описывает этот эпизод, оправдывая дочерей Лота невозможность заключения брака.
В этом отрывке заключен особый смысл. В арабских семьях женщина играет второстепенную роль, поскольку земледелие в этих странах не распространено, а пасти стада и охранять их от диких зверей - долг мужчин. Поэтому Коран разрешает иметь до четырех жен (когда принималось это ограничение у пророка Мухаммеда было 4 жены).
Лот- это линия ислама, следовательно, речь идет о двух направлениях ислама. В данном тексте этот факт означает что Моав - это сунниты (Ирак, Иордания, Сирия), а Бен-Амии - шииты (Иран, Йемен).
Чем больше я углублялся в Книгу Бытия, тем более соглашался с фразой Святова Иеорима который назвал Бытие- самой трудной и непонятной из всего Писания ибо «она содержит столько же тайн, сколько и слов, а в каждом слове несколько тайн». Но особенно сложны первые десять глав этой Великой книги, в которых собрана наиболее таинственная часть истории Человечества: технология создания Вселенной и живых существ в ней. И тем более невероятным показалось мне как один человек мог быть автором Пятикнижия, даже если речь идет о Пророке Моисее. И я попытался поподробнее узнать о Моисее. Об этом будет следующая глава моего повествования.

МОИСЕЙ
Для того чтобы с определенной точность рассказать вам историю Моисея, которая как я считаю ключевая, так как он является автором Пятикнижия я сначала хотел поближе выяснить о той стране, в которой он родился - это Египет.
На первых египтян большое влияние оказали строители городов Шумера, а может быть они прямо ими руководили. Не исключено что после потопа некоторые обладатели секретов строительства могли отправится на север и на запад, пока не нашли другого народа у реки, жизнь которого поддерживалась регулярными, ритмичными и умеренными наводнениями, которые приносили плодородие и влагу сухой пустыне.
Нил в течении многих лет служи основой жизни небольших изолированных групп охотников-кочевников, пока в четвертом тысячелетии до н.э. не возникли первые сельскохозяйственные поселения. Они образовали процарства, имевшие спорные границы, которые надо все время защищать. И примерно в 3100 году до н.э. после объединения Верхнего и Нижнего Египта возникло единое государство.
Теология ранних периодов объединенного царства была фрагментарной: каждый город сохранил собственных богов. Большинство людей верили, что во времена незапамятные боги жили также, как сейчас люди, испытывая те же страхи, надежды слабость. Они старели умирали, и у них были свои захоронения. Их смертность явно противоречит любому определению бога, и сразу возникает вопрос: почему древние обитатели долины характеризовались именно таким образом? Единственной догадкой в этом отношении может быть предположение, что люди населявшие длину Нила пять с половиной тысяч лет назад были иностранцами, владевшими такими передовыми знаниями по сравнению с аборигенами, что казались им волшебниками.
Хотелось бы остановится поподробнее не Египетской легенде о сотворении мира. Египтяне верили, что материя существовала всегда, для них представлялось нелепой концепция что бог сделал нечто из ничего. По их мнению, мир начался тогда когда порядок возобладал над хаосом и с тех пор идет непрерывная битва между силами порядка и хаоса. Состояние хаоса называлось Нун и как в шумерских и библейских описаниях до сотворении мира, мир представлял собой темные, не освещенные солнцем воды, имевшие силу. Господь творения в этих водах приказал: да будет порядок! Эта дремлющая сила, имеющая в материи хаоса, не знала о своем существовании, то была вероятность. Потенциал, тесно переплетенный со случайностью беспорядка. Центральным в теологии, существовавших в каждом из великих городов Египта, был изначальный момент в истории, когда маленький остров или холм поднялся из хаотических вод плодородный и пригодный для поддержании жизни. В Гелиополе и Гермополе этот дух был богом солнца Ра, а в Мемфисе был бог земли Птах. Ра\Птах стали источником материальных благ, которыми пользовались египтяне и они были вдохновителями всех искусств, источником всех главных ремесел, и что очень важно, источником тайны строительства.
Строительство пирамид служило для египтян той же цели, что и возведение зиккуратов шумерами: они становились искусственными горами, которые помогали царям и жрецам достичь богов. Но гораздо древнее пирамид были колонны, имевшие ту же самую функцию связи между миром людей и миром богов.
До объединения каждая из двух земель имела свою главную колонну для единения царя и его жрецов с богами. Можно предположить, что когда Верхний и Нижний Египет стали единым государством, остались обе колонны. Каждая колонна представляла собой духовную пуповину, связывающую Небеса и Землю. В древнем городе Анну (по-гречески Гелиополь) находилась великая священная колона Нижнего Египта, а в городе Некхеб (по-гречески Фивы) находилась великая священная колонна Верхнего Египта.
Анализируя позднейшие египетские верования я пришел к убеждению, что эти священные колонны стали материальным символом объединения. Символизируя объединение двух земель в одно царство, две колонны считались соединенными божественной поперечной балкой небесной богини Нут, таким образом, три части образовывали дверной проем. С одной колонной на юге и другой на севере проем, естественно, был обращен на восток, приветствуя поднимающееся солнце. По моему мнению, это являлось выражением стабильности: пока две колонны остаются в неприкосновенности царство двух земель будет процветать.
Начав изучать историю Египта я сразу же наткнулся на идеал устроения мира, считавшимся главным в их цивилизации- на концепцию называемую Маат. Вскоре я наткнулся на следующее определение:

«Для Египта была характерна потребности в прядке. Египетские религиозные верования не были связаны с особым упором на этическую сторону, но в практических делах существовало единодушное мнение, что справедливость представляет собой добродетель столь фундаментальную, что является частью естественного порядка вещей. Присяга которую приносил фараона визирь после назначения, позволяет представить себе это более ясно: использовать слово Маат означающие нечто более всеобъемлющие, чем справедливость. Вначале это слово использовалось в физическом смысле: оно имело значение «выставленный по уровню, упорядоченный и семеричный» как фундамент храма. Позднее этот термин приобрел смысл правоты, правды и справедливости»

Концепция Маат явно перекликается с концепцией шумеров о том что бог всегда следил за действием человека и чтобы не испортить с ним отношение человек должен был не совершать плохие поступки.
Со временем Маат стал воспринимать как богиню. Она была дочерью бога солнца Ра и плыла по небу вместе с ним в лодке: ее изображали стоящей у руля и обеспечивающей поддержание правильного курса
Правители Египта сначала цари потом фараоны были богами, так же как люди которое правят божественным промыслом. Каждый царь был «сыном бога», который в момент смерти становился единым целым со своим отцом, чтобы стать богом в космических небесах. В истории Осириса рассказывается как этот цикл богов и их сыновей начался:

«Богиня неба Нут имела пятерых сыновей, старшим из которых был Осирис, который был и богом и человеком. Как было принято в Египте, его сестра стала его супругой, звали ее Исида. С помощью своего покровителя бога Тота он мудро правил страной и народ процветал. Однако его брат Сет завидовал благополучию Осириса и убил его, разрубив его тело на куски, которые разбросал в различных местах Нила. Исида обезумела от горя, особенно потому, что Осирис не подарил ей наследника, а это означало, что Сет будет вознагражден за свое злодеяние правом управления Египта. Изобретательная Исида не сдалась, она отыскала все части тела Осириса, волшебством воссоединила их и вдохнула последний краткий момент жизни в тело своего брата. Затем она опустилась на божественный фаллос, и семя Осириса проникло в нее. Теперь Исида понесла ребенка, а Осирис воссоединился со звездами, где стал править царством мертвых. Исида дала жизнь ребенку, нареченному Гором, который вырос, стал царевичем Египта и вызвал убийцу своего отца на поединок. В битве Гор сумел отрезать у Сета яички, но сам потерял глаз. Потом Гор был признан победителем и стал первым царем»

С этого момента и далее фараон всегда считался богом Гором, и в момент смерти он становился Осирисом, а его сын становился Гором. Когда фараон не имел наследников, считалось что эту проблему решит бог. Но я полагаю, что решение принимала «фараонская ложа», и как только посвящение нового гроссмейстера завершалось Гор становился вне конкуренции на все времена.
Теперь я бы хотел рассказать вам об ритуале возведения на трон нового фараона так как это крайне важно для темы моего исследования.
Возведение на трон проходило

Peremot

Особенности хозяйственной жизни.

Анналы египетского фараона Тутмоса III упоминают, что вгаванях захваченных им финикийских городов имелись корабли, которые затем использовались египетскими завоевателями как для перевозки войск, так и для отправки добычи в Египет. Финикийские города отправляли многочисленные торговые корабли в Египет, как об этом сообщают письма их царей фараонам Египта, сохранившиеся в амарнском архиве, а также изображения на стенах фиванских гробниц египетских вельмож. Наряду с торговыми судами на верфях финикийских городов строились и гребные боевые корабли. Финикийцы были первыми, начавшими использовать рабов в качестве гребцов на судах, хотя во II тысячелетии до н. э. были ещё и свободные гребцы. Свою славу искусных кораблестроителей жители крупнейших городов восточного побережья Средиземного моря сохраняли в течение многих веков. Название финикийских кораблей продолжает жить в слове «галера», вошедшем во все европейские языки.

Включение финикийских городов в середине II тысячелетия до н. э. в состав мощной Египетской державы содействовало дальнейшему развитию финикийских городов-государств. Восточное побережье Средиземного моря имело много естественных богатств, в которых нуждались соседние страны. Первым продуктом, которым издавна торговали финикийцы, была сушёная рыба, один из основных продуктов питания беднейшего населения древнего мира. Из других естественных богатств Финикии самыми ценными были кедровые и дубовые леса Ливана. Они давали первоклассный кораблестроительный и поделочный материал, например для изготовления саркофагов, в которых помещались мумии египетских вельмож. Центром торговли строевым лесом являлся Библ. Египетские папирусы сообщают о целебных растениях и о необходимых для бальзамирования смолах, привозимых из Финикии.

Пригодная для земледелия территория, которой располагала Финикия, была невелика, но почва отличалась плодородием и тщательно обрабатывалась. Особенно крупную роль в торговле играло вино превосходного качества. Может быть, самое слово «вино», которое соответствует латинскому «винум», греческому «ойнос» (первоначально «войнос») и хеттскому «вийана», восходит к финикийскому «йайн». Важным продуктом садоводства Финикии было оливковое масло.

Некоторые финикийские ремесленные изделия отличались высоким художественным совершенством. Среди добычи Тутмоса III анналы этого фараона упоминали золотые и серебряные вазы, украшенные головами животных, «работы Джахи», т. е. Финикии. Произведения финикийского художественного ремесла имели большую ценность также в глазах митаннийских царей. Впоследствии, уже в I тысячелетии до н. э., стали славиться финикийские стеклянные сосуды, изготовленные с применением стеклодувной техники. Во время египетского владычества вывозились в долину Нила финикийские ткани. Финикийцы первые стали из особого вида моллюсков добывать пурпурную краску и окрашивать ею шерстяные и льняные ткани.

Города Финикии торговали не только местными товарами, но и вывозившимися из Малой Азии, с Кипра, Крита, из области микенской культуры в Греции и из Западного Средиземноморья. Финикийские города рано сделались средоточием транзитной торговли в современном им мире. Из Малой Азии финикийские купцы получали такие важные товары, как серебро и свинец, а позднее они вывозили оттуда железо. Финикийские города, в особенности Угарит, рано вступили в тесные сношения с островом Кипр, который был в то время главным поставщиком меди. Вероятно, происхождение латинского слова «cuprum» (медь) связано с названием этого острова.

С Крита финикийские города получали предметы Эгейского художественного ремесла, а также продукты других стран Средиземноморья. Главным центром торговых связей с эгейским миром был Угарит, где, возможно, существовала даже постоянная микенская колония.
Рабство и работорговля.

В транзитной торговле Финикии большую роль играла работорговля. Своими собственными гражданами финикийские города-государства обычно не торговали, и случаи продажи детей из бедных семей за границу имели место лишь в голодные годы; так, Рибадди, царь Библа, в своих письмах фараону Эхнатону сообщал, что сыновья и дочери народа Библа отданы в обмен на зерно за пределы государства. Объектом же купли и продажи в целях наживы были в Библе и в других городах лишь чужеземные рабы. У древних народов финикийцы прослыли безжалостными работорговцами. Финикийских мореплавателей считали не только купцами, но и пиратами — охотниками за людьми. Основная масса приобретавшихся рабов предназначалась для продажи с целью выплаты дани фараону. Известно, например, требование египетского фараона, обращённое к правителю одного из финикийских городов,— отдать дочь и послать в Египет вместе с ней в качестве дара наряду с серебром, колесницами и конями ещё 20 первоклассных рабов.

Однако некоторая часть захваченных рабов оседала в финикийских городах, поскольку условия финикийского рабовладельческого общества давали возможность применять рабский труд в значительных размерах. Рабы могли применяться как в ремесле, так и в сельском хозяйстве с его террасообразной обработкой почвы на склонах гор. Земледелие в этих условиях требовало столько рабочей силы, что её не могло дать одно лишь свободное население финикийского города-государства. Несомненно, рабы использовались также в гаванях в качестве грузчиков и чернорабочих; как упоминалось выше, рабы использовались и на кораблях в качестве гребцов. Судя по росписям фиванских гробниц в Египте, изображающим команды прибывших финикийских кораблей, можно предположить, что свободные финикийцы носили длинные волосы, а рабы должны были коротко стричь их. Применялся, конечно, рабский труд и для домашних услуг.
Расслоение среди свободных.

Свободное население финикийских городов-государств де лилось по крайней мере на две группы. Господствующей группой была рабовладельческая знать. Имеются основания утверждать, что знать была сосредоточена в укреплённом городе, а не в селениях и сельских местностях, которые названы в текстах «страной города». В письмах амарнского архива представители знати назывались «мужами» или даже «владыками города».

Основная масса населения хотя и находилась в приниженном положении, но всё же представляла собой силу, с которой приходилось считаться и царю и знати. Сила народа в финикийских городах-государствах была обусловлена тем, что из его среды рекрутировалась основная масса воинов как в сухопутное войско, так и на корабли.

По своим селениям и городским кварталам народ призывался в сухопутное войско — в пехоту и в команды боевых кораблей. Знать выступала в качестве колесничих и поставляла командный состав флота. Во время египетского владычества хупшу — «свободные» занимались земледелием.

В финикийском ремесле труд свободных играл значительную роль, так как при изготовлении стекла, знаменитых пурпурных тканей, чаш из драгоценного металла, мелких изделий из слоновой кости и т. д. мог применяться только инициативный, заинтересованный в результатах своего труда работник. Хотя многие ремесленники, как и часть земледельцев, так или иначе использовались в царском хозяйстве, однако они всё же полностью сохраняли личную свободу. Немало представителей свободного населения было занято в торговле, особенно в морской.

Финикийцы славились в древности как смелые и отважные мореплаватели. Они были искусными кораблестроителями и опытными мореходами. Самые выдающиеся морские экспедиции, память о которых сохранила древняя история, были совершены финикийцами.

Источники свидетельствуют о разложении в Финикии общинной собственности на землю. Из Угарита дошли до нас ранние свидетельства о завещании земли и её продаже, причём в этих документах речь идёт об имуществе купцов. Одним из последствий увеличения имущественного неравенства было превращение земли в частную собственность, другим — появление людей, лишённых средств производства.

Земледельцы лишались своих наделов также в результате частых вторжений войск соседних государств и постоянных войн между городами-государствами Финикии. Так, парь Библа Рибадди писал фараону, что его хунту, оставившие свои поля вследствие голода и вторжения неприятеля, бежали или в город Библ, или в области соседних городов.

Вследствие указанных причин в финикийских городах-государствах уже на рубеже XV—XIV вв. до н. э. оказалось немалое количество людей, оторванных от средств производства. Поскольку эти причины продолжали действовать и в дальнейшем, приток в финикийские города обедневших общинников не прекращался и, так же как наличие большого количества рабов, стал представлять серьёзную опасность не только для знати, но и для всего имущего населения.

Общественное неравенство в городах-государствах Финикии обнаруживалось очень резко, а это не могло не приводить к острым проявлениям классовой борьбы.

Об одном из восстаний сообщал уже неоднократно упоминавшийся Рибадди, царь Библа, в своём письме фараону Эхнатону. Согласно его рассказу, Абдаширта, вождь хапиру, захвативших страну Амурру в Средней Сирии, предложил народу некоторых поселений, расположенных вблизи Библа, убить своих «владык города» и правителей. Население Аммиа, повидимому, послушалось этого совета, рассчитывая на освобождение от гнёта, которому подвергали богатые бедных.
Государственныи строй.

Небольшие торговые города-государства Финикии ревностно стремились сохранить свою политическую самостоятельность. Характерно, что сами финикийцы не имели единого самоназвания, обозначая себя «людьми такого-то города». Имущие слои населения отдельных финикийских городов, вероятно, обеспечивали (по крайней мере позже) своё привилегированное положение тем, что выборы должностных лиц производились на основании имущественного ценза. Подобный порядок существовал, в частности, в Карфагене, самой крупной северо-африканской колонии финикийцев, государственную организацию которой описал греческий философ IV в. до н. э. Аристотель. Крупные рабовладельцы Карфагена, свидетельствовал он, оправдывали лишение неимущих столь существенной части политических прав тем, что необеспеченный человек якобы «не может хорошо управлять делами и иметь для этого достаточный досуг». Имущий класс, всецело овладевший государственным аппаратом, мог зорко следить за настроениями народа и направлять в своих интересах решения народного собрания, о существовании которого имеются указания и в амарнской переписке, и в египетском папирусе, относящемся уже ко времени распада Египетской державы Нового царства. Крупные рабовладельцы могли руководить народным собранием и путём подкупов.

Крупные рабовладельцы держали под своим неослабным контролем и царя, который в торговых городах-государствах Финикии не обладал деспотической властью царей Египта и Вавилонии. Среди финикийских государств, повидимому, имелись и олигархические республики. По крайней мере в амарнской переписке по отношению к ряду городов, как, например, к Арваду, говорится всегда лишь о «людях Арвада» и никогда не упоминается царь Арвада.

Ни одно из финикийских городов-государств не имело силы объединить всю Финикию в рамках единого государства. В течение веков борьба шла лишь за преобладание того или иного финикийского города; так, в середине II тысячелетия до н. э. на севере гегемоном был Угарит, а в центре — Библ. В первой половине XIV в. до н. э, Угарит утратил своё значение, возможно, в связи с гражданской войной; в конце концов он был подчинён хеттским царём Суппилулиумой и вошёл в состав Хеттской державы. Библ около того же времени был побеждён в непосильной борьбе с соседними государствами, так как фараон Египта Эхнатон оставил его без своей помощи. Гегемония перешла к городу Сидону, хотя Библ и впоследствии продолжал играть значительную роль. Но торжество Сидона не было длительным, ибо около 1200 г. до н. э. он был разрушен «народами моря», которые после разгрома Хеттской державы опустошили всю Финикию и побережье Палестины.

Peremot

Земля между морем и горами
Левантийское побережье Средиземного моря представляет собой узкую полоску земли, огражденную горной грядой, что тянется вдоль моря. Эта полоска поделена сейчас между Сирией и Ливаном. В некоторых местах ос перерезают хребты Ливанских гор, подступая прямо к морю. Кое-где едва остается место для узкой тропы. Именно здесь и располагалась Финикия — могущественная страна, покорившая большую часть побережья Средиземного моря. А на деле, не страна, а черточка на карте. Вся Финикия разместилась на клочке земли длиной две сотни километров и шириной от 15 до 50 километров.
Главные финикийские города находились в средней части этой полосы: Арвад, Библ, Сидон и Тир. Уже во I! тысячелетии до нашей эры это были пусть и маленькие, но процветающие города. Их положение казалось довольно выгодным. Здесь скрещивались важнейшие торговые мути древности. Во все времена местные гавани были центрами обмена товарами между Передней Азией, островами Эгейского моря и Египтом. Недаром к ним регулярно подступали иноземные войска: египтяне и хетты, вавилоняне и ассирийцы, персы, греки и римляне.
Финикийские города лежали на небольшом расстоянии друг от друга, но передвигаться между ними по суше было очень трудно. Лишь в пору римского владычества вдоль побережья была проложена сухопутная дорога, связавшая воедино все здешние города. Отсутствие нормальных транспортных путей в Финикии во многом объясняет, почему ее города так и не образовали конфедерацию. Их связывали лишь морские дороги.
Итак, Финикия была эфемерным образованием. В ней соседствовали, но не соединялись многочисленные города и городки, лежавшие на береговых скалах или прибрежных островках и владевшие клочками окрестной земли. Они соперничали друг с другом и рьяно оберегали свою независимость. Каждое из этих крохотных государств представляло собой портовый город с прилегающими к нему землями.
Скалы, клочки земли, островки — скудные осколки одной небольшой страны. Словно тюрьма, из которой не вырваться, если бы не... море! Оно занимало умы местных жителей; оно уносило их вдаль.
Корабельные кедры Финикии
Для египтян Ливанские горы были «страной кедра». Эти величественные деревья семейства сосновых, Cedrus libani, росли здесь повсюду. Египтяне издавна снаряжали сюда экспедиции за древесиной. Правда, местность казалась им очень дикой: горы и густые леса, туманы и дожди, дикие звери и разбойники — все было в новинку для них, все было непохожим на их родную страну. 15 египетской «Сказке о двух братьях» младший брат, спасаясь от расправы, бежал на край света — в Долину Кедра, где не встретить людей. «Дни проводил он в охоте за дичью пустыни, вечером ложился спать под кедром» (пер. М. А. Коростовцева).
Воистину кедр был достоин одних лишь похвал. Недаром власти современного Ливана поместили его силуэт на государственный герб. Кедр считался царем деревьев. Его качества вошли в поговорку. Так в Библии сказано, что праведник «возвышается, подобно кедру на Ливане» (Пс 91, 13).
Во все времена кедр впечатлял чужестранцев. «Был к одр на Ливане с красивыми ветвями и тенистою листвою, и высокий ростом», — сказано в библейской Книге Иезекииля (31, 3). На открытых местах кедр достигает сорока метров в высоту и четырех — в ширину. Его ветви причудливо изгибаются, напоминая крыши пагод. Стоит зайти под сень кедра, как оказываешься в особом мирке. Со всех сторон над тобой нависают громадные ветви; необычно переливаются свет и тень. В жаркие дни тебя овевает пьянящий, сладковато-терпкий запах. Ни насекомые, ни грибы не могут причинить особого вреда кедру.
При строительстве кораблей египтяне сооружали из привозного кедра лишь каркас; все остальное изготавливали из местных материалов. Чтобы улучшить продольную остойчивость, обвязывали корабль канатами, крепко стягивая нос и корму. Руль старались изготовить тоже из кедра. На мачты же шли стволы других привозных деревьев — например, ели или сосны, — поскольку мачта из кедра очень тяжела.
С незапамятных времен египтяне использовали древесину кедра не только для строительства кораблей и зданий, но и для приготовления вязкой, светло-коричневой смолы. Ей окуривали помещения и умащали тело; ей пропитывали ткани, которыми обертывали останки фараона при мумификации; ей заполняли полости его тела; Поэтому кедр в стране фараонов считался священным деревом.
Большая часть кедра, привозимого из Ливана, использовалась в культовых целях. Из древесины его мастерили саркофаги, сооружали своды гробниц, строили погребальные ладьи. В эпоху Древнего царства в Египте эти ладьи достигали порой пятидесяти метров в длину. Ритуальные ладьи, изготовленные из кедра, можно было встретить в любом египетском храме, ведь боги, как люди, тоже передвигались на кораблях.
Именно лес, наряду с морем, сыграл главную роль в судьбе финикийцев. Торговля лесом была делом прибыльным, поскольку соседние страны испытывали недостаток в древесине. Так, в Египте росли в основном акации и пальмы, чьи стволы были непригодны для изготовления крупных балок.
В одном из древнейших документов по истории Египта — так называемом Палермском камне (он назван так потому, что хранится в музее итальянского города Палермо) — есть строки, где речь идет о торговле лесом. Сам документ напоминает бухгалтерскую ведомость. Он разделен на несколько полос, в которые записывались различные сведения.
По приказу фараона Снофру, царствовавшего с 2723 года до нашей эры, на этом камне — точнее говоря, каменной плите шириной более двух метров — была высечена надпись о том, как «сорок кораблей, наполненных кедрами», были доставлены из города, лежавшего у подножия Ливанских гор.
Впрочем, не стоит переоценивать количество древесины, вывезенное египтянами из Ливана, ведь их суда были очень тяжелыми, а экипаж многочисленным. По подсчетам историков, на сорока кораблях Снофру плыло от трех до четырех тысяч человек. Возвращаться обычно приходилось против ветра, на веслах. Поэтому грузоподъемность кораблей была небольшой. Так, из того леса, что доставили по приказу Снофру, через год построили всего три корабля. Кроме того, фараон велел изготовить из кедровой древесины врата царского дворца.
Поговорим подробнее о том, как проходила подобная экспедиция. Снаряжали большую флотилию, выходили в море и при попутном ветре в течение четырех-пяти дней достигали какой-нибудь бухты на ливанском побережье. Здесь вербовали местных жителей и шли рубить лес, стремясь выбрать место поближе к берегу. Удобнее всего было заготавливать лес в окрестностях современного Бейрута — там имелось много естественных бухт, а горы, поросшие лесом, подходили близко к берегу. В этом районе и теперь встречаются остатки кедровых лесов.
Во время заготовки леса всю многочисленную команду приходилось снабжать питанием. Здесь же заготавливали провиант на обратную дорогу. Его покупали у местных жителей, причем платить приходилось столько, сколько запрашивали. Действовать силой было нельзя, потому что туземцы немедленно скрывались в горах и египтяне не могли их покарать. Египтяне вели себя мирно и со временем стали перекладывать всю работу — рубку леса и доставку его к берегу — на местных жителей, закупая у них заготовленный лес. Стволы деревьев валили топорами, затем подвозили на бычьих упряжках к побережью и там перегружали на корабли, чтобы доставить лес в дельту Нила.
Сидон
К северу от Тира лежал Сидон. Расстояние между ними было невелико — как от одного конца Москвы до другого. Был Сидон так же прекрасен, как Тир, но красотой совсем другого рода. На весь мир славились его дворцы и виллы, окруженные пышными садами и утопавшие в зелени. Недаром греки называли Сидон «царством цветов», а персидский царь приезжал сюда отдыхать в свою резиденцию, лежавшую посреди огромного сада.
Располагался Сидон на берегу удобной естественной гавани, богатой рыбой. Само его название переводится как «место рыбной ловли». Очевидно, оно выдает род занятий первых жителей города.
Сидон долго претендовал «на положение древнейшего города» Финикии. Город был основан на месте поселения, существовавшего в IV тысячелетии до нашей эры. В Бронзовом веке Сидон торговал с Месопотамией.
Раскопки в Сидоне принесли больше открытий исследователям финикийских древностей, нежели раскопки в, Тире. Так, в 1855 году к югу от Сидона нашли отлично сохранившийся саркофаг, выполненный в египетском стиле. Надпись, высеченная на нем, гласила, что здесь похоронен один из местных царей.
На месте древнего города теперь лежит ливанский порт Сайда. Акватория порта Сидона (Сайды) и в древности, и в наши дни страдала от постоянных наносов песка. Археологические исследования показали, что финикийцы когда-то соорудили здесь целую систему каналов и бассейнов. При определенном направлении ветра во внутреннюю гавань прибывала чистая вода, а мутная вода стекала в отводной канал. Так гавань очищалась сама собой. Как отметили археологи, финикийцы, защищая свой порт, строили куда более сложные сооружения, чем те, что возвели в XX веке инженеры, работавшие в Сайде.

Можно ли пить морскую воду?
После 1200 года до нашей эры многие города Финикии — Тир, Сидон, Арвад — только выиграли от нашествия «народов моря», упадка Ассирии и Египта, гибели Микенской Греции, Хеттской державы, Угарита и Крита. У них не осталось больше соперников на море.
Их возвышение зависело также от целого ряда экономических причин. Среди них — сокращение транспортных путей, возросший спрос на предметы роскоши и изделия из металла в крупнейших городах той эпохи, распространение предметов, изготовленных из закаленного железа, использование верблюдов в караванной торговле, обустройство колодцев в сирийских и аравийских пустынях.
Заслуга финикийских купцов в том, что они умело воспользовались благоприятными условиями. Не случайно пророк Иезекииль связывал богатство Тира с «мудростью» его правителей (Иез 28, 3 и ел.). Финикийцам — и рядовым купцам, и царям — не было равных и умении обратить в свою пользу малейший шанс.
Финикийские города не завоевали свою независимость в освободительной борьбе. Власть фараонов попе пенно сошла на нет. Связи с Египтом еще сохранились, но времена постоянной выплаты дани прошли. Теперь финикийские купцы торговали с Египтом на выгодных условиях и даже обзаводились в Нижнем Египте своими «конторами». Правда, переселение «народов моря» принесло пользу не всем финикийским городам. Так, Библ утратил былые позиции. Главными городами Финикии стали Тир и Сидон.
С появлением в Тире и Сидоне килевых кораблей «Великое Сирийское море», — эта непроходимая, необозримая даль, окружившая их полоску земли словно стеной, — стало для них «Великим морским путем» (впору назвать его, подражая жителям другой оконечности Евразии, «Великим пурпурным путем»). Отсюда финикийские корабли помчались во все страны, о которых шептала молва: в Грецию, Италию, Испанию, Африку.
Правителя Тира, круто изменившего уклад жизни своих подданных, звали Хирамом (Ахирамом) (969 — 936 гг. до н. э.), и был он, может быть, самым великим и могущественным из финикийских царей. Как сказано в одном из преданий, дошедших до нас, «его корабли бороздили все пространство Средиземного моря вплоть до самого океана и выходили в него. Богатства царя дали ему возможность заняться самим городом».
Прежде большая часть Тира лежала в стороне от моря. Почти в километре от берега виднелся остров. На нем высились несколько портовых сооружений, а также крепость, в которой горожане укрывались в случае опасности. Впрочем, даже островом его трудно было назвать. Это были две плоские скалы, захлестываемые водой. Кажется, что на таких камнях вряд ли кто согласится жить.
Однако царь Хирам повелел, чтобы его дворец соорудили здесь, на скалах, и нигде еще. Начались бурные хлопоты. Пролив, разделявший две скалы, был засыпан и постепенно стал застраиваться. Тысячи людей . и» года в год превращали голые камни, разделенные водой, в основание будущего города. Вся работа выполнялись по строгому плану. Рядом с островом Хирам велел соорудить насыпь, чем значительно расширил территорию города. По оценке современных историков, она составила 58 гектаров.
На севере искусственного острова возникла так называемая внутренняя, или сидонская, гавань, вдоль которой тянулась цепь небольших островков — рифов, защищавших рейд, где стояли корабли. На юге располагалась внешняя, или египетская, гавань.
Тир окружили массивные стены с высокими башнями и бойницами, откуда лучники поражали неприятеля. Большинство старых построек Хирам велел снести.
Город был застроен многоэтажными домами, о которых греческий географ Страбон писал, что они «даже выше домов в Риме», а там по закону нельзя было строить дома выше 21 метра. Таким образом, тирские здания были повыше нынешних девятиэтажек. В ту эпоху, когда мир был преимущественно одноэтажным, подобные дома казались колоссальными. Но время поглотило и их исполинские очертания.
Кривые улочки, петляя среди громадных домов, вели к храмам и рыночным площадям, где можно было встретить чужестранцев, приехавших с разных концов ойкумены: египтян, ассирийцев, греков, арамеев, даже чгрусков и тартессийцев.
Попасть в город с материка можно было лишь на лодке. Разумеется, остров не мог вместить всех желающих, и побережье напротив Тира со временем покрылось всевозможными постройками. В случае опасности жители материковой части города укрывались со своим имуществом на острове.
Так началась история города Тира — самого странного, но и, может быть, самого красивого города античности. В этом нет ничего удивительного, ведь возводить город помогали Хираму потомки зодчих, строивших твердыни Микен и дворцы Крита.
Пожалуй, ничто не выражает так ярко саму суть финикийского народа, как этот город, с которым можно сравнить лишь Венецию — «хозяйку морей» нового времени. Казалось, тирийцы не доверяют самой суше и считают море единственным своим оплотом. А им и впрямь не на кого было надеяться.
После нашествия «народов моря» Египет переживал упадок. Города Финикии освободились от его власти, но теперь им негде было искать защиты, некого было умолять в письмах, выпрашивая отряды солдат. Жители небольших прибрежных городов получили свободу — и оказались брошены на произвол судьбы. С другой стороны, научившись строить морские корабли, жители Тира теперь отправлялись в дальние путешествия, возвращаясь с немалыми сокровищами. Многие соседи хотели бы отнять их. Нужно было заботиться о защите города, и тут... само море могло стать на пути врагов стеной. Страшащиеся всего на берегу, в море тирийцы не знали соперников. Их город был недоступен для вражеской армии, не располагавшей сильным флотом.
Жители Тира, как и других финикийских городов, стремились расширить торговлю, приносившую им баснословную прибыль, вместо того, чтобы воевать с соседними городами и захватывать земли в окрестных странах. Морская торговля полностью Удовлетворяла их потребности, и потому финикийцы не стремились развивать сельское хозяйство. Море было им и пашней и садом, а народы далеких стран — батраками, возделывавшими их угодья.
...Византийский поэт Нонн оставил восторженное описание путешествия по Финикии: «Он возликовал, унидев город... Тир лежал в воде, причастный земле, но охваченный морем... Непоколебимый, он был подобен плавающей деве. Он отдал морю голову, грудь и шею, распростер руки среди двойного моря, белея наподобие соседки — морской пены» (пер. Б. А. Тураева и Г. Ф. Церетели).
Нам остается сейчас лишь читать отзывы древних путешественников и фантазировать. Раскопки Тира открывают нам сооружения арабской, византийской, римской эпохи, постройки времен крестоносцев, но археологи почти не находят ничего, что бы относилось к началу I тысячелетия до нашей эры. Здания того времени нещадно сносились и использовались позднейшим населением Тира в качестве строительного материала. Впоследствии, когда соседний Бейрут разросся, его жители использовали руины Тира в качестве каменоломни, разбирая местные постройки до основания. Землетрясения довершали беду. Сейчас облик древнего Тира почти не поддается реконструкции — так искажен он бременем веков.
Почти все другие города Финикии были лишены нозможности повторить задуманное Хирамом. Так, Силон лежал на плоском выступе, вдававшемся в море. Берута (современный Бейрут) спускалась к воде по склону горы. И лишь жители города Арвада, расположенного к северу от Библа, могли, как тирийцы, перебраться на островок неподалеку от берега. Однако здесь не было даже места для удобной якорной стоянки, и корабли причаливали к материку.
Разумеется, строительство приморских городов-крепостей требовало от финикийцев огромных усилий и поразительной технической смекалки. Здесь простейшие нужды удовлетворялись с трудом.
Так, на скалах, где был заново возведен Тир, не имелось источников питьевой воды и не было возможности прорыть колодцы. Пресную воду привозили на лодках из материковой части города. А при осаде города приходилось пить дождевую воду. Весной ее было вдоволь, но в долгие летние месяцы вода портилась и делалась непригодной для питья. Оставалось лишь высылать корабли в экспедиции за водой.
Это обстоятельство могло стать роковым для города. Возводя город на острове, царь Хирам не мог не думать о грозившей ему опасности, но мы не знаем, как он справился с этой проблемой.
Зато нам известно, что жители Арвада придумали решение, которое составило бы честь и современным инженерам. Их город лежал на скале, омываемой морем. Страдая от невозможности добыть воду в скале, горожане черпали ее из источника, бившего... на дне моря. Вот что сообщает Страбон:
«В военное время они достают воду из пролива, неподалеку перед городом; в проливе есть обильный источник питьевой воды. В этот источник с лодки, в которой ездят за водой, опрокидывают свинцовую с широким раструбом воронку; последняя в своей верхней части суживается до основания со средней величины отверстием в нем. К основанию прикреплена кожаная трубка (или, так сказать, раздувальные мехи), которая принимает нагнетаемую вверх через воронку воду источника. Сперва нагнетается морская вода; дождавшись поступления чистой и питьевой воды, добывающие воду наливают ее сколько нужно в приготовленные сосуды и везут в город».
Возможно, что в древности и жители Тира добывали воду со дна моря так же, как их соседи. Ведь впоследствии их город не раз подвергался многомесячным осадам, но никогда не страдал от нехватки питьевой воды.
С середины X по середину IX века до нашей эры цари Тира владели почти всей Финикией — от горы Кар-мел на юге до района современного Триполи. Подвластен Тиру стал и Сидон. Это время называют «золотым веком в истории Финикии».
Никогда ни до ни после Тир и другие финикийские города не были так богаты и независимы, как в это столетие, когда Египет, Ассирия, Греция еще не оправились от прежнего упадка. Склады Тира, Библа и Сидона ломились от множества товаров, а сокровищницы — от золота, серебра и драгоценных камней. Каждый день и гавани этих городов прибывали все новые корабли, привозившие «все, чем для прихоти обильной» торговали юрода и страны, известные финикийцам. Даже ночью не стихала жизнь в финикийских городах. По их улицам бродили моряки. За стенами особняков не смолкали пиры. Перед блеском этих городов померкли многие царские столицы. Тир стал важнейшим торговым цен-i ром Средиземноморья, столицей державы, в состав которой входили и отдельные города Финикии, и обширные участки побережья Средиземного моря.
Однако «и на солнце бывают пятна» — именно в этот период в Тире случился кризис власти. После смерти Хирама в городе началась борьба между отдельными группировками знати. Она сопровождалась государственными переворотами, кровавой борьбой за престол. Из пяти царей, правивших Тиром за полвека после Хирама, трое были убиты их преемниками.
К сожалению, мы мало что знаем о финикийском обществе того времени, об его социальной структуре и принципах управления обществом. Мы почти не располагаем письменными источниками, относящимися к истории Финикии. Все они погибли. Когда же Финикия стала частью Ассирийской державы, то в клинописных хрониках сохранились лишь рассказы о поверженных финикийских мятежниках и ни слова об обыденной жизни финикийцев. Можно лишь предполагать, что на глиняных табличках записывались события «всемирно-исторического значения», а все повседневное заносилось .на недолговечные материалы. И все же те немногие факты, что известны нам, говорят сами за себя.
Так, очевидно, что в Тире не было аристократии в классическом смысле этого слова, то есть земельной аристократии. Материковые владения Тира были слишком малы, чтобы царь мог наделить землей своих приближенных. Верхушку тирского, как и всего финикийского, общества составляли богатые купцы — «морская аристократия» Тира. Мы можем догадываться, что в Финикии, как нигде в древнем мире, пользовалось авторитетом купечество. Очевидно, при Принятии важных государственных решений финикийские цари руководствовались интересами купцов.
Сами купцы сохраняли покорность царям, скорее, не потому, что зависели от них, от пожалованных им земель и привилегий, а потому, что царская власть была установлена богами. Шутить же с богами не смел еще никто, в том числе владельцы пурпурных фабрик и гребных кораблей.
Таким образом, власть царя была в определенной мере ограниченной. В Тире, как и в других финикийских городах, сложился, скорее, олигархический режим правления. Огромным влиянием пользовался совет старейшин, контролировавший также торговую деятельность горожан. Здесь решали все деньги, прибыль. Финикийцы даже воевали неохотно, потому что война — дело рискованное; она слишком дорого стоит и может обернуться разорением.
Конечно, богатства Тира не могли не пробуждать зависть и ненависть их соседей. Страницы пророческих книг Библии пестрят обличениями Тира (см. Иез 28, 2 — 5). Город вызывал самые страстные и противоречивые чувства. Его проклинали и... восхищались им. Его ненавидели и... подражали его порядкам.
Около 600 года до нашей эры финикийские моряки, отправившись в путь от берегов Красного моря, совершили по поручению фараона Нехо II (610 — 595 гг. до н. э.) — в то время Финикия вновь вошла в состав Египта — плавание вокруг Африки.
Фараон Нехо был одним из самых энергичных царей Египта в I тысячелетии до нашей эры. Он пытался восстановить египетскую власть над Азией вплоть до Евфрата, строил флот на Средиземном и Красном морях, рыл канал, чтобы соединить оба моря и превратить Африку в остров. Сооружение канала близилось к концу, когда фараон был напутан оракулом, гласившим, что строит он «для варвара», а варварами египтяне называли всех говорящих на чужом им наречии.
Тогда, «остановив рытье канала из Нила в Аравийский залив, — писал Геродот, — он отправил на кораблях финикиян, приказав проплыть назад через Геракловы Столпы (Гибралтар. — А. В.), пока не войдут в Северное море (Средиземное море. —А. В.), а через него — в Египет. Финикияне двинулись из Эритрейского моря (Красного моря. — А. В.), вошли в Южное море (Индийский океан. — А. В.)». Целью их путешествия было открытие морского пути из Красного моря в Средиземное, раз строительство канала потерпело неудачу.
Сам Геродот не поверил, когда ему поведали об этом путешествии. Высмеивая «вралей», он сообщил одну деталь их рассказа — она, казалось ему, разоблачала их выдумки.
«Рассказывали также, — писал Геродот, — чему я не верю, а другой кто-нибудь, может быть, и поверит, что во время плавания кругом Ливии (так греки называли Африку. — А. В.) финикияне имели солнце с правой стороны». Но именно эта деталь1 не позволяет ученым сомневаться в правдивости рассказа. Она доказывает, что финикийцы пересекли экватор. Ведь тогда Солнце оказывалось для них вовсе не там, где его привыкли видеть жители Северного полушария.
Продолжая путешествие, финикийцы неизменно двигались вдоль берега. «Когда наступала осень, они, пристав к берегу, засевали землю, в каком бы месте Ливии, плывя, ни находились, и ожидали жатвы, а убрав хлеб, продолжали плавание. Так прошли два года, а на третий год, обойдя Геракловы Столпы, финикияне прибыли в Египет» уже из Средиземного моря.
Другие подробности плавания неизвестны. Геродот не сообщил ни о тропической растительности, ни о больших реках, ни о смене времен года, ни о встречах моряков с африканцами. «Быть может, — задавался вопросом И. Ш. Шифман, — информаторы Геродота — финикияне или египтяне — не захотели поведать ему о том, что видели путешественники, не желая открывать свои коммерческие тайны».
Так, финикийцы задолго до Васко да Гамы совершили подвиг, за который впоследствии португальский адмирал был причислен к сонму самых великих мореплавателей всех времен и народов: они сумели обогнуть Африку морским путем, причем добились этого, используя куда более примитивные технические средства, чем средневековые моряки.
Передвигаясь по Индийскому и Атлантическому океанам, как по Средиземному морю, то есть делая небольшие переходы и вновь выбирая для стоянки какую-нибудь бухту с пологим берегом, финикийские моряки миновали горы в окрестности мыса Доброй Надежды и поросшее тропическим лесом устье реки Конго, встретили враждебные им негритянские племена, столкнулись с необычными заболеваниями. История экспедиции финикийцев могла бы читаться как приключенческий роман, но, к сожалению, до нас дошел лишь крайне скупой отчет об этом плавании. Можно лишь гадать, что поведали финикийцы фараону Нехо, вернувшись в Египет.
Впоследствии рассказ Геродота чаще вызывал сомнение, чем доверие, и не только в древности, но даже в наше время. Ведь повторить подобное плавание удалось лишь почти две тысячи лет спустя.
Однако нельзя оспаривать, что хотя бы значительную часть пути финикийцы проделали — добрались до Южного полушария. Само же по себе плавание вокруг Африки (его протяженность составляет более 25 тысяч километров) было вполне возможным, если учесть, что финикийцы неизменно держались вблизи берега и могли постоянно добывать себе пищу и воду. Как подсчитано, первые европейские мореходы, плававшие в Индию и обратно, проходили не меньшее расстояние, в точности следуя всем изгибам береговой линии.
В VI веке до нашей эры Финикия переживала кризис. Страна утратила господство на море и монополию в торговле металлом. Возместить потери финикийцы пытались освоением новых сырьевых районов. Именно в этот период власти Карфагена решили исследовать берега Атлантического океана и, возможно, основать на них новые колонии. На разведку снарядили как минимум две экспедиции; одна поплыла на север, другая — на юг.
Около -525 года (по другим сведениям, около 480 — 450 года до нашей эры) карфагенянин Гимилькон, миновав Геракловы Столпы, достиг Оловянных островов (Британских островов). Путь экспедиции Гимилькона, пустившейся на край света, был труден. «Тут нет течений ветра, чтобы гнать корабль; ленивая поверхность тихих вод лежит недвижно... Среди пучин растет здесь много водорослей, и не раз, как заросли в лесах, движенью кораблей они препятствуют... Дно морское здесь не очень глубоко, и мелкая вода едва лишь землю покрывает. Не раз встречаются здесь и стаи морских зверей... Мрак одевает воздух, как будто какое одеяние, всегда густой туман нависает над пучиною, и сумрачные дни не разгоняют туч над ними» (пер. С. П. Кондратьева), — таков рассказ о четырехмесячном плавании Гимилькона, приводимый в поэме «Морские берега» латинским поэтом и проконсулом Африки Руфием Фестом Авиеном.
Подлинный отчет о плавании Гимилькона не сохранился, и мы плохо осведомлены о результатах экспедиции. Точный маршрут плавания вызывает споры. Возможно, Гимилькон побывал в Саргассовом море, но не исключено даже, что он добрался до полярных областей, i де так сумрачны и туманны дни. Можно лишь предполагать, что Гимилькон (или правители Карфагена) намеренно преувеличил тяготы плавания, чтобы отбить у конкурентов, если они проведают об его отчете, всякое желание плыть в этот северный край.
Финикийцы всегда старались хранить свои открытия в тайне. Страбон рассказывает следующую историю:
«Когда римляне однажды пустились преследовать какого-то финикийского капитана корабля, чтобы самим узнать местонахождение торговых портов, то капитан из алчности посадил свой корабль на мель, погубив таким же образом своих преследователей. Сам, однако, он спасся на обломках разбитого корабля и получил от государства возмещение стоимости потерянного груза».
На рубеже VI —V веков до нашей эры еще один финикийский мореход, Ганнон, совершил плавание вдоль берегов Западной Африки и, вероятно, достиг Камеруна.
Отчет об этом плавании («перипл») был выставлен для всеобщего обозрения в главном храме Карфагена. До нашего времени он сохранился в одной-единственной рукописи X века нашей эры — сокращенном переводе финикийского оригинала на греческий язык. Ниже приведены некоторые выдержки из этого сухого, лаконичного отчета.
«1. И он (Ганнон. — А. В.) отплыл, ведя 60 пентеконтер (галер с 50 гребцами. — А. В.) и множество мужчин и женщин, числом в 30 тысяч (по мнению историков, это число явно преувеличено. — А. В.), и везя хлеб и другие припасы.
2. Когда, плывя, мы миновали Столпы и за ними проплыли двухдневный морской путь, мы основали первый город...
9. Мы прибыли в самую отдаленную часть озера, над которой поднимаются высокие горы, населенные дикими людьми, одетыми в звериные шкуры. Эти люди, швыряясь камнями, наносили нам раны, не давая сойти на берег.
10. Плывя оттуда, мы вошли в другую реку, большую и широкую, в которой было много крокодилов и гиппопотамов...
16. Проведя в пути четыре дня, ночью мы увидели землю, заполненную огнем; в середине же был некий огромный костер, достигавший, казалось, звезд. Днем оказалось, что это большая гора, называемая Колесницей богов (очевидно, вулкан Камерун. — А. В.)...
17. Плывя оттуда три дня мимо горящих потоков, мы прибыли в залив, называемый Южным Рогом...
18. Дальше мы не плавали, так как пища у нас кончилась» (пер. И. Ш. Шифмана).
Стоит отметить, что и здесь Ганнон уделяли особое внимание опасностям, которые поджидают мореходов: дикие, воинственные люди, извержения вулканов, крокодилы. Коммерческий же успех предприятия якобы оказался ничтожен: три шкуры горилл — вот и все богатства, привезенные из этого страшного края. Разумеется, мало кто из купцов, узнав о подобном. исходе путешествия, рискнул бы повторить его. Пускались ли сами карфагеняне в новые плавания в Тропическую Африку? Может быть. Нам ничего неизвестно об этом. Если бы одна-единственная рукопись, сохранившая отчет Ганнона, погибла в Средние века, мы мало что знали бы и об этом плавании.
Путешествия финикийцев значительно расширили географические познания древних. Однако свои открытия финикийцы держали в тайне. Впоследствии побережье Центральной, Восточной и Южной Африки почти на полторы тысячи лет превратилось для европейских мореплавателей в одно огромное белое пятно. Вплоть до XV века никто не рисковал плавать вдоль западных берегов Африки по направлению к экватору — маршрутом, давно знакомым финикийцам.

Peremot

Как уже неоднократно отмечалось различными исследователями, для провинций Северной Африки (Проконсульская Африка, Нумидия, Мавретания Цезарейская и Мавретания Тингитанская) особенно характерно многообразие типов хозяйств, непосредственно связанных с типами землевладения. Правда, подобная многоукладность наблюдается и в других областях империи, но, во всяком случае, для западных провинций оно наиболее полно прослеживается именно в Африке.
Для изучения роли рабства и его соотношения с иными формами эксплуатации мы не имеем достаточно данных по каждой из африканских провинций в отдельности. Можно говорить лишь предположительно о преобладании в той или иной области Северной Африки того или иного типа хозяйства. Хотя, конечно, грани здесь условны — на практике существовали различные и гибридные формы, допустимо выделить четыре таких основных типа и четыре соответствующих им типа земельной собственности: 1) территории городов римского статуса, в которых, согласно обычному правилу, земля делилась на общественную, принадлежавшую городу, и на участки, находившиеся в частной собственности граждан из числа поселенных там колонистов (ветеранов или переселенцев из Рима и Италии) и получивших городское гражданство туземцев. Также виллы различных размеров были наиболее распространены там, где особенно интенсивной была урбанизация: в прибрежной полосе и частично в тех районах Проконсульской Африки (и в меньшей степени Нумидии), где издавна существовали местные города, получавшие со временем статус колоний и муниципиев; 2) экзимированные сальтусы императоров и частных собственников, находившиеся по большей части в глубинных и пограничных областях и особенно многочисленные на юге Нумидии и в Мавретании, но занимавшие немалые территории и в Проконсульской Африке; 3) территории племен, разбросанные по всем провинциям; 4) мелкие земельные владения более или менее романизованных крестьян, живших селами, также весьма многочисленными во всей Северной Африке.
Колонизация Африки началась с размещения там ветеранов и сторонников Мария, продолжалась при Цезаре и Августе; наиболее интенсивной она стала в правление Антонинов и Северов. С самого начала колонии и муниципии основывались главным образом на побережье, на пересечении главных путей сообщения, в стратегически важных пунктах, в центрах наиболее плодородных районов, особенно пригодных для зерновых культур. Зерно долго было главным предметом африканского экспорта, но и тогда, когда во II в. к нему прибавляется оливковое масло, зерновые не только не утрачивают своего значения, но, напротив, возделываются в столь широком масштабе, что с середины II по середину III в. Африка становится главной житницей Рима, оттеснив на задний план Египет.
Мы не имеем надежных данных о размерах имений на городских территориях. Хейвуд, обработав многочисленные надписи, содержащие упоминания о summa honoraria магистратов городов и пожертвованиях граждан на городские нужды, показал, что суммы эти, пропорциональные состоянию плательщиков и значению города, были очень различны и что в конце II — начале III в. количество менее значительных взносов растет гораздо быстрее, чем количество крупных, т. е. мелких и средних собственников в это время становится больше, чем крупных. Об их преобладании можно заключить также исходя из той роли, которую в ряде африканских городов играли среди муниципальной верхушки ветераны и их сыновья. Видимо, обладание ветеранским наделом, соответствовавшим мелкой или средней вилле, давало возможность занимать муниципальные должности и войти в круг городской знати. Апулей говорит, что его отец, имевший состояние в 120 тыс. сестерциев, был городским магистратом и вообще почтенным лицом.
Вместе с тем среди городских землевладельцев были и крупные собственники, например жена Апулея Пудентилла, располагавшая состоянием около 4 млн. сестерций, так же как многие известные из надписей лица, жертвовавшие огромные суммы на городское строительство, раздачи, игры и т. п.
Можно, однако, полагать, что в период правления Антонинов и Северов складывается конъюнктура, благоприятная для роста числа небольших и средних городских вилл. Ряды их владельцев непрерывно пополнялись за счет семей ветеранов, «маленьких людей», сумевших скопить известное состояние, а также лиц, выделившихся из племенных общин, ставших землевладельцами, гражданами и магистратами городов. Такие племенные принцепсы, ундецимпримы, старейшины (seniores), одновременно занимавшие почетные должности в городах, известны нам из надписей. Аналогичный процесс выделения из туземных общин поссессоров и превращения местной знати в городских собственников шел, как известно, по всей империи.
К городским виллам тесно примыкали мелкие крестьянские хозяйства. На их широкое распространение указывает обилие найденных в сельских местностях надписей людей с римскими и местными именами, не занимавших никаких городских магистратур, т. е. не принадлежавших к сословию декурионов. Часто они занимали должности жрецов Сатурна, двух Церер, Плутона и других богов, что предполагало наличие некоторых средств, расходуемых на связанные с такой должностью затраты. Нередко сельские жители объединялись в союзы (cultores, religiosi) почитателей тех или иных богов, гениев села, а также в соседские организации, совместно принося дары богам или осуществляя какие-либо иные совместные мероприятия. Показательно, что сельские поселения, кастеллы, паги, были весьма многочисленны. Их постоянно упоминает Апулей, описывая странствия превращенного в осла Луция, они нередко фигурируют в надписях. Особенно характерна надпись, содержащая декрет какого-то наместника о повинностях жителей по содержанию и размещению на постой солдат. Ответственность за их выполнение возлагается на магистров сел. Видимо, село было наиболее типичной административной единицей.
О том, какой способ обработки земли был самым обычным в крестьянских хозяйствах и на виллах, дает представление одно место из «Апологии» Апулея . По словам Апулея, выступавший его обвинителем Эмилиан лишь недавно разбогател благодаря смерти нескольких родственников, оставивших ему наследство. Раньше же он владел лишь маленьким полем, которое можно было за три дня вспахать на одном ослике. Апулей, презиравший Эмилиана за грубость и невежество, никогда не интересовался его делами и не знает, прибегает ли он при обработке земли к помощи соседей или использует труд рабов. Видимо, первая возможность относится к тому времени, когда Эмилиан был беден, вторая — к тому времени, когда он стал владельцем нескольких вилл. Возможно, распространенность в Африке культовых, а также соседских организаций объясняется именно прочностью соседских связей, обусловленной взаимопомощью крестьян при обработке их участков, а может быть, и требовавших коллективных усилий работ по освоению новых земель и, главное, по сооружению и поддержанию необходимой в африканских условиях ирригационной системы. Из ряда надписей, сел, находившихся в основном на императорских землях, мы знаем о различных постройках, осуществлявшихся жившими в них колонами; известна и надпись о земляных работах, выполненных жителями кастелла для проведения воды. В таких случаях работы проводились обычно по инициативе администрации. В селах свободных крестьян они могли осуществляться по инициативе самих сельчан, соответственно кооперировавшихся и для обработки своих участков. Никаких свидетельств об использовании ими труда рабов мы не имеем.
Рабский труд, судя по тому же свидетельству Апулея, был типичен для более крупных, чем крестьянские наделы, вилл.
Рабы, и, видимо, в довольно большом числе, были уже у римско-италийских колонистов Африки республиканской эпохи. Во время борьбы марианцев и сулланцев пропретор Фабий Адриан пытался захватить власть в Африке, набрав отряд рабов, за что их владельцы сожгли его вместе с его фамилией. Из истории африканской войны Цезаря известно, что в армии помпеянца Лабиена были, между прочим, набранные в Африке рабы и отпущенники. Катон в Утике, где проживавшие там богатые римские дельцы поддерживали помпеянцев, вербовал в войско отпущенников и рабов. Когда положение Утики стало безнадежным, Катон собрал сбежавшихся туда отовсюду помпеянцев и тех богатейших граждан, которые и раньше ему помогали нести военные расходы, и посоветовал им освободить рабов и позаботиться о защите города. Рабы входили и в отряд Консидия, командовавшего гарнизоном Тиздры. Поскольку, согласно общему правилу, цезарианцы не брали в свою армию лиц из несвободнорожденных сословий, мы ничего не слышим о рабах проживавших в Африке сторонников Цезаря (например марианских колонистов). Но можно полагать, что они, так же как и помпеянцы, использовали в своих имениях труд рабов, перенося на новое место привычные методы ведения хозяйства.
К сожалению, нам неизвестно, где применяли труд рабов помпеянцы (которые, в отличие от колонистов Мария, Цезаря, а затем Августа, были крупными собственниками) — в сельском хозяйстве или на каких-либо иных работах, а потому не можем сказать, существовало ли в то время в Африке крупное рабовладельческое плантационное хозяйство. Нет у нас данных и для того, чтобы судить о живучести соответствующих традиций Карфагена, тем более что, несмотря на многочисленные посвященные его истории исследования, хозяйственная организация пунийцев мало известна. Считается, что Карфаген был представителем классического рабовладельческого и притом именно плантационного способа производства, но по существу представление это базируется в основном на том факте, что римляне в период развития у них рабовладельческого хозяйства сочли нужным перевести Магона в качестве классического руководства. Однако не следует забывать и другое: современник Катона Плавт в прологе «Касины» специально объясняет, что карфагенские рабы, в отличие от римских, вступали в брак и браки рабов были там важным делом. Это позволяет усомниться в полной идентичности карфагенского и «классического», «римского» рабства. Кроме того, разрушение Карфагена, конфискация его земель, а затем интенсивная колонизация не могли не подорвать влияния существовавшей там организации производства, хотя в других отношениях пунийское влияние оказывалось, как считают современные исследователи, очень стойким и длительным.
Наконец, если даже предположить, что в республиканскую эпоху в Африке возникали рабовладельческие латифундии, то их развитию был положен конец произведенными Нероном конфискациями крупнейших имений, превратившихся в императорские сальтусы, эксплуатация которых велась на совсем иной основе. Судьба рабства была здесь, видимо, связана в основном с хозяйствами муниципальных собственников.
Кроме свидетельства Апулея, об этом говорит и то обстоятельство, что в общем немногочисленные надписи рабов, о которых нельзя с уверенностью сказать, что они принадлежали крупным землевладельцам (о них речь пойдет далее), найдены именно в тех районах, где городов было больше всего. Ряд эпитафий рабов и рабынь, похороненных их родными и товарищами по рабству, найден в районе Гиппона; там же раб Сукцесс посвятил надпись «Благодетельным лесам». Между Каламой и Тагурой вилик Цезерния Сульпициана Оптат исполнил обет Гераклу; в районе Тевесты раб Прокул принес дар Юпитеру за здоровье своего господина Ульпия Квинтиана, судя по имени, скорее всего, потомка ветерана или императорского отпущенника; там же два владельца соорудили надгробие своему рабу. В районе Бурунитанского сальтуса раб Песценниев Империон похоронил своего сына; около Типасы принадлежавший Гортензию Гауденцию раб с детьми поставил в честь господ надпись; в районе Маскулы вилик Адъект исполнил обет Сатурну за здоровье скота; в Икосии раб Корнелиев Афродисий исполнил обет Митре, другой раб принес дар Непобедимому богу за своего господина Клавдиана; около Ламбеза актор Амплиат поставил надгробие с метрической эпитафией жене; в районе Сикки Венерии найдена метрическая эпитафия раба, сообщавшего о своей честной жизни и о том, что после многих трудов он оставил детей, бедных и надеющихся получить свободу; там же раб Онезим принес дар Меркурию и Сильвану, видимо, за господ
Эти записи по характеру не отличаются от аналогичных и современных им надписей Италии. Как и италийские, рабы приведенных африканских надписей имеют семьи, приносят дары и обеты различным богам, располагают средствами, позволяющими им ставить надгробия с эпитафиями. Достойно внимания, что упомянутые в этих надписях рабы носят римские или греческие имена, их господа — имена римские; боги, которых почитают рабы, — римские или общеимперские, как Митра или Непобедимый бог. Обстоятельство это тем более бросается в глаза, что вообще в надписях Северной Африки довольно много местных имен и в них упоминаются, правда сравнительно редко, туземные боги, поименно или как группа «богов Мавров». По-видимому, здесь возможны два не исключающие друг друга предположения. Или рабы местных, недостаточно романизованных, чтобы принять римское имя (что, как известно, отнюдь не всегда было связано с получением римского гражданства), господ были тоже аборигенами, слишком бедными и недостаточно освоившими латинский язык и римские формы культа, чтобы соорудить алтарь, надгробие, сделать надпись; или рабы были чужеземного происхождения, закупались в Италии, Греции, Малой Азии и т. д., и даже если они рождались на месте, то воспитывались в фамилиях своих господ в римских традициях.
При общей скудости эпиграфического материала мы не можем судить о происхождении рабов. Одна отпущенница в своей эпитафии упоминает, что родилась в Александрии, в Египте, другой отпущенник — что родился в Ливии. Но некоторые косвенные данные все же позволяют сделать кое-какие предположения. В длинной стихотворной эпитафии из роскошного мавзолея ветерана и фламина Целлитанской колонии Т. Флавия Секунда, в которой, между прочим, перечисляется, чем славна та или иная провинция, Греция названа в связи с ее рабами pueri. Возможно, что рабов, особенно образованных или обладавших специальными навыками в какой-то профессии, привозили из Греции и других эллинизованных провинций. Они и их родившиеся уже в Африке дети занимали более высокое положение в фамилии, что позволило им оставить дошедшие до нас надписи. Однако, судя по таможенному тарифу от 202 г. из Зараи на юге Нумидии и по Expositio totius mundi et gentium (60), рабы экспортировались из Мавретании и ввозились с территорий граничивших с империей племен. Нет оснований полагать, что в римской Африке, где и члены сословия декурионов в повседневной жизни еще пользовались туземными языками, не было принадлежавших римским гражданам и перегринам рабов, говоривших на языках местных племен и народов и почитавших местных богов. Но, чуждые с. 13 римской культуре, они не оставили никаких памятников, сакральных или погребальных. Скорее всего, и положение их в фамилиях было значительно хуже. На подобную мысль наводят два упоминания цен на рабов в Африке. Одно содержится в том же тарифе из Зараи. Пошлина здесь, как обычно, взималась в размере одной сороковой стоимости товара. Так, пошлина за осла назначалась в половину денария, средняя же стоимость осла (как видно из цен, по которым продавали Луция в его бытность ослом: 17, 24, 26, 11 денариев) была около 20 денариев. За раба пошлина равнялась 1,25 денария, т. е. его стоимость предполагалась в 50 денариев.
Другое упоминание — в декрете о наказаниях за потравы полей, изданном при Коммоде, где стоимость раба-пастуха определяется в 500 денариев. Подобная чрезвычайно значительная разница, скорее всего, может быть объяснена, так сказать, качеством рабов. В Северной Африке скотоводство имело очень важное значение и пастухи, так же как в хозяйстве Варрона, должны были быть людьми квалифицированными и в какой-то мере образованными. Богатая вдова, будущая супруга Апулея, Пудентилла, например, имела большие стада и тщательно проверяла отчеты своих пастухов, а значит, они были людьми грамотными, способными написать такие отчеты. Поэтому и цена на них была сравнительно высокой, соответствовавшей общеимперским ценам на таких же рабов. Рабы же, не обладавшие ни квалификацией, ни каким-либо образованием, ценились мало и никакими привилегиями в фамилии не пользовались.
Однако, по-видимому, привилегированных рабов вообще было мало, развившиеся в других областях империи методы поощрения их в африканские виллы проникали слабо. В этой связи обращает на себя внимание то обстоятельство, что за редкими исключениями, да и то, очевидно, относящимися к крупным хозяйствам (речь о них более подробно пойдет далее), мы не встречаем здесь столь частых в Италии, а также в некоторых других областях империи надписей фамильных коллегий с магистрами из рабов и фамильными культами домашних Ларов, Гениев господ и богов, носивших эпитеты, производные от имени господина или имения. Сакральные надписи рабов тоже очень малочисленны. В этом отношении Африка II—III вв. напоминает Италию скорее республиканской, чем императорской, эпохи. Здесь, если считать свидетельство надписей достаточно надежным (а в этом вряд ли можно сомневаться, поскольку по количеству найденных надписей Африка уступает только Риму), собственники рабовладельческих вилл, как некогда италийские землевладельцы времен Республики, не пытались как-то ответить на духовные запросы рабов, заинтересовать их морально и, видимо, лишь изредка старались заинтересовать их материально.
Косвенным подтверждением преобладания здесь, если можно так выразиться, «катоновского духа» могут служить упоминавшиеся уже надписи, прославляющие богатство их авторов, умение обогатиться, стать зажиточными землевладельцами. Наиболее выразительна в этом отношении надпись, сообщающая о сооружении в имении амбара и кончающаяся сентенцией: «Сохранить полученное от предков — счастье, приумножить — добродетель». По духу такие африканские надписи резко отличаются от современных им надписей Италии и других западных провинций, где даже состоятельные люди старались представить себя бедными, поскольку бедность в те времена стала почти синонимом добродетели, стяжательство же — порока. Если в италийских риторических сборниках богач неизменно выступает как насильник и негодяй, бедняк — как человек честный и благородный, то в стихотворной африканской контроверсии, посвященной краже золота из храма Нептуна, доказывается, что бедняк по самой своей природе непременно бесчестен и способен на всякое злодеяние.
Столкновение общеимперской и африканской концепций бедности и богатства мы находим и в «Апологии» Апулея: противник Апулея Эмилиан попрекает его бедностью, тот же отвечает, что только такой грубый невежда, как Эмилиан, мог вообразить, будто прославляемая философами бедность может показаться отягчающим обстоятельством такому высокообразованному человеку, как слушающий их тяжбу проконсул. Далее, однако, рассчитывая, видимо, на остальную аудиторию, Апулей начинает доказывать, что и его отец, и он сам были люди достаточно обеспеченные, сам же Эмилиан еще недавно ничего не имел, кроме маленького поля. Откровенный культ богатства и накопительства, который был в свое время характерен для Катона, а затем в значительной мере и Цицерона, позволяет полагать, что упомянутые выше особенности эпиграфических свидетельств о рабах африканских вилл не случайны, а связаны со всем строем хозяйства последних, сходным с организацией виллы Катона.
Можно, очевидно, предположить два объяснения этому. Во-первых, области распространения муниципального землевладения были в основном районами зерновых культур, требовавших менее высокой квалификации работников, чем виноградарство, оливководство и садово-огородные культуры. В Италии, как мы пытались показать в другой работе, всевозможные попытки материально и морально заинтересовать рабов были тесно связаны с проблемой организации труда квалифицированных работников, которая не могла быть решена без некоторой сознательной их дисциплины, инициативы, тщательности в работе, желания применить на практике полученные знания. В производящих зерно африканских виллах этот стимул отсутствовал или действовал значительно слабее, чем в Италии. Во-вторых, положение Африки II—III вв. было в какой-то мере аналогично положению Сицилии II—I вв. до н. э., когда последняя являлась житницей Рима. Вряд ли можно считать случайным, что именно к Сицилии этого времени относится подавляющее большинство свидетельств о крайне тяжелом положении рабов и интенсивности их эксплуатации, напоминающих положение и эксплуатацию рабов в Америке нового времени. Видимо, когда Африка в свою очередь стала основным поставщиком зерна для Рима, там тоже должна была интенсифицироваться ничем не прикрытая, основанная на одном принуждении эксплуатация рабов. К тому же вело и быстрое развитие муниципальной жизни, требовавшей огромных затрат граждан на городские нужды. Большая часть африканских муниципальных надписей рассказывает именно о таких затратах: взносы за отправление магистратур, раздача дешевого хлеба во время неурожаев, взносы в алиментарные фонды, постройки водопроводов, бань, рынков, театров, храмов, сооружение статуй богам, императорам, наместникам, устройство игр и угощений для народа по случаю общих и семейных праздников — на все это требовались значительные деньги. Извлечь их муниципальные собственники могли только из продажи произведенных на их виллах сельскохозяйственных продуктов. Никаких дополнительных источников дохода у них не было. Еще Ростовцев обратил внимание на разницу в этом смысле между галльскими и африканскими изображениями землевладельца на рельефах и мозаиках: в первом случае он одновременно и владелец мастерских, и купец, и ростовщик, во втором — только сельский хозяин. Следовательно, здесь оставался только путь, указанный Катоном: выжимать из рабов все возможное и сокращать расходы на их содержание, а значит, и на такие попытки их заинтересовать и привлечь, которые увеличивали бы долю необходимого труда рабов за счет доли труда прибавочного.
Наконец, следует иметь в виду еще один фактор. Аналогию данным о рабах мы находим в Африке в сведениях о ремесленниках. Не подлежит сомнению, что последние были здесь, по крайней мере в крупных городах, достаточно многочисленны. Тертуллиан подробно разбирает вопрос о судьбе различных ремесленников, ставших христианами и обязанных воздерживаться от производства предметов, служащих языческому культу и языческой роскоши. Христиан-ремесленников упоминает в письмах Киприан. На городских рынках имелись таберны ремесленников, а также специальные отделения, где продавались с. 16 те или иные изделия. И вместе с тем надписи ремесленников в Африке крайне редки, причем происходят в основном из Цезареи в Мавретании и, по мнению современных исследователей, относятся ко времени правления Юбы II. Еще более редки — по сути дела единичны — надписи ремесленных коллегий [можно назвать коллегию портных в Волубилисе, носившую имя Меркурия , и сагариев, проживавших в Тубурбо. То же относится к надписям торговцев и их корпораций. Обычно считается, что торговля в Африке сосредоточивалась в руках нескольких крупных компаний, ремесло же было распылено и очень мелко.
Как бы там ни было, средние торгово-ремесленные слои, столь значительные и игравшие столь видную роль в городах Италии, Галлии и некоторых других западных провинций, здесь не сложились. Следовательно, для муниципальных собственников Африки был закрыт тот путь к увеличению своих денежных доходов, которым широко пользовались рабовладельцы других областей империи, сдавая рабов в наем за часть их заработной платы, назначая их инститорами или фактическими владельцами торгово-ремесленных и финансовых предприятий при условии выплаты доли дохода. Из эпиграфических и юридических источников мы знаем, что такие рабы, имевшие в своих пекулиях помещения, инвентарь, рабов-викариев, становились состоятельными людьми, приносившими своим владельцам немалые деньги, что часто уравновешивало недостаточную рентабельность вилл; даже из вилл на период затишья в сельскохозяйственных работах часть рабов отсылалась на заработки. В Африке же, при очевидной бедности и социальном ничтожестве торгово-ремесленных слоев, среди ремесленников вряд ли мог быть большой спрос на подсобную рабочую силу. Раб же, став инститором либо владельцем мастерской или лавки, не имел шансов скопить достаточно средств, чтобы обеспечить какой-то ощутимый доход господину и самому в той или иной мере играть роль в общественной и религиозной жизни.
Все изложенное выше, вероятно, объясняет, почему владельцы африканских вилл не предоставляли рабам той доли самостоятельности, которая отличала значительную часть италийских рабов времен Империи от рабов на вилле Катона. И конечно, малочисленность рабов, оставивших по себе какую-то память, не свидетельствует о том, что не их труд был основным на муниципальных виллах. Этот тип хозяйства оставался наиболее тесно связанным с рабством и позже, видимо, до самого вандальского завоевания.
Трудно сказать, насколько в имениях городских собственников была распространена практика сдачи части земли в аренду колонам. Е. Колендо обратил в этой связи внимание на статью «Дигест», упоминающую африканское имение с рабами и колонами. Киприан в одном из писем по делу об отпавших во время гонений или за взятку получивших справку, что совершили обряд жертвоприношения, на самом деле ими не совершенный, пишет, что таким образом они спасли не только себя, но и своих колонов и инквилинов. Поскольку, по содержащимся в трактатах и письмах Киприана данным, земельных магнатов в его время в христианских общинах было очень немного, а те, кто считался там богатым, принадлежали, как и сам Киприан, к муниципальной верхушке, можно полагать, что речь о колонах и инквилинах идет в связи с землями представителей последней. Следовательно, часть территории вилл, так же как это было на вилле Колумеллы и, возможно, Горация, сдавалась мелким арендаторам. Мы не знаем, снимали они землю по договору или сидели на ней из поколения в поколение по обычаю, вносили денежную, натуральную или издольную ренту. Характерно, однако, что, судя по упомянутому письму Киприана, они, во всяком случае к середине века, были настолько обезличены, что засвидетельствованная землевладельцем лояльность государственной религии как бы автоматически гарантировала и их благонадежность. Здесь, несомненно, сказывалось влияние положения колонов экзимированных сальтусов, попадавших во все большую зависимость от собственников последних.
Об отношениях, складывавшихся на территориях племен, мы не имеем никаких сведений. Можно только в общих чертах судить о шедших там в двух направлениях процессах. Одно направление, характерное более для первых веков принципата, приводило к разложению племенных общин, часть которых впоследствии превращалась в города. Принцепсы, ундецимпримы, старейшины племен и местных поселений становятся поссессорами и магистратами поселений с квазимуниципальным устройством. Как они возникали, видно из отрывка декрета императора или наместника, дозволявшего какому-то поселению иметь магистров и совет декурионов. Когда социальная дифференциация заходила достаточно далеко, племя или поселение получало городской статус, местная верхушка романизировалась, становилась ядром сословия декурионов новых городов или вливалась в состав муниципальной знати городов старых. Территория племен подвергалась центуриации и лимитации. Ager non limitatus, суммарно отводившийся племенной общине на правах прекария или узуфрукта (что не лишало прекаристов и фруктуариев права отчуждать и закладывать землю, но не обеспечивало их владения, зависевшего от воли верховного собственника), превращался в ager limitatus, разделенный, хотя бы частично, между отдельными поссессорами, индивидуально отвечавшими за повинности, лежавшие на их имениях, которые не могли быть у них отняты без законных оснований. Лимитация и центуриация, ускорявшие имущественную и социальную дифференциацию внутри племени, стимулировали конституирование племен и их поселений в города различных статусов и их постепенный переход из низшего статуса в высший. Таким образом, в этот период племенная территория служила как бы неким фондом, за счет которого множилось число городов и расширялось городское землевладение. Можно полагать, что романизовавшиеся и ставшие гражданами городов и владельцами муниципальных вилл принцепсы и старейшины племен вели свои хозяйства на тех же основах, что и горожане, происходившие от римских колонистов, т. е. преимущественно за счет труда рабов.
Второе направление развития местных племен, особенно четко обозначающееся к концу Ранней империи, но существовавшее и раньше, приводило к превращению их территории или ее части в сальтусы императоров и частных лиц, а их самих — в держателей земельных участков, за которые они были обязаны натуральной издольной и отработочной рентой. Достаточно известно, какую огромную роль играли в Африке экзимированные сальтусы, представлявшие важнейший — наряду с рабовладельческим — социально-экономический уклад.
Как показывают современные исследования, нет никаких оснований полагать, что возделываемые трудом мелких землевладельцев сальтусы появились в Африке в результате кризиса рабовладельческого способа производства и дробления рабовладельческих латифундий-плантаций. В крупных и мелких царствах доримской Африки экономика достигла уже сравнительно высокого уровня, что сказалось не только в развитии земледелия, скотоводства, обмена со странами античного мира, но и в росте числа поселений городского типа, в появлении собственной монетной чеканки. Наряду с сельскими общинами, коллективно владевшими землей и совместно ее обрабатывавшими, возникла уже, с одной стороны, земельная собственность отдельных семей, с другой — земельные владения правителей, объединявших под своей властью большие или меньшие территории. Их обширные имения обрабатывали сидевшие на земле и обязанные натуральной рентой зависимые земледельцы, жившие селами, а иногда и поселениями городского типа. Такие домены, впоследствии конфискованные и перешедшие в собственность императоров и частных лиц, стали ядром сальтусов римского времени, а форма эксплуатации населявших их земледельцев — основой дальнейшего развития африканского колоната, генезис которого имеет много общего с генезисом колоната в провинциях, возникших на территории царства Селевкидов.
Из общеизвестного свидетельства Фронтина мы знаем, что уже в середине I в. н. э. императорские и частные сальтусы в Африке были многочисленны и что их земли, превосходившие по размерам городские территории, населяли «плебеи», жившие в группировавшихся вокруг вилл деревнях с квазимуниципальным устройством (in modo municipiorum). Города, по сообщению Фронтина, вступали с владельцами сальтусов в споры за части их территории, пытаясь налагать повинности на тамошнее население и вербовать из его числа рекрутов. Следовательно, между эпохами доримской и римской Африки мы не можем выделить какой-то промежуток времени, на который приходился бы расцвет и кризис рабовладельческих латифундий и дробление их на участки колонов.
С течением времени число сальтусов, как императорских, так и частных, возрастало, как можно думать, главным образом за счет племенных территорий и превращения местных племен в колонов. Возможно, что некоторые из этих племен еще имели общины. В надписи о наделении землей какого-то племени в районе лимеса при Септимии Севере говорится о предоставлении ему в совместное пользование пастбищ и водных источников, но сохранялись ли какие-то следы общин в селах на землях сальтусов, неизвестно. Можно, однако, полагать, что независимо от устройства того или иного племени социальная дифференциация приводила не только к выделению средних собственников, сливавшихся с муниципальной знатью, но и крупнейших земельных магнатов, становившихся владельцами экзимированных сальтусов и превращавших в колонов своих соплеменников, как это имело место в доримские времена. Мы не имеем соответственных данных для II—III вв., не знаем, не была ли часть африканских сенаторов, число которых в это время быстро растет, выходцами из местных принцепсов. Но в IV в. такие деятели, как Фирм и Гильдон, не считая менее известных, были именно выдвинувшимися и располагавшими большим состоянием и властью местными принцепсами, что позволяет предполагать наличие соответствующих процессов и вболее раннее время. Из надписи нам известен римский всадник Меммий Пакат, который был принцепсом племени хинитиев. Если наше предположение правильно, то усиление роли сальтусов и колоната к середине III в. обусловливалось в какой-то мере и развитием берберийских, мавретанских, нумидийских племен, знать которых, вступая в высшие сословия империи, укрепляла свои позиции относительно соплеменников и приобретала новые широкие возможности эксплуатации их труда.
Здесь нет необходимости вдаваться в разбор ряда все еще дискуссионных вопросов африканского колоната. В нашу задачу входит лишь по возможности разобраться в значении рабского труда в крупном землевладении римской Африки. Следует сразу же оговориться, что если экзимированный сальтус и находившаяся на городской территории вилла четко различались по правовому статусу, непосредственно влиявшему на положение не только владельца имения, но и его колонов (колоны виллы были, а колоны сальтуса не были обязаны муниципальными повинностями), то не так просто провести грань между крупными и средними хозяйствами, так как и те и другие могли существовать на любых землях. Так, в одной надписи в качестве имений, изъятых из центурий городской территории (fundi excepti), названы: Зоклиана — императорское имение в 133 югера и fundus Bonarensis в 80 югеров , т. е. совсем небольшие имения. С другой стороны, известно, что, как уже упоминалось выше, Пудентилла, землевладелица города Эи, имела обширные земли и, выделив сыновьям часть имущества, дала им не только плодородные поля и большие стада, но и не менее 400 рабов . Естественно поэтому, что большой экзимированный сальтус с сидевшими на его земле «по обычаю» колонами и рабовладельческая вилла на земле города могут рассматриваться лишь как крайние противоположные хозяйственные типы. На практике же различные уклады, как и всегда, смешивались, переходили друг в друга, образовывали всяческие гибридные формы.
Многое, несомненно, зависело от сельскохозяйственной специализации того или иного имения. Как и в Италии, в скотоводческих хозяйствах, видимо, основной рабочей силой — пастухами — были рабы. Пудентилла, как мы помним, принимала отчеты своих пастухов, и, скорее всего, рабы, переданные ею вместе со стадами сыновьям, в значительной части были именно пастухами. В упоминавшемся выше постановлении о потравах говорится, насколько можно судить по сильно испорченному тексту, что с жалобами на потравы уже не раз обращались к императору, так что настоящий декрет подтверждает ранее издававшиеся указы. В нем оговорено, что если раб-пастух по собственной инициативе погнал стада на чужое поле, проконсул должен приказать его жестоко высечь; если же он сделал это с ведома господина, тот обязывается выдать раба для наказания и, кроме того, внести в виде штрафа стоимость раба — 500 денариев. Ясно, что декрет этот был действителен для всей провинции и что типичным пастухом здесь был раб. Одна надпись из города Сигус сообщает, что некто Муммий Африкан оборудовал на свой счет место культа Юпитера для пастухов или погонщиков ослов — asinarii. Неясно, были то свободные или рабы; в последнем случае надпись свидетельствовала бы о существовании каких-то объединений рабов, занятых в скотоводстве, что подтверждало бы их многочисленность и более привилегированное, чем у рабов-земледельцев, положение.
В крупных имениях любых категорий рабы составляли административный персонал, хотя на этих должностях бывали и свободные, как явствует из двух надписей из Ламбеза. Одна посвящена жене консуляра Юлия Фортунатиана Эмилием Флором, другая — легату Помпонию Магну Геминием Галлонианом. Посвятители называют себя их домоправителями (domicurator), а своих хозяев — патронами. Но в подавляющем большинстве известные нам из надписей члены поместной администрации были рабами. Рабы-вилики вместе с пастухами отдавали отчеты Пудентилле. В «Метаморфозах» рассказывается трагическая история раба — управителя большого имения, пользовавшегося неограниченным доверием господина. Раб влюбился в свободную женщину, и его жена, тоже рабыня, ослепленная ревностью, сожгла все его счета, подожгла дом, а сама с ребенком бросилась в колодец. Господин, узнав обо всех этих событиях, предал раба жестокой казни.
Вилики, которым колоны должны сдавать причитающуюся с них долю продукции, фигурируют в lex Manciana, наряду с кондукторами и господами сальтусов; рабы же, видимо, надзирали за отработками колонов. Раб-актор Ареллий (или Аврелий) Витал наблюдал за сооружением башен в имении М. Ингена и его жены Ареллии (или Аврелии) Непотиллы; в постройке принимали участие какие-то лица, из которых в надписи сохранилось только имя каменщика Сенециона; почитатели дома — amatores domus eorum — желали владельцам, их детям, внукам и правнукам счастливо жить и стариться в имении, постоянно его улучшая. Как можно судить по аналогии с италийскими надписями, amatores были обычно «маленькие люди», зависевшие от богатого влиятельного патрона, в настоящем случае, скорее всего, окрестные крестьяне, связанные с владельцем имения. Каменотес Сенецион, возможно, был рабом. Что же касается раба-актора, то обращает внимание наличие у него родового имени хозяйки. Может быть, иногда таким рабам — управителям крупных имений позволяли носить родовое имя господ, чтобы, как бы приравнивая их к отпущенникам, поднять их престиж в глазах остальных рабов, колонов и зависимых людей?
В районе Бурунитанского сальтуса диспенсатор Датив с женой Пакцией Юстиной похоронил годовалого сына Юлия Гилара Пия. Жена диспенсатора — свободнорожденная или отпущенница, ребенок носит имена, не отвечающие рабскому статусу и не совпадающие с именем матери. Возможно, господа даровали ему свободу на смертном одре. В имении сенаторской семьи Юлиев в Мавретании около Ситифа диспенсатор посвятил надпись какому-то богу или лицу, имя которого не сохранилось. Нумидий, раб-актор женщины из сенаторского сословия, соорудил башни для защиты ее нумидийского сальтуса. Вилик Сперат, раб семьи Пакциев, посвятил надпись Гению принадлежавшего им Багатенского сальтуса. Видимо, рабом-управителем был некий Фосфор: он выстроил для богини Целесты храм с портиками, сиденьями, колоннами, украсил новыми зданиями, портиками и арками прилегавшее к храму село, названное его именем, и учредил там нундины. Около Тевесты, где были большие владения сенаторской семьи Анниев, найдена надпись Максима, раба-актора Анния Аннулина Перценниана. Там же за здоровье Анния Аннулина Гемина Перценниана, господина, сделали надпись Вазатенцы (Vasatenses), под наблюдением Феликса. Очевидно, то были колоны, жители села в сальтусе Анниев, находившиеся под управлением Феликса, актора или диспенсатора. Прокуратором в имении сенатора Руфа Волузиана был раб Тиас; известен актор Евтих, поставивший надпись вместе со своими домашними. Около Гиппона найдены надписи трех рабов и вилика, а также сальтуария. Сальтуарии, надзиравшие за работавшими там людьми, как известно, тоже принадлежали к администрации крупных имений. В районе Ухи найдена эпитафия прокуратора fundus Bencennsis, по мнению издателя надписи Делаттра, тождественного с civitas Bencennesis.
Видимо, кое-где в крупных имениях существовали и фамильные коллегии, в которых наиболее видную роль играли самые привилегированные из занятых там работников и зависевшие от владельца «маленькие люди». В городе Сигус патрону муниципия М. Кальв[…] посвятили надпись его отпущенники и сельская фамилия. Одна надпись из Нумидии представляет собой посвящение Сервилии, жене всадника Мессия Паката, «наилучшей патроне», от seniores domus eius . Другая — из района Мактариса — представляет собой эпитафию Матуна, сына Массирана, принцепса Медидитанской фамилии. Название фамилии происходит от города Мидиди, и, по мнению некоторых авторов, она представляла собой клан или род какого-то племени. Однако если есть надпись, в которой «трибой Губуль» именуется клан племени музуламиев, то термин «фамилия» в аналогичном значении нигде в надписях не встречается. Скорее Медидитанская фамилия была сельской фамилией в обычном значении этого слова, обозначенной по названию имения, которое, как нередко практиковалось, происходило от имени близлежащего города. То обстоятельство, что в надписи названо имя отца «принцепса» фамилии, не противоречит его рабскому статусу. В настоящем случае данное лицо носит местное имя и не исключена возможность, что у рабов из коренного населения имя отца указывалось. Если наше предположение правильно, то приведенные надписи показывают, что в тех немногочисленных случаях, когда в имениях создавались коллегии, во главе их стояли не декурионы и магистры, как в италийских фамильных коллегиях, а принцепсы и старейшины, как в местных поселениях и племенах. Возможно, что большинство рабов были все же местного происхождения, и фамилии копировали привычную им племенную организацию. Можно привести надпись фамилии Л. Скрибония Рава Кассиана, похоронившей товарища по рабству Теодора; посвящение знатному землевладельцу Мессию Пакату, «наилучшему патрону», от fullones domus eius и посвящение сенатору времени Коммода Азинию Руфину от cultores domus eius ob merita. Обращает на себя внимание, что в надписях старейшин, сукновалов и почитателей «дома» лица, которым эти надписи посвящены, названы не господами, а патронами. Для cultores, которые так же, как и amatores, обычно были в тех или иных, подобных клиентским, отношениях с могущественным человеком, такое обращение естественно. Менее ясно оно в надписях seniores и fullones. Можно предположить, что или они были отпущенниками, поскольку и в италийских домашних корпорациях отпущенники часто занимали высшие почетные должности, или что опять-таки рабы, стоявшие во главе фамильной иерархии, в какой-то мере приравнивались к отпущенникам, что отразилось и в их именах, и в их обращении к господам.
В сальтусах рабы были не только пастухами и членами администрации, но и сидели на земле на положении колонов. Это явствует из бытовых подробностей, содержащихся в «Метаморфозах» Апулея. Когда превращенный в осла Луций помог богатой девушке Харите спастись из рук разбойников, она в благодарность поручила его заботам раба, надзиравшего за ее табунами и приставленными к ним конюхами. Тот отвел его в имение, где жил со своей женой в селе, в котором проживали также другие рабы и колоны. Колонам жена надсмотрщика табунов продавала ячмень, смолотый на мельнице, куда отправила осла-Луция, и за плату молола их зерно. И рабы и колоны жили семьями в хижинах, имели некоторое имущество, собирались на сельские сходки, обращались по своим делам к магистру села. И тех и других Апулей часто именует работниками (operarii) или просто крестьянами (rustici). Такое же смешение терминологии, как отмечал еще У. Хетленд, наблюдается в рассказах Геродиана и Капитолина в SHA о восстании сторонников Гордианов, крупных и знатных землевладельцев, вооружавших на их землях людей. Геродиан называет последних ойкетами, Капитолин крестьянами (rustici). Сходство в образе жизни и положении в имении рабов и колонов оттеснило на задний план разницу в юридическом статусе и сказалось на терминологии.
Для изучения эксплуатации рабов в сальтусах интересны две хорошо известные надписи. Одна — эпитафия Таррация, 10-летнего servus vectigalis. В эпиграфике такой термин уникален. Он встречается в биографии Александра Севера: любя птиц и особенно голубей, которых у него было 20 тыс., император, не желая, чтобы их содержание обременяло аннону, имел servi vectigales, которым было поручено выводить и вскармливать птенцов. Здесь, следовательно, повинности рабов, обозначенных как servi vectigales, состояли в выполнении определенного задания и могут быть приравнены к opera отпущенников, хорошо известных по юридическим источникам. Трактовка африканского servus vectigalis как «раба на оброке», наследственного (на что указывает возраст Террация) держателя земли, обязанного частью урожая, видимо, может быть несколько уточнена. Servi vectigales, скорее всего, были рабами-земледельцами и ремесленниками, владевшими передававшимися от отца к сыну средствами производства и обязанными господину не столько частью произведенного ими продукта (хотя и это, несомненно, имело место), сколько выполнением определенных, наложенных хозяином работ, подобных отработкам отпущенников, по большей части ремесленников или обученных каким-нибудь специальностям.
Вторая, фрагментированная надпись из района Типасы сообщает, что в частных владениях сенатора П. Юлия Юниана Мартиллиана сдаются в аренду повинности — vectigalia locantur. По мнению С. Гзелля, владелец имения, легат Александра Севера или его сын, сдавал в аренду сбор платежей своих колонов. Однако платежи колонов в других источниках как vectigalia не обозначаются. Термин этот обычно применялся к государственным налогам, иногда к доходам частного собственника, без дифференциации способа их приобретения. Такой общий термин вряд ли мог быть употреблен в упомянутой надписи, имевшей в виду определенную юридическую сделку. Можно предположить, что владелец сдавал повинности проживавших в его имении servi vectigales, как то было довольно распространено относительно отработок отпущенников. Сам термин мог возникнуть к середине III в. по аналогии с vectigalia ремесленников, которые к тому времени уже были обязаны лично или как члены коллегий определенными поставками своей продукции государству или выполнением определенных работ. Позднее возникновение термина применительно к рабам может объяснить редкость его применения, но сам институт, скорее всего, существовал и раньше. Он мог возникнуть именно в крупных сальтусах, где устраивались для окрестного населения таберны и нундины, особенно часто упоминаемые в этой связи, а следовательно, были нужны ремесленники, производившие товары для обмена как с соседями, так и внутрипоместно.
В одной надписи, правда, из императорского сальтуса, упоминаются таберны, служившие общим нуждам его населения они, несомненно, существовали и в крупных частных имениях. Для IV—V вв. засвидетельствовано наличие значительного числа ремесленников в таких имениях, работавших, между прочим, также на мельницах и, возможно, на крупных маслодавильнях. Такие предприятия существовали в сальтусах и в предшествующие века. Владельцы, кроме того, естественно были заинтересованы в разнообразии и изобилии продуктов, доставлявшихся на внутрипоместные рынки, успешно конкурировавшие с городскими и служившие нуждам земледельцев. В независимых селах ремесленники были свободными людьми. Так, Апулей упоминает свободных сельских ремесленников: плотника и сукновала, нанимавшихся на работу в мастерские, а также мельника, имевшего известное число трудившихся на мельнице рабов В сальтусах могли быть рабы, которым господа предписывали производить те или иные изделия, наследственно прикрепляя их к определенной профессии, почему 10-летний Тарраций уже принадлежал к категории servi vectigales.
Несомненно, многочисленны были рабы-слуги, составлявшие домашнюю челядь. У Апулея упоминаются принадлежавшие к фамилиям спальник, погонщики мулов, повар, врач, кондитер и его «многочисленные товарищи по рабству» В рассказе об изгнании богачом бедного соседа с его поля действуют вооруженные рабы первого. Большая городская фамилия была у Пудентиллы, только на допрос по делу Апулея было вызвано 15 рабов. Как на доказательство крайней бедности и ничтожества Апулея Эмилиан ссылается на тот факт, что он прибыл в Эю в сопровождении трех рабов. Как видно из приводившейся выше надписи сукновалов, к городским фамилиям видных людей принадлежали и с. 26 ремесленники. В том, что касалось численности и состава слуг, богатые африканцы не отличались от римлян и италиков.
Открытым остается вопрос об использовании рабов земледельческим населением сальтусов. Никаких прямых данных мы не имеем, но даже косвенные соображения не могут быть убедительными. Во-первых, население сальтусов было, как известно, достаточно пестрым. Наряду с колонами здесь были и поссессоры, владевшие своими участками виллы или фундуса на более прочных и льготных основаниях; различными по величине могли быть и участки колонов, из которых одни могли нуждаться в подсобной рабочей силе и использовать труд рабов, другие — нет, но никакого определенного соотношения между теми и другими установить нельзя. Во-вторых, о наличии рабов у колонов обычно судят по некоторым статьям «Дигест», например об ответственности колона за допущенную рабом небрежность, причинившую какой-нибудь ущерб землевладельцу; о рабе, данном господином в хозяйство колона. Между тем в первом случае речь идет, очевидно, о более или менее крупном арендаторе по договору; во втором — о рабе, данном не колону, а женщине (colonae), видимо, лишившейся мужа или сына и не способной справиться с хозяйством без помощи мужчины. По общему впечатлению, которое создается на основании «Метаморфоз» Апулея о жизни колонов, вряд ли можно предполагать у них наличие рабов. Но, повторяем, решить этот вопрос при современном состоянии источников невозможно.
На основании всего изложенного выше, несмотря на не слишком большое количество данных, все же вряд ли можно согласиться с существующей точкой зрения о незначительности роли рабства в Африке.
Тем более удивительным представляется не только малое число надписей рабов, о чем речь шла уже выше, но и ничтожное по сравнению с общим обилием африканских надписей число надписей отпущенников, процент которых столь велик в Италии и некоторых других западных областях.
Нельзя, конечно, полагать, что в Африке вообще лишь изредка отпускали рабов на волю и что этот распространившийся по империи обычай сюда не проник. Напротив, например, в эпитафии некоего Алфия Феликса Флавиана из Сикки Венерии среди прочих заслуг и добрых дел покойного, таких, как хозяйственность, благодаря которой он нажил, сохранил и передал сыновьям состояние, умение поддерживать согласие в семье, равное расположение и щедрость к дочерям и невесткам, широкая благотворительность, отмечена и его забота о домородных рабах, которым он дал свободу. В эпитафии мальчика-раба говорится, что смерть дала ему навечно свободу, так как судьба не дала ему дожить до ее обретения при жизни, следовательно, и в Африке существовал обычай освобождать рабов, достигших известного возраста. Выше уже упоминались эпитафия раба, оставившего детей, надеявшихся на свободу, и посвящение М. Кальв[…] от сельской фамилии и отпущенников. Сенатору Сервию Фуску Корнелиану посвятили надпись его отпущенники, отпущенницы и их дети, получающие ежегодные алименты. Liberti ac domestici как обычная принадлежность дома состоятельного человека упомянуты в одном из писем Киприана
В сальтусах, видимо, отпущенников часто сажали на землю. Таким образом возникали целые населенные отпущенниками и их потомками деревни наряду с селами колонов иного происхождения. Так, в районе Тевесты, где была найдена упоминавшаяся уже надпись актора сенатора Анния Аннулина, имеется и ряд других эпитафий Анниев, по мнению Гзелля, отпущенников Аннулина и его родных, получивших там наделы. В Нумидии же известен vicus Annaeus, жители которого в соответствии с завещанием центуриона Гемина соорудили в его честь надпись в год, когда магистром был Д. Анней Адвена. Очевидно, деревню населяли отпущенники и потомки отпущенников Аннея (по чьему имени она и была названа), к числу которых принадлежал и упомянутый в надписи магистр. Выше уже цитировалась надпись Вазатенцев. Она была найдена в том же районе Тевесты, что и надписи Анниев, и посвящена Аннию Аннулину. Видимо, Vasatenses тоже были жители расположенного в его домене села, может быть, также отпущенники. Известна и надпись римских граждан, пребывающих в селе Гатериане Село, очевидно, получило это название от имени землевладельца Гатерия, «римские граждане», возможно потомки его отпущенников, жившие в селе наряду с колонами-перегринами. То же, возможно, относится и к посвятившим в районе Тевесты надпись Марку Аврелию Iuliani Bithenses, составлявшим село отпущенников некоего Юлия Вита.
Хорошо известны опубликованные Ш. Соманем надписи из Туниса. В них содержится посвящение Целесте от П. Геминия Косса, Септимию Северу от manciane cultor Г. Авфидия Утила, какому-то богу от группы cultores и Меркурию от поссессоров fundi Tapp. в год, когда магистрами были Л. Ге[миний] Рогат и Юлий Геминий или Геминиан, под наблюдением Таннония Феликса Геминиана. Не вдаваясь в связанные с этими надписями споры по поводу интерпретации термина manciane cultor, заметим, что здесь фигурируют в качестве поссессоров Геминии, возможно, потомки отпущенников Геминия, наделившего их участками на праве possessio, тогда как cultores, носившие другие имена, могли быть колонами. Видимо, засвидетельствованная в «Дигестах» и ряде италийских и провинциальных надписей практика предоставления земель группе отпущенников на условии неотчуждаемости наделов и выполнения определенных повинностей была достаточно распространена в африканских сальтусах.
В небольших и средних хозяйствах отпуск рабов, возможно, был распространен меньше. Эмилиан, попрекавший Апулея не только бедностью, но и расточительностью, ссылается на то, что тот в один день отпустил троих рабов — цифра, по италийским масштабам, совершенно незначительная. Характерно, что Апулей не только отрицает этот факт, но говорит, что если бы он действительно одновременно отпустил трех рабов, то его следовало бы считать не только не бедным, но богатым, живущим в роскоши человеком. Характерно также, что, перечисляя в «Метаморфозах» людей, выбежавших встречать спасенную от разбойников Хариту, Апулей среди лиц, от ее дома зависевших, называет, кроме рабов, вскормленников (alumni) и клиентов, не упоминая отпущенников. Если бы дело происходило в Италии, отпущенники, несомненно, в таком перечне фигурировали бы на первом месте. Надписи отдельных отпущенников, как уже упоминалось, немногочисленны и в большинстве маловыразительны. Одна надпись (из Цезареи) упоминает отпущенника Аннобала, в свою очередь имевшего отпущенника Фавста. Из прочих отпущенников могут быть названы: отпущенник легата Антистия Адвента Постум Аквилин, принесший дар Гению дома за здоровье патрона и его жены; Фруктуоз и Ионик, которые вместе с отцом принесли дар богу Фругиферу за согласие между Юлиями Ингенуей и Кресцентианом; Фидикулания Ипполита, соорудившая гробницу с метрической эпитафией соотпущеннику и мужу Фидикуланию Абдаку и сыну Фидикуланию Руфу, приписанному к Арниенской трибе. Можно упомянуть также метрическую эпитафию из района Сикки Венерии на гробнице отпущенницы Канинии Руфы, жены М. Ливия Гелена; отпущенника П. Валерия Алекса, бывшего в Карфагене в 61 г. жрецом двух Церер; отпущенницу Юлию Артемиду, родом из Александрии в Египте; отпущенника Урвиния Каллиста, выстроившего в Ухи храм Сатурну во здравие императора Нервы Из района Цирты известна эпитафия 9-летнего мальчика Фосфора, сделанная неким Коллегием Целестином. Леши считает, что Целестин был отпущенником коллегии богини Целесты. Любопытна также происходящая из Карфагена метрическая эпитафия отпущенницы Дафниды, жены Гермета: мужа господин пожелал отпустить раньше, затем отпустил и Дафниду, которая дала жизнь ребенку против воли хозяина
Как показал в своем упомянутом выше исследовании Л. Тейч, Цезарь, выводя колонии в Африке, селил здесь отпущенников на равных правах с остальными колонистами. Но впоследствии это равенство не только исчезло, но и вообще роль отпущенников в жизни Африки становится совершенно незначительной. При знакомстве с их надписями бросается в глаза не только малочисленность последних, но и отсутствие здесь отпущенников августалов, членов коллегий или занимавших те или иные жреческие должности. Многочисленные жрецы и объединения cultores из «маленьких людей», насколько можно судить по их отчасти местным именам, — свободнорожденных. Такое контрастирующее с данными Италии и некоторых западных провинций положение африканских отпущенников Ж. Шарль-Пикар объясняет реакцией африканского общества на могущество отпущенников императоров и наместников в их провинциях. Однако императорские рабы и отпущенники имели большую власть как в Риме, так и во всех провинциях, что не мешало там отпущенникам частных лиц подниматься по социальной лестнице.
Здесь действовали, видимо, другие причины, о которых частично речь уже шла выше, в связи с положением рабов. Как можно полагать на основании италийского материала и данных юридических источников, рабов вообще отпускали по разным причинам: в награду за верную службу; в тех случаях, когда отработки отпущенников, главным образом ремесленников, были выгоднее, чем работа рабов; когда отпущенника было удобно поставить во главе какого-нибудь дела или использовать в качестве доверенного агента; когда рабу-инститору, арендатору и т. п. удавалось скопить столь значительный пекулий, что он мог внести за себя выкуп, или господину, часто менее состоятельному, чем такой раб, было выгодно, отпустив его, получать от него вспомоществование, а затем на правах патрона унаследовать часть его имущества; когда, наконец, господин, если он был крупным магнатом, считал нужным иметь в лице своих отпущенников надежных агентов среди граждан города, где хотел укрепить свое влияние.
В Африке могли действовать и, видимо, действовали первые два мотива. Но за верную службу, если она не выражалась в каком-нибудь экстраординарном акте, отпускали обычно пожилых рабов, остававшихся в доме или получавших маленькое пособие от патрона. Отпущенники, обязанные отработками, селились в сальтусах на правах колонов или поссессоров и, как и другие держатели земли, всецело зависели от ее собственника, и за пределы сальтуса их деятельность не распространялась, независимо от того, были они там земледельцами или ремесленниками. Селить своих отпущенников в городах африканским магнатам вряд ли могло быть особенно выгодно ввиду часто напряженных отношений их с городами. Да и неясно, насколько легко было их отпущенникам приобрести городское гражданство. При относительной же слабости развития городского ремесла и торговли рабам нелегко было скопить значительный пекулий, трудясь в качестве наемных работников или пользуясь положением инститоров, владельцев торгово-ремесленных предприятий и т. п. Ограничены, по тем же причинам, были и возможности отпущенников, которые в Италии и ряде провинций богатели и возвышались, именно занимаясь ремеслами, торговлей и ростовщичеством.
Преимущественно аграрный характер африканской экономики при преобладании натурального хозяйства (таковым оно было в сальтусах с их вносящими натуральную ренту колонами, с внутрипоместными рынками и, скорее всего, на племенных территориях, а также в значительной мере в селах, где несколько ремесленников обслуживали всю деревню и только поблизости от больших городов существовала возможность сбывать свою продукцию на рынках) обусловливал незначительную роль средних торговых и ремесленных слоев и их социальную приниженность. Только землевладелец мог рассчитывать занять здесь известное положение; только владение землей, как это обычно для аграрных обществ, поднимало социальный престиж. Недаром люди, хвалившиеся в надписях своим возвышением из низов, все становились землевладельцами. Ничего похожего на карьеру Юкунда из Помпей или тех «выскочек», которые были любимой мишенью насмешек римских сатириков, мы здесь не встречаем. Поэтому, несомненно, столь редки в Африке и надписи коллегий, которые, хотя кое-где и существовали, никакого значения в городах не имели.
Как известно, в ряде африканских городов распространены были объединения, именовавшиеся куриями. Раньше существовало мнение, что они были здесь особой специфической формой коллегий «маленьких людей». Однако теперь от него отказались. Т. Котула, тщательно проанализировав 130 известных нам надписей курий, пришел к выводу, что то были муниципальные курии, образованные на основе организаций, существовавших еще в пунийских городах, и объединявшие всех граждан города. Курии имели своих магистратов, жрецов; по куриям производились раздачи и устраивались угощения и празднества. Постепенно, с упадком муниципальной демократии, функции курий как избирательных округов отступают на задний план, совместные же трапезы, празднества, забота о погребении умерших сочленов становятся их основной задачей, почему они и сближаются с обычными коллегиями «маленьких людей». Исконность и туземные корни объединений, затем ставших куриями, возможно, объясняют отчасти слабое развитие официальных «дозволенных» коллегий (их функции здесь выполняли курии) и значительное число неофициальных групп cultores. Они, как и соответствующие союзы в Италии, более отвечали духовным потребностям «маленьких людей», чем утвержденные властями и поставленные под жесткий контроль властей корпорации.
Но ни среди известных из надписей куриалов, ни среди cultores мы не встречаем лиц, которых можно причислить не только к рабам, но и к отпущенникам. Трудно сказать, объясняется ли то крайней бедностью последних, их полной зависимостью от патронов или общей дискриминацией несвободнорожденных сословий. Характерно, что и в письмах и трактатах Киприана, из которых мы многое узнаем о составе и деятелях африканских христианских общин, рабы и отпущенники не фигурируют, хотя таковые, несомненно, среди христиан были. Как уже упоминалось, Киприан пишет о «домочадцах и отпущенниках» тех христиан, которые, откупившись от жертвоприношения, избавили от него последних. Из составленного в III в. жития африканской мученицы Перпетуи известно, что с нею вместе в тюрьму была заключена, а затем казнена ее рабыня христианка Фелицитата. Однако ни среди ортодоксальных сторонников Киприана, ни среди «еретиков» рабы и отпущенники активности не проявляли. Еще более знаменательно место из послания Тертуллиана к жене. Развивая мысль о долге жены повиноваться мужу, он пишет, что язычница может желать вступить в брак с рабом, чтобы оставаться госпожой в доме и семье. Христианка же этого делать не должна, так как обязана видеть в муже господина. Таким образом, даже один из основных демократических тезисов христианства об отсутствии перед богом разницы между рабом и свободным здесь по существу отрицается: христианка не может быть женой раба, поскольку свободная женщина не может повиноваться мужу-рабу. Видимо, презрение к несвободнорожденным сословиям было в Африке столь сильно, что даже в христианских общинах не было преодолено.
Как мы видели выше, таковым же было здесь и отношение к беднякам, тесная взаимосвязь того и другого очевидна: рабы и отпущенники не имели возможности накопить состояния, достаточного, чтобы уравновесить в общественном мнении их статус и происхождение, как это имело место в тех областях империи, где степень развития товарно-денежных отношений была значительно выше. Там, где торгово-ремесленные слои играли большую роль, сословная принадлежность часто отступала на задний план перед имущественным положением и, как нередко подчеркивали обличители «испорченных нравов», рабы, проданные на рынках «с побеленными ногами», «проколотыми ушами», становились иногда благодаря нажитому на торговле, ремесле и финансовым операциям богатству равными сенаторам и всадникам.
Совсем особым было в Африке (как, впрочем, и повсюду) положение императорских рабов и отпущенников, занятых в администрации и управлении обширными императорскими имениями. Хорошо известны два карфагенских некрополя императорской фамилии, из которых дошло около 400 надписей с середины I до середины III в., подобные надписи встречаются и в других областях Африки. Императорские рабы и отпущенники занимали самые различные должности. Среди отпущенников известны прокуратор Мавретании, Ассуританского округа , Ухитанского округа, Лептитанского диоцеза; прокуратор, отпущенник трех августов, Патрокл соорудил алтарь с текстом закона Адриана о заимке пустующих земель в известной надписи из Айн-Уселя; прокуратор императорского сальтуса Диадох дозволил жрецу Юлию Виктору посвятить богу надпись во здравие Марка Аврелия и Вера; в Массипианском сальтусе колоны в честь Каракаллы восстановили старые и построили новые здания по приказу императорского отпущенника прокуратора Провинциала Надписи упоминают и других прокураторов-отпущенников без указания на сферу их деятельности Значительно число отпущенников и рабов — табуляриев и их помощников), между прочим, и при ведомстве сбора налогов и пошлин рабов-диспенсаторов различных районов при III Августовом легионе при налоговом ведомстве при котором состояли и вилики, например вилик при бюро сбора морских пошлин и налогов на наследства; в лимитации и центуриации были заняты многочисленные рабы-агрименсоры; некоторые состояли при императорских амбарах, при вьючном скоте, работали в имениях в качестве письмоводителей-либрариев, сальтуариев, обслуживали императорскую фамилию в качестве врачей, педагогов, педисекв, кубикулариев номенклаторов. Как и в Риме, на императорской службе были заняты семьи рабов и отпущенников, например Фенипп был диспенсатором, его братья — помощником табулярия и сальтуарием Сами они в свою очередь имели рабов и отпущенников, также работавших в администрации на более низких должностях были в дружеских отношениях со свободнорожденными (например, императорский раб был наследником солдата Септимия Виктора. женились на свободнорожденных женщинах (например, раб Никодром был женат на Минуции Приме, родившейся в Риме и «приведенной судьбой в Ливию», отпущенник Клавдия, помощник табулярия счетного ведомства, — на женщине также свободного происхождения. В императорской фамилии организовывались коллегии, например, табеллариев, погонщиков мулов, курьеров
Как и в других областях импе

Peremot

Инопланетяне, шумеры и Вояджер 2

Эта почти детективная история началась год назад, когда в августе 1989 года автоматическая межпланетная станция "Вояджер 2", запущенная в 1977 году, начала с расстояния 2,75 миллиарда миль передавать на Землю первые в истории фотографии планеты Нептун, снятые с близкого расстояния. Для ученых из лаборатории реактивного движения в Пасадене, штат Калифорния, которые поддерживают связь с "Вояджером", снимки оказались полны сюрпризов. Во-первых, сама окраска планеты - ярко-голубая с белыми пятнами облаков. Во-вторых, большой угол наклона оси вращения планеты, указывающий на сильное магнитное поле, большие запасы внутреннего тепла и жидкое ядро. И если вспомнить впечатляющие открытия и изображения, переданные "Вояджером" в 1986 году из окрестностей Урана, а еще ранее информацию о Юпитере и Сатурне, последний успех аппарата позволил нам бросить беспрецедентный взгляд на Солнечную систему. Но так ли это?

Действительно ли мы были первыми, чей взгляд упал на поверхность отдаленнейших планет нашей системы? Лингвист и историк Зехария Сичин считает, что переданная "Вояджером" информация лишь подтверждает то, что уже было описано и предсказано им в вышедшей в 1976 году (за год до запуска аппарата) книге "Двенадцатая планета". А еще важнее то, утверждает Сичин, что эти данные согласуются с тем, что было записано древними шумерами 6000 лет назад. Цивилизация шумеров зародилась в Месопотамии (на территории нынешнего Ирака) около 4000 лет до н.э. Сичин считает, что шумеры изобрели колесо, печи для обжига керамики и ирригационную систему орошения, но главное - еще и основные концепции астрономии. При помощи клинописного письма шумеры записывали свои открытия на глиняных табличках, статуэтках и цилиндрических печатях - каменных цилиндрах, на которых выгравированы зеркальные изображения знаков и рисунков. Прокатывая такой цилиндр по мягкой глине, получали позитивное изображение.

Изучая предметы шумерской цивилизации более 30 лет, ученый обнаружил в музее Западного Берлина уникальную цилиндрическую печать. На ней был изображен бог Энлил, дарящий человечеству плуг, и тут же была помещена удивительная картина небес. В центре нее находилось лучистое солнце, окруженное всеми ныне знакомыми нам планетами, причем были примерно правильными их относительные размеры и астрономическое положение. Всего же, включая Солнце и Луну, оказалось 12 небесных тел, на одно больше, чем пока что подтверждено наукой. Изучая другие артефакты, лингвист отыскал и перечень планет, в котором самая дальняя от Солнца стояла первой. Все свои открытия Сичин описал в уже упомянутой книге и еще двух последующих, но тогда они не вызвали особой реакции. Но увидев в январе 1986 года переданное "Вояджером 2" изображение Урана, он был потрясен. Шумерское описание Урана, "маш.сиг", или "ярко-зеленоватый", почти совпадало с зеленовато-голубым изображением на экране его телевизора. А выражение "хум.ба", которое он перевел как "болотная растительность", соответствовало горячему полужидкому материалу, обнаруженному через три года в ядре Нептуна. Шумеры считали Уран близнецом или "двойником" Нептуна, и все, что передавал "Вояджер", кажется, это подтверждало. Подобно Урану, Нептун имеет яркую голубую окраску, мощное магнитное поле, многочисленные неизвестные ранее спутники, горячее полужидкое ядро и большие количества воды.

Остается вопрос, каким образом шумеры узнали обо всем этом, не имея ни телескопов, ни спутников (Уран и Нептун не видны невооруженным глазом). У Сичина есть ответ - шумеры знали непознаваемое, потому что им это сообщили инопланетяне. И не какие-нибудь залетные, а "астронавты" с планеты Нибиру - двенадцатой планеты, показанной на берлинском цилиндре между Юпитером и Марсом - которые посещали Землю неоднократно с интервалами в 3000 лет. "Все это описано во многих текстах, включая миф об Анки и Земле, - утверждает Сичин. - Единственная разница между мной и другими историками в том, что они называют это мифологией, а я говорю, что это факт". Энди Ченг, ученый из группы связи с "Вояджером", признает, что Уран и Нептун во многом схожи, и их действительно можно назвать близнецами, но все остальные высказывания Сичина приводят его в "изумление". "Нет ничего потрясающего в том, что в системах Урана и Нептуна обнаружена вода, - говорит Ченг. - Все планеты за исключением Марса и Венеры имеют жидкое ядро. Ожидали мы и наличие магнитного поля, а цвет обеих планет был известен давно". Более того, утверждает Ченг, если бы в Солнечной системе и была неизвестная планета Х, то на ней не могло быть жизни, так как она была бы расположена слишком далеко от Солнца.

Он полагает, что на цилиндрической печати, вероятно, находятся лишь стилизованные изображения случайных звезд, которые вовсе не следует интерпретировать как точную картину космоса. Франческа Рошберг-Хэлтон, признанный специалист по древним шумерам из университета Нотр-Дам, высказалась еще более определенно - "чушь". "Клинописные значки можно интерпретировать самым диким образом, и этим особенно грешат недостаточно опытные расшифровщики. Никакой шумерской астрономии не существует".

Она считает также, что Сичин к тому же допустил несколько грубых ошибок. "Шумеры знали лишь семь планет, включая Солнце и Луну, а не двенадцать. А в центре картинки в виде звезды с лучами изображено не Солнце, а Венера". Но Сичин, как и полагается убежденному стороннику палеоконтактов, твердо стоит на своем. Ведь если бы не древние астронавты, как шумеры смогли бы изобразить на каменном цилиндре картину, столь приближенную к современным знаниям о солнечной системе? И как тогда, спрашивает он, его статья, предсказывающая наличие у Нептуна большого количества метана и воды, горячих недр и сильного сходства с Ураном, могла появиться в редакции журнала в июне - за два месяца до того, как "Вояджер 2" подтвердил правильность этих предсказаний? А может, обойдемся на этот раз без инопланетян?

Peremot

Память о Шумере и шумерах умерла тысячи лет назад. О них не упоминают греческие летописцы. В доступных для нас материалах из Месопотамии, которыми человечество располагало еще до эры великих открытий, мы не найдем ни слова о Шумере. Даже Библия- говорит о халдейском городе Уре. Ни слова о шумерах!

К числу наиболее древних поселений принадлежит открытое в 1948 г. экспедицией Роберта Брейдвуда поселение в Калат Джармо, возникшее, по-видимому, в VII тысячелетии. Оно находилось приблизительно в 50 км к востоку от города Киркук, в северной части Месопотамской равнины, между реками Нижний Заб и Дияла- Глиняных сосудов здесь не обнаружено - должно быть, их еще не умели делать. Зато найдено множество глиняных фигурок животных, благодаря которым стало известно, что жители Джармо уже одомашнили собак, свиней, коз и овец. Между камнями, служившими жерновами, сохранилось зерно. Однако, поскольку каменные мотыги не обнаружены, ученые полагают, что жители Джармо еще не умели обрабатывать землю, а лишь собирали дикорастущие злаки. Глиняные статуэтки богини-матери свидетельствуют о существовании уже зачатков религии. Методом радиокарбонного анализа- установлено, что поселение в Джармо возникло не позднее 4750 г. до н.э.

При раскопках в Уре- в самых глубоких слоях были обнаружены следы поселений второй половины V тысячелетия. Существует некоторое сходство в отделке глиняных сосудов, найденных в ранних слоях Эреду, и сосудов из Телль-Халафа, но различий между ними значительно больше. Глиняные изделия обнаружены непосредственно над "девственным" слоем, т.е. над чистым песком.

В Эреду найдены не только сосуды, орудия, оружие и предметы повседневного обихода, но и руины небольшого храма, построенного из высушенного на солнце кирпича и относящегося к наиболее раннему периоду поселения. Этот храм, первый из четырнадцати (если не семнадцати) доисторических святилищ, возводившихся один за другим на одном и том же месте следующими друг за другом поколениями зодчих, считается древнейшим в этом районе земного шара.

Поселение Телль-эль-обейд, некогда располагавшееся на берегу Евфрата- возникло, по-видимому, на рубеже V и IV тысячелетий до н.э- Влияние обейдской культуры простиралось далеко за пределы южной части долины Двуречья. Поселения с культурой такого типа, имеющей сходство не только керамических изделий и орудий, но и способов погребения, обнаружены в окрестностях Мосула. Ученые выявили признаки общности культур Эль-обейда и некоторых поселений, расположенных на Иранском нагорье и даже в долине реки Инд- Так, в эпоху культуры Эль-Обейда население Южной Месопотамии изготовляло бусы из лазурита и украшения из зеленого полудрагоценного камня амазонита. Эти камни в Двуречье не добывались, а ввозились: амазонит - из центральных районов Индии или Забайкалья, а лазурит - из Центральной Азии. Следовательно, торговые связи древнейшего населения Южной Месопотамии были географически очень широки.

Большинство ученых утверждают, что именно- в эпоху расцвета культуры Эль-обейда, т.е. во второй половине IV тысячелетия, в Месопотамии появляются шумеры - народ, который в более поздних письменных документах называет себя "черноголовыми". Откуда и когда, в какую эпоху пришли шумеры - вот главная, трудная и, как утверждают многие исследователи, неразрешимая загадка. Мнения ученых по этим вопросам чрезвычайно противоречивы и совпадают теперь, пожалуй, лишь в одном: шумеры - народ пришлый. Как происходило завоевание Месопотамии, откуда, когда, каким путем "черноголовые" пришли в Двуречье?..

Бесспорно одно: это был народ, этнически, по языку и культуре чуждый семитским племенам, заселившим Северную Месопотамию приблизительно в то же время или немного позднее- Многолетние поиски более или менее значительной языковой группы, родственной языку шумеров, ни к чему не привели, хотя искали повсюду - от Центральной Азии до островов Окенаии.

Тот факт, что в древнейшую эпоху на территории Месопотамии существовали культуры различного типа, как сходные, так и непохожие одна на другую, бесспорно, означает, что здесь жили различные группы народностей.

наличие активной торговли с дальними регионами означает, что по одиночным остаткам нельзя судить о расе коренного населения.

Многое говорит за то, что шумеры пришли в Месопотамию с юга, со стороны Персидского залива. Необходимо отметить, что большинство известных нам древнейших городов имеет нешумерские названия. А поскольку эти города возникли в глубочайшей древности, напрашивается вывод, что нешумерские названия - это названия дошумерские.
Если у Ситчина получается перевод названий городов со смыслом, то, следовательно, это местное название. Только вот чем он пользовался : шумерским или дошумерским языком?..

Свидетельством того, что шумеры пришли с гор, является их способ постройки храмов, которые возводились на искусственных насыпях или на сложенных из кирпича или глиняных блоков холмах-террасах. Едва ли подобный обычай мог возникнуть у обитателей равнин.
спорно!.. Тем более, что это может быть на месте еще более древних сооружений или на их фундаменте-

И еще одно доказательство: в шумерском языке слова "стана" и "гора" пишутся одинаково.

РРР: любопытно, что некоторые племена индейцев считают себя потомками тех, кто "вышел из горы"-

-в их древнейших верованиях главную роль играл Энки - мудрый, добрый бог, чей "дом" - Абзу - находился на дне океана.

РРР: а может быть в океане после Потопа оказались некие города, ранее построенные богами?.. Ведь уровень Мирового океана повысился, данные об этом есть-

Изучив большое количество гончарных изделий, исследовательница [Ж.Оатс] установила общность ряда декоративных мотивов и т.п., тем самым доказав преемственность культур начиная от эпохи Телль-эль-Обейда. Не менее убедительным доказательство следует считать общие для отдельных культур, начиная с культуры Телль-эль-Обейда, особенности культовых сооружений (центральный двор святилища, окруженный вспомогательными помещениями; стоящий свободно жертвенный стол; предметы культа, закопанные поблизости от алтаря; украшения на фасадах храмов). Храм, раскопанный в VI слое Эреду, мало отличается от храма эпохи Урука, построенного несколькими столетиями позже. Культура Эль-Обейда имеет и другие общие черты с культурами, которые принято считать доисторическими, шумерскими. Это ритуальные сосуды, принесение рыбы в жертву богам, терракотовые кадильницы, использование символа змеи.

-обнаруженный в VI слое Эреду храм стоял на платформе, под которой видно не менее пяти прямоугольных сооружений, образующих ступени той же платформы. Воздвигая новый храм, жители Эреду не только использовали развалины старого, но и поднимали уровень платформы так, чтобы стены старого храма оказались в пределах нового сооружения. Это заставляет думать о существовании устойчивых религиозных верований и о том, что последующие поколения стремились уберечь от разрушения и сохранить более ранние культовые здания.

Археологический материал, найденный при раскопках в храмах Эреду и Лагаша (а по последним данным, и в других городах-государствах), свидетельствует о том, что жители Месопотамии приносили в жертву богу Энки не зерно или мясо, что было бы естественно для земледельцев и скотоводов, а рыбу!

Вот что гласит "Царский список": "После того как царственность низошла с небес, Эреду стал местом царственности-" Записанный через несколько веков миф рассказывает, что здесь находился дворец бога Энки, воздвигнутый на дне океана. Ни один бог, кроме Энки, не имел туда доступа. В первозданном океане построил добрый Энки город Эреду и вознес его над поверхностью вод так, что он "засиял, подобно высокой горе". Омываемый пресными водами, этот город являлся собственностью бога Энки, который охранял и его жителей. Это был священный город. Паломники продолжали посещать его и после того, как в небесной иерархии произошли перемещения и бог Энки отошел на второй план, уступив первенство своему брату Энлилю.

Необычная судьба выпала на долю расположенного поблизости от Эреду Эль-Обейда, где имелся старинный храм и где, как предполагают археологи, было запрещено находиться простым смертным. По всей видимости, здесь жили только жрецы, обязанные заботиться о храме и принимать на вечный покой знатных людей из Эреду, Ура и других городов.Раскопанный среди развалин Урука небольшой участок мостовой из необработанных известняковых блоков представляет собой древнейшее каменное сооружение Месопотамии. Здесь же обнаружено древнейшее, если не самое древнее, искусственное возвышение, на каких в Двуречье строились храмы. Стоявший на нем храм бога Ана, сложенный из известняковых блоков, археологи назвали "Белым святилищем". Внушительные размеры (80х30 м), совершенство архитектурной формы, сводчатые ниши, обрамляющие внутренний двор с жертвенным столом, стены, ориентированные на четыре стороны света, лестницы, ведущие в алтарь, - все это делало храм настоящим чудом архитектурного искусства даже в глазах искушенных археологов.Другие шумерские города той эпохи с точки зрения материальной культуры и архитектуры мало отличались от Урука. В центре каждого из них на искусственной платформе возвышался храм в честь бога-покровителя - владыки и повелителя города, всюду тот же метод укладки стен, такие же ниши и свободно стоящий жертвенный стол и пр. Тождество материальной культуры, религиозных верований, общественно-политической организации различных шумерских городов-государств не подлежит сомнению.Поражает и восхищает темп культурного и экономического развития Шумера. Как мало понадобилось времени, чтобы вместо облепленных глиной тростниковых хижин появились огромные постройки, чтобы безжизненные, затопляемые во время разливов рек или, наоборот, безводные и пустынные районы превратились в цветущие сады, поля и луга, изрезанные сетью ирригационных каналов, которые служили также и для судоходства. любопытно, что попытка орошения засушливых земель в советской Средней Азии буквально за полсотни лет привела к глобальному засолению почв (не считая уже резкого снижения уровня Аральского моря); в то же время в Двуречье система орошения была работоспособной тысячелетиями- При раскопках в Египте в слоях, относящихся к эпохе Нагала II, соответствующего культуре Урука IV, были обнаружены привезенные из Шумера предметы роскоши, сосуды с ручками, пестики. Кроме того, здесь были найдены нехарактерные для этого района цилиндрические печати. Обращает на себя внимание тот факт, что на сланцевой плитке древнейшего (легендарного) правителя Верхнего и Нижнего Египта Менеса присутствует типичный шумерский мотив, восходящий к эпохе Урук, - фантастические животные с длинными переплетенными шеями.
Существует еще одна неразрешенная проблема - проблема двух стран, часто упоминающихся в шумерских мифах: Маган и Мелухха. Эти чрезвычайно богатые заморские страны фигурируют уже в сказаниях о легендарных временах, по-видимому частично совпадающих с периодами Урука и Джемдет-Насра. Маган - это, по мнению многих исследователей, район Омана, расположенного на юго-западном побережье Персидского залива. Мелухха - таинственная страна, которую одни отождествляют с Нубией, другие - с Сомали.

Нубия и Сомали - недалеко от древнейшего очага земледелия в Африке (по данным Вавилова). Впрочем, и Оман недалеко-

Среди находок в Уруке обращает на себя внимание двадцатисантиметровая ваза для жертвенных приношений из желтоватого известняка, которая использовалась во время храмовых торжеств. У основания вазы представлены довольно живо фигуры львов и быков, а выше, ближе к горлышку, - два стоящих на задних лапах льва.

Реалистическое, почти натуралистическое изображение животных в шумерском искусстве того времени сочеталось с довольно небрежным выполнением человеческих фигур. Художник, с фотографической точностью передававший каждую деталь, каждый мускул животного, почти не интересовался подробностями анатомического строения человека. Главными для него были лишь выразительность жеста и движения, достоверность показа эмоционального состояния.

На раскопанной в Уруке изящной, прекрасной формы культовой вазе из алебастра высотой в 1 м художник изобразил множество сцен, отражающих жизнь, обычаи и обряды шумеров. Рельефные украшения на этой вазе расположены тремя горизонтальными рядами, нижний из которых, в свою очередь, состоит из двух частей: над животворными водами буйно колосятся хлеба, а над ними пасутся стада тучных коров и телят. Средний ярус заполняют идущие друг за другом обнаженные люди, в руках у них кувшины с молоком и вазы с зерном и всевозможными плодами. Это народ. Он несет в кладовые храма плоды своего труда в полях, садах и на лугах. Верхний и самый широкий ярус рассказывает о приношении даров и жертв. Богиня Инанна, которую можно узнать по характерному символу из тростника, принимает дары от своих почитателей. Судя по размеру но (остальная часть изображения разрушена), непосредственно перед ней стоит энси. Он первым воздает почести богине. За правителем следуют знатнейшие жрецы. В глубине, как бы за спиной богини, видны большие сосуды, до краев наполненные плодами, а также овцы, бык, коза и маленькие фигурки людей - может быть, это слуги богини, а может быть, жрецы, охраняющие ее богатства.

Шумерские храмы урукского периода поражают нас не размерами (они не внушительны), а совершенством архитектуры и великолепием отделки. Пример тому - храм Инанны.

Шумерский "Царский список" был скомпилирован не позднее конца III тысячелетия до н.э., в эпоху правления так называемой третьей династии Ура, а может быть, и несколько раньше. Составляя известный вариант "Списка", переписчики, несомненно, пользовались династическими списками, которые на протяжении столетий велись в отдельных городах-государствах. Не исключено, что имевшиеся в их распоряжении списки иногда также представляли собой компиляции, т.е. в них перечислялись правители не только данного города, но и зависимых городов или таких, от которых он сам зависел. Вполне вероятно, что шумерские переписчики-компиляторы, создавшие версию, дошедшую до наших дней, сами не все понимали в трудах своих предшественников - в династических списках или в существовавших уже, по-видимому, промежуточных компиляциях - прототипах "Царского списка". Работа писцов, составителей известного нам "Списка", носила в значительной степени механический характер: в тексте встречаются обороты, вышедшие из употребления несколько поколений назад, некоторые знаки содержат ошибки - то ли оригинал был испорчен, то ли писец не сумел разобрать смысла. По всей видимости, имело значение и то обстоятельство, откуда родом был писец и для какого правителя он составлял свой труд. Иначе как объяснить тот факт, что та или иная из перечисляемых династий вдруг оказывалась более древней, чем другие, которые на самом деле были древнее ее?

Любопытно, что не только до потопа цари жили и царствовали неправдоподобно долго. Представители первых династий после потопа тоже правили по несколько тысяч лет и уж никак не меньше столетий. Может быть, таким образом подчеркивалась принадлежность этих сказочно-легендарных правителей к богам? Надо сказать, что к большинству из них действительно относились как к богам или полубогам.

"Царский список" сообщает, что после потопа царство было в Кише и что в течение 24.510 лет здесь правили 23 царя. После этого "Киш был поражен оружием; его царство в Эанну было перенесено". Эанна- - это название храма в Уруке. Значит, речь идет об этом городе. Здесь последовательно в течение 2310 лет царствовали 12 царей. Когда Урук "был поражен оружием", царство переместилось в Ур, где династия из четырех царей правила в течение 177 лет. Затем власть переходит к Авану, городу в стране Элам, где три царя находились у власти 356 лет. После этого на исторической арене вновь появляется Киш, где вторая династия из восьми царей властвовала 3195 лет. Следующей столицей царства был Хамази (город, по видимому расположенный в горах, недалеко от Киркука, который упоминается также и в других текстах, но скорее всего не сыгравший, за исключением этого единственного случая, никакой роли), где один (?) царь занимал трон 360 (?) лет. После того как Хамази "был поражен оружием", царство было перенесено в Урук (вторая династия - один(?) царь - 60(?) лет), затем в Ур (вторая династия - четыре царя - 116 лет), затем в Адаб (один царь - 90 лет), и, наконец, столица оказалась в Мари (речь идет о соседнем с Шумером государстве), где шесть царей правили в течение 136 лет. Затем столицей царства снова становится Киш, где третья династия представлена царицей, правившей 100 лет, затем Акшак (шесть царей - 99 лет), снова Киш (четвертая династия - семь царей - 491 год) и в третий раз Урук, где единственным и последним правителем перед завоеванием Шумера Аккадом в течение 25 лет был Лугальзагеси.

Если сложить годы правления всех царей, перечисленных в "Списке", получится ошеломляющая цифра - 30.000 лет. Это полностью подтверждает мнение ученых о том, что компиляторы механически перечисляли одну за другой одновременно царствовавшие династии, в каждом из династических списков, которыми они пользовались, древнейшим царям, как реальным, так и вымышленным, легендарным, приписывался сверхъестественный возраст, тогда как время правления более поздних, чье существование, с точки зрения переписчика, было "исторически доказано", указывалось нормальное, соответствующее действительности.

При чтении "Царского списка" прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что в нем подчеркивается важное значение Киша (заметим, что археологические материалы не дают для этого оснований).

А вот что говорится в "Царском списке" о предпоследнем правителе (первой династии Киша): "Энмебарагеси, тот, кто захватил в качестве трофея оружие страны Элам, стал царем и царствовал 900 лет-"

РРР: оружие играло какую-то особую роль?.. Ведь важен именно его захват, а не изготовление-

После Энмеркара и Лугальбанды (о последнем говорится, что он царствовал 1200 лет) к власти пришел "божественный Думузи"- Когда Думузи после 100 лет царствования был низвергнут своей божественной супругой Инанной в- Кур, "страну без возврата", правителем Урука стал Гильгимеш - отец которого был демоном-лиллу - верховный жрец "Куллабы", царствовавший 126 лет-Сын Гильгамеша царствовал уже только 30 лет. Время правления остальных шести представителей первой династии Урука тоже укладывается в нормальные временные рамки (от 6 до 36 лет).

Самое большое, что может найти историк в том или ином шумерском литературном произведении, - это намеки, которые весьма условно и со многими оговорками могут быть приняты во внимание при попытке воспроизвести историю этого народа, его государства, цивилизации- Чтобы не удивляться этому, нужно постараться проникнуть во многие стороны жизни шумеров и прежде всего понять до конца саму эпоху, когда жили "писатели" и ученые древнего Шумера. Мы должны. Насколько это возможно, узнать и постичь их философию и мировоззрение, их представления о вселенной и месте в ней человека, мы должны, как говорится, побывать в их шкуре и посмотреть на мир их глазами.

-Крамер признал, что основой мышления древних шумеров было убеждение, что известный им мир остается неизменным с момента его сотворения богами. Он писал: "Вряд ли кому-либо из шумерских мудрецов, даже самым прозорливым, приходило в голову, что некогда их страна была заболоченной пустынной равниной с редкими бедными поселениями и что Шумер стал таким, каким они его знали, лишь постепенно, в результате усилий многих поколений, в результате неустанного труда его обитателей, которые с удивительным упорством и мужеством добивались все новых достижений".

РРР: но откуда-то такая точка зрения должна была взяться!!! Тем более, что шумеры знали о "заболоченной пустынной равнине"!..

РРР: "удивительное упорство и мужество" для тысячелетней работы не может взяться просто так, ниоткуда. Для него нужен мощнейший стимул!..

Шумеры оставили после себя огромное количество разного рода перечней и списков. Ученые располагают множеством табличек с бесконечными перечнями грамматических форм, с математическими задачами, решениями, графиками, табличками со сводами законов. Но все это лишь "списки". Каких-либо обобщений, определений, формулировок вы не найдете. До сих пор не ясна цель, ради которой составлялись длинные списки названий растений, животных и минералов. Были ли это "учебные пособия" для шумерских учащихся? А может быть, что-то иное? Вот к какому выводу пришел Гордон Чайлд: "Шумерские перечни наименований - это не просто словники, с их помощью можно приобрести власть над теми предметами, которые в них названы. Чем длиннее список, тем большим числом предметов овладеет человек путем их изучения и использования. Возможно, именно это являлось причиной, побуждавшей шумеров составлять и бережно хранить перечни наименований различных предметов".

Это отсутствие обобщений сбивает с толку исследователей- "Надо сразу сказать: в Шумере не было историографов в общепринятом смысле этого слова, - пишет Крамер. - Ни один из шумерских авторов не представлял себе историю так, как мы понимаем ее сегодня, т.е. как определенную последовательность событий, которые определяются общими закономерностями".

Ключ к постижению этого своеобразия - по-видимому, система мышления шумеров. Их представление о мире не было гомоцентричным. По их понятиям, боги создали вселенную, сотворив людей лишь для того, чтобы избавить себя от необходимости заботиться о собственных нуждах. Все на земле принадлежит богам. Человек же - лишь их слуга и исполнитель распоряжений и приказов. При таком подходе отношение к человеку, к его действиям и опыту как к основному предмету размышлений было невозможно. Таким образом, в центре внимания шумерских мудрецов оказывался не человек, а окружающий его мир.

По мнению Финкельштейна, вряд ли когда-либо еще существовала цивилизация, подобная шумерской, с таким нагромождением информации при полном отсутствии каких-либо обобщений или выводов.

Что же касается истории, то шумеры скорее всего ощущали себя не творцами ее, а лишь исполнителями предначертаний богов, ответственными за их нерушимость и неприкосновенность. Правитель, захвативший землю своего соседа, ссылался на традицию, утверждая, что восстанавливает давний, учрежденный богами порядок.

Выдающийся голландский историк Иоган Хейзинга назвал историю интеллектуальной формой отчета человечества о своем прошлом. Шумеры понимали это по-своему- Их отчет заключался в легендах, в надписях, казалось бы не имеющих отношения к истории, в текстах предсказаний.

-период, характеризующийся высоким уровнем развития культуры, заканчивается, согласно общепринятой хронологии, около 2600 г. до н.э. Как подчеркивают исследователи, именно в это время в истории Шумера произошли важные события, оказавшие огромное влияние на развитие культуры. В вещественных памятниках этой эпохи обнаруживаются бесспорные и весьма существенные изменения по сравнению с предметами типа Джемдет-Наср. Некоторые ученые считают их свидетельством "примитивизации", "регресса культуры", "оскудения эстетических ценностей".

РРР: В версии Ситчина данный переломный момент произошел позже-

В строительстве- вместо изящных, удобной формы кирпичей появляются большие, похожие на буханки хлеба плоско-выпуклые кирпичи- Храмы в этот период строятся уже без того архитектурного размаха, какой был характерен для периода культуры Джемдет-аср. Они более приземисты, закрыты, к главному жертвенному столу ведет только один вход, расположенный далеко от него. Резко меняются и особенности отделки сосудов, и характер рельефов на фресках и цилиндрах. Вместо полных жизни фигур мы видим лишь схематическое их изображение. Движения, экспрессии становится меньше. Искусство делается более абстрактным.

Среди правителей шумерских городов-государств, оставивших после себя надписи- есть и полулегендарные персонажи, историчность которых не подтверждена археологическими данными. Например: "Мари было поражено оружием, его царство было перенесено в Киш. В Кише Ку-Баба, корчмарка, та, которая укрепила основы Киша, стала "царем" и царствовала 100 лет-" Сам по себе этот факт необычайно интересен: во-первых, правителем стала женщина, а во-вторых, они никак не была связана с предшествующими династиями.

РРР: вообще-то ни одно из захоронений того периода не дает такого возраста!.. Что-то с переводом чисел и дат- Вряд ли с биологией-

-царские гробницы Ура дали возможность подробно ознакомиться с жизнью и обычаями шумеров. В мрачной усыпальнице Шуб-ад Вулли, потрясенный величием и красотой увиденного, обнаружил не только прах знатной дамы. На земле лежали останки ее придворных дам и одного мужчины, арфиста, до последних минут жизни державшего в руках свою арфу. В гробнице Шуб-ад были найдены останки 25 человек из ее свиты. В усыпальнице Абарги обнаружены останки 60 человек. Подобная картина наблюдалась и в других могилах- Ничто не говорило о насильственной смерти или принуждении по отношению к свите умершего.

Спор по этому поводу ведется по сей день. Наиболее правдоподобным представляется следующее утверждение: мы столкнулись с редким, не имеющим аналогий обычаем (подобные захоронения кроме Ура найдены только в Кише), восходящим к какой-то неизвестной нам традиции. Люди, которые шли на смерть за своим царственным повелителем, делали это добровольно. Желание умереть вместе со своим царем или жрецом могло возникнуть на основе господствовавших в то время представлений о загробном мире.

РРР: может быть, принадлежность царя к линии богов определяла столь экзотический способ. Если иначе, то почему так мало подобных захоронений?..

Вначале Вулли отнес эти погребения к середине IV тысячелетия до н.э. Однако позднее он существенно "омолодил" свою находку, и в настоящее время в науке принято считать, что царское кладбище Ура возникло в XXVII-XXVI вв. до н.э.

-Ур-Намму создает основы нового государства, укрепление и совершенствование которого станет задачей его преемника- Перед сыном Ур-Намму Шульги, когда он вступил на трон (около 2093-2046), стояла более простая задача - укрепить государство и продолжить дело отца- Могущество Шульги было столь огромно, что он решил взять себе титул бога: в надписях перед его именем, как и перед именами древних шумерских богов, стоит знак - символ бога- В глазах шумеров и аккадцев он был равен богам. Он открыл пути во все страны, принес народу богатство и благосостояние. Энлиль, Инанна, весь огромный пантеон шумерских богов - далеко, Шульги же - рядом. И от этого создавалось ощущение уверенности в завтрашнем дне.

РРР: значит, он уже не боялся гнева богов. Следовательно, их уже не было-

Наука располагает множеством свидетельств обожествления царя. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в различных городах Шумера строились храмы в честь царя-бога Шу-Суэна. Эти храмы, воздвигавшиеся состоятельными гражданами, высокопоставленными чиновниками административного аппарата государства, ничем не отличались от храмов прежних времен, "домов богов".

В 2003 году до н.э., согласно принятой- хронологии, эламиты ворвались в осажденную столицу. Ур пал- О том, насколько тяжелым потрясением явилось крушение царства Ибби-Суэна для коренного населения Шумера, рассказывает поэма "Жалобы Ибби-Суэна"-

"Безумный вихрь, ураган могучий поднялся, дабы все вокруг разрушить, шумерские законы истребить. Дабы разрушить давних дней порядок, изгнать из края доброго владыку, в руины обратить дома и города. Пустыми стали хлева и загоны, коров уже в коровниках не видно, и овцы переводятся в загонах, лишь горькая вода течет в каналах, в полях хороших лишь трава растет, а степь рождает только "слез траву"-."

Унижен царства трон, не слышно приговоров справедливых, владычество Шумера удалилось в страну чужую, коей шумерам нужно почести воздать- Что Шумер- Что выйдут люди из домов отцовских и будут угнаны в страну чужую, захватит враг субаров, эламитов, поработит и в рабство обратит"

"В руины обратятся города, "черноголовые" в своих домах погибнут, не обработает поля мотыгой пахарь, и в степь стада свои не выведет пастух. Коровы не дадут ни молока, ни масла, а овцы не дадут потомства - о, страх великий - (-) в загон не поспешит. (-) табличек в конюшне- степная дичь исчезнет, жизнь заглохнет, и мест для отдыха не будет у зверей, и высохнут пруды (-), названия забыты. Тростник задушит сорная трава, в садах не будет молодых побегов, засохнут плодоносные деревья".Сам факт, что шумерские верования, религиозные обычаи и богов восприняли другие народы и что эти народы пользовались шумерским языком как сакральным, является бесспорным свидетельством совершенства и убедительности теологических доктрин, созданных на протяжении тысячелетия жрецами Эреду и Урука, Ниппура и Ура, Киша и Лагаш.

РРР: "убедительность" здесь не при чем- Греческая и римская система были не менее убедительными, но их вытеснило христианство, которое из той же Малой Азии было вытеснено мусульманством- Это лишь говорит о том, что большое значение имела данная доктрина и язык- Или убедительны были свидетельства-

Из вступления к мифу о сотворении мотыги мы узнаем, что Энлиль "решил отделить небеса от земли, решил отделить землю от небес".

РРР: решил выделить поселение в самостоятельную колонию?..

Ан всесилен и всемогущ, но сам он почти не вмешивается в земные дела людей- Почести этому богу воздавались на протяжении всей истории Шумера, но делалось это символически- Инициатором же всех созидательных начинаний, согласно шумерской мифологии и теологии, выступает сын Ана - Энлиль- Слова, с которыми шумеры обращались к Энлилю, полны смирения и страха- Создается впечатление, что этого бога действительно боялись. Может быть, даже больше боялись, чем чтили и уважали; его считали свирепым и разрушительным божеством, а не добрым и милостивым богом.

Энки почитался как самый милостивый к людям, добрый и всеведущий бог- Энки фигурирует в нескольких мифах. В одном из них, "Энки и мироздание", рассказывается о том, как бог мудрости упорядочил жизнь на земле-Благословив- весь Шумер, Энки направляется в Ур- следующий этап путешествия Энки - "черная гора", таинственная страна Мелухха. Бог благословляет ее и обещает ей всяческие блага. Он произносит "доброе слово" этой стране, деревьям и растениям, птицам и быкам. Среди богатств этой земли Энки называет золото, серебро, медь.

Энки не только "произносит слова", он одновременно совершает ряд важных деяний, благодаря которым его решения могут воплотиться в жизнь. Прежде всего он наполняет реку Тигр животворной водой. Согласно фрагментарно сохранившемуся тексту, для достижения этой цели Энки превращается в неукротимого быка, набрасывающегося на дикую корову - реку.

РРР: эра Тельца?..

РРР: а что значит - "наполнил Тигр животворной водой"?.. А какая она до этого была?.. И что в ней, собственно, изменилось?..

Знаменательна очередность мероприятий бога: вначале он благословляет мир, неупорядоченный и неорганизованный. Сотворение мира можно представить себе следующим образом: Ан создал мир, Энлиль повелел его организовать, Энки внес в этот мир в этот мир жизнь и порядок.

Свое странствие Энки начинает с юга Шумера: прежде всего он занимается морем, реками и рыбой, затем - земледелием и лишь после этого - животноводством.

РРР: логично - сначала надо удалить последствия Потопа; затем обеспечить гарантированный минимум пропитания, а уже после этого можно заниматься земледелием и, на его кормовой базе, - животноводством-

Одним из наиболее трудных для определения понятий, точный смысл которых до сих пор не установлен, являются "ме", игравшие в религиозно-этической системе взглядов шумеров огромную роль- понятие "ме", несомненно, восходит к очень ранней эпохе. Исследователи религии шумеров толкуют его по разному. Так, Д.Р.Кастеллино понимает "ме" как своеобразный прототип всего живого и неживого, в каком-то смысле близкий к платоновской идее. Б.Ландсбергер, мнение которого разделяют и некоторые другие, пишет: ""ме" - это одновременно сила и порядок, "ме" отдельных богов, выполнявших разные функции, различны. "Ме" мистически излучается богами и храмами, они могут приобретать материальную оболочку, могут изображаться материальными средствами в виде символов, одно божество может передавать его другому-"

С понятием "ме" мы встречаемся в молитвах и мифах. В одном из мифов названо более ста "ме", из которых удалось прочесть чуть больше половины и еще меньше расшифровать. Здесь самые разные понятия: правосудие, героизм, мудрость, справедливость, прямота (честность), доброта, мир победа, вражда, ложь, страх, сетование, разрушение городов, усталость, раздоры; "профессионально-ремесленнические": ремесло строителя. Ремесло кожевенника, ремесло корзинщика, ремесло кузнеца, искусство обработки металлов; наименования или символы власти: царский трон, возвышенная и вечная корона и др.; жреческие должности и понятия, связанные с верой и культом: возвышенное святилище, нисхождение в подземное царство, восхождение из подземного царства. Названы в этом перечне искусство и боевое знамя, проституция и священное очищение, музыкальные инструменты и искусство писца. Здесь приведена лишь часть более или менее произвольно выбранных "ме" из числа тех, которые удалось расшифровать. Как явствует из этого небольшого перечня, все, что так или иначе было связано с организацией общественной, политической и религиозной жизни (как абстрактные, так и конкретные понятия), входило в этот удивительный "каталог культуры, цивилизации и обычаев".

РРР: а в каком контексте упоминаются эти "ме" в данном "каталоге"?.. Вероятно, что как нечто, принадлежащее богам" или "данное богами", тогда этот перечень как раз и позволял (как указывалось этим же автором ранее) овладеть данными "ме", т.е. приблизиться к богам по знанию и умению-

Шумерский рай не был предназначен для людей. Это было место, где могли пребывать только боги. Из- поэмы мы узнаем, что страна Дильмун (поэт называет Дильмун то "странрой", то "городом") священна, "страна Дильмун чиста", что здесь обитает бог Энки со своей супругой, потому что эта страна "чистая", "светлая", "непорочная"- В стране Дильмун нет ни старости, ни болезней, здесь живут вечно и никто не переходит реку смерти- Одно плохо: в Дильмуне не хватает пресной воды. Когда богиня обратила на это внимание Энки, тот приказывает Уту, богу солнца, доставить в Дильмун воду с земли.

-в один из дней Энки овладел богиней-матерью Нинхурсаг. "Он извергает семя в ее лоно. Она принимает в свое лоно семя, семя Энки. Один день для нее - один месяц, два дня для нее - два месяца, девять дней для нее - девять месяцев, девять месяцев "материнства"". Через девять дней (вместо девяти месяцев) без боли и мучений Нинхурсаг родила богиню Нинму, которая, судя по ее имени, стала покровительницей плодоношения, созревания.

РРР: Значит, при создании людей боги вовсе не надрывались в течение года. Им хватило лишь полторы недели?..

РРР: не отсюда ли идея фантастических фильмов о "быстрых родах" потомства всякой "нечистой силы"?..

"Когда Ан, Энлиль, Энки и Нинхурсаг создали черноголовых, пышная растительность покрыла землю, животные, четвероногие (обитатели) равнины были искусно сотворены". К сожалению, дальнейшее описание акта творения и того, что за ним последовало, отсутствует.

Далее рассказывается о том, как были ниспосланы свыше царская власть и царский трон (-), как были созданы "обряды и высшие божественные законы" и как бог, имя которого не названо, "-основал пять городов в- священных местах. Он дал им имена и сделал их главными святилищами. Первый из этих городов, Эреду, он отдал Нудиммуду, вождю. Второй, Бадтибиру, он отдал- Третий, Ларак, он отдал Эндур-биль-хурсаг. Четвертый, Сиппар, он отдал герою. Чье имя - Уту. Пятый, Шуруппак, он отдал Суду". Итак, согласно мифу, до потопа существовало пять городов.

РРР: пять городов вообще на Земле или только в Шумере?..

Читая мифы о богах, мы не можем избавиться от ощущения, что описываемые в них события происходят на земле.

-право выносить окончательное решение принадлежало совету богов, против которого не мог выступить ни один из его членов.

РРР: может быть, коллегиальный орган управления; а может быть - коллективный разум-

Легенда рассказывает о том, как "молодой бог", подстрекаемый "верным Шаруром" (олицетворение оружия Нинурты), с "оружием, которое разит многочисленных врагов", вступил в борьбу с Асагом, жестоким и злым демоном, обитающим в горах. Нинурта ринулся в бой против Асага, но хотя сердце его было мужественным, не устоял перед своим противником и улетел, "словно птица". Шарур не покидает своего господина в беде, он поддерживает в нем боевой дух, взывает к его мужеству, обещает победу. Еще раз в блеске молний и шуме ветра бросается в бой Нинурта. На поле битвы стоит ужасный грохот. Дрожит земля, бог то и дело меняет оружие и наконец, настигнув Асага, наносит ему смертельный удар.

Недолго радовалась страна победе над демоном. Поднялись первозданные воды Кура, "страны, откуда нет возврата", поднялись и залили землю, так что "вода жизни" не могла напоить поля, луга и сады. Боги Шумера, которые до тех пор "носили свои мотыги и корзины", т.е. следили за орошением и обработкой земли, не знали, что им делать. Вода, заполнившая Тигр и каналы, "не была водой жизни". На страну обрушился ужасающий голод, в каналах не было "хорошей воды", на высохших полях росла лишь сорная трава. В этой картине легко прослеживаются исторические реминисценции: тяжелые последствия вражеского нашествия, в результате которого была разрушена ирригационная система и истреблены или угнаны в рабство люди. Жизнь в стране замерла.

РРР: также это похоже на последствия после ядерного взрыва или химического оружия-

Следующий за этим рассказ о том, как Нинурта, собрав много камней, воздвиг стену, чтобы отгородить Шумер от "вод Кура", тоже, по-видимому, следует понимать как метафору; поэтическое описание каких-то мероприятий шумеров, направленных на защиту своей страны от вражеских набегов. Нинурта привел в порядок водное хозяйство: отвел "плохие воды" с полей, наполнил Тигр "животворными" водами, оросил ими пахотные земли, благодаря чему "поля дали зерна в изобилии, виноградники и сады принесли свои плоды, (урожай) громоздился горами в житницах и на холмах-"

РРР: метафоры здесь вполне излишни-

РРР: интересно, когда именно это было?..

Жил некогда садовник по имени Шукаллитуда, был он трудолюбив и настойчив. Шукаллитуда поливал грядки, копал канавы для орошения своего сада, но сильные ветры ослепляли его, покрывали его лицо "пылью гор". Садовник страдал, а его сад засыхал. "(Тогда) он обратил взор к землям внизу [на юге], он посмотрел на звезды на востоке; он обратил взор к землям наверху [на севере], он посмотрел на звезды на западе; он созерцал благоприятные небесные знаки. Созерцая их, он постиг знамения, он узнал, как применять законы богов, он изучил решения богов. В своем саду, в пяти, в десяти недоступных местах, в каждом из этих мест, он посадил по дереву для защитной тени. Защитная тень этого дерева сарбату с густой листвой, тень, которую оно дает на заре, в полдень и в сумерках, никогда не исчезает-"

"Однажды моя царица пересекла небо, пересекла землю. Инанна пересекла небо, пересекла землю- Иеродула [жрица, занимающаяся священной проституцией], охваченная усталостью, приблизилась (к саду) и крепко уснула. Шукаллитуда увидел ее из угла своего сада- Он овладел ею, он целовал ее, он вернулся в свой угол своего сада. Пришла заря, взошло солнце, женщина с ужасом взглянула на себя, и тогда женщина из-за своего лона, - что же она сотворила? Все источники в стране она наполнила кровью, Все рощи и сады в стране она напоила кровью. Рабы пришли за дровами, а что пить - одну кровь? Рабыни пришли по воду, а что взять - одну кровь? "Я должна найти того, кто овладел мною, среди (людей) всех стран", - сказала Инанна".

-ожесточившаяся богиня, которой не удается найти обидчика, обрушивает на землю вторую напасть. В то время как Шукаллитуда по совету своего отца скрывается неподалеку от города, взбешенная Инанна насылает на страну опустошительные вихри и бури. Не обнаружив своего оскорбителя, Инанна обрушивает на Шумер третью напасть. В чем она состояла, мы не знаем: соответствующие строки текста сильно повреждены.

Тема превращения воды в кровь во всей древневосточной литературе встречается лишь дважды: в шумерском мифе о Шукаллитуде и в Библии-

Миф о человеке, который овладел богиней, необычен как с точки зрения содержания, так и по общему настроению: при чтении его создается впечатление, что все симпатии автора целиком на стороне Шукаллитуды. Негодование вызывает не святотатственный поступок человека, а месть богини, осуждается не Шукаллитуда, а Инанна, потому что ужасно не то, что сделал человек, а то, что совершила богиня.

РРР: и это при том, что изнасилование (а ведь по сути это именно оно и было) каралось даже между богами-

Покровительница Урука Инанна именуется и "царицей небес", и "владычицей победы". Побежденные могут восхищаться ею или бояться ее, но любви от них трудно ожидать. Отсюда и явное ощущение неприязни, злобного удовлетворения по поводу неудач богини, которые заметны в ряде мифов.

РРР: не тянет она на богиню-мать того же Мохенджо-Даро (как есть по одной из версий)-

-жрецы Урука создали религиозно-политическую теорию, согласно которой один из древних царей Урука в давние времена женился на богине, чем обеспечил своему городу богатство и могущество. Поскольку эта концепция не противоречила верованиям и магическим обрядам других районов страны, она была принята повсеместно. Бракосочетание царя Шумера (-) с богиней Инанной превратилось в обряд, который в религиозной практике шумеров был представлен в виде мистерий, совершавшихся во время празднования Нового года. Возник сложный ритуал: царь торжественно вступал в брак с богиней; ее роль исполняла выбранная для этого жрица. Царь становился Думузи, жрица - Инанной.

Шумерский ад напоминает древнегреческий Аид и Шеол древних евреев. Страну умерших шумеры называли Кур. Лингвистический анализ слова "кур", первоначально значившего "гора", показал, что это слово с течением времени приобрело более общее значение - "чужая страна".

Подобно тому как в Аид можно было проникнуть, лишь переплыв реку Стикс, так путь в Кур преграждала река, "поглощающая людей". Для переправы существовали лодка и перевозчик, "человек лодки", удивительно напоминающий греческого Харона.

Суровы и непреложны законы страны смерти: тот, кто там оказался, не может покинуть Кур. Единственное спасение - найти себе замену.

РРР: почему? А мысль любопытная- чтобы вернуться в мир живых нужно фактически убить другого. Может быть поэтому и нет связи с "тамошним миром"?..

Все больше исследователей на основании многочисленных текстов обращает внимание на тот факт, что между Думузи из мистерии "священного бракосочетания", Думузи, которого- оплакивают и просят вернуться на землю, и Думузи, "богом пастухов", супругом Инанны из мифов, существует большая разница- Шумерские жрецы не задумывались над тем, почему в одних текстах Думузи - счастливый супруг, которого, дрожа от страсти и нетерпения, ждет Инанна, а в других он отвергнут или обречен на смерть. Различен характер и самой Инанны. То это божество, принадлежащее к кругу верований земледельцев, воплощение женского начала, плодородия и урожая, а то покровительница горожан и их богатств, собранных в складе-храме.

РРР: все эти "проблемы" - следствия ошибки трактовки богов как воплощения неких сил, а не как реальных существ.

Царство Эрешкигаль - страна теней, блуждающих без всякой надежды. Ад - не бездна, куда ввергаются одни лишь грешники, здесь встречаются хорошие и дурные люди, великие и ничтожные, благочестивые и нечестивцы. Это просто "другая сторона", куда перейдет каждый человек.

Человек, считали шумеры, создан для того, чтобы служить богам. Его обязанность - доставлять богам пищу и питье, умножать их богатства, воздвигать храмы для небожителей. Когда приходит смерть, он больше не может служить богам, становится ненужным, превращается в тень и уходит в "страну, из которой нет возврата", чтобы блуждать там без цели, без еды и питья. Никто не в силах избежать своей судьбы, уйти от того, что ему предначертано, можно лишь кое-что узнать о своем будущем из предсказаний жрецов, но изменить свою участь невозможно. Непреложна и непостижима воля богов.

РРР: Белицкий почему-то не замечает, что такое мировоззрение тем более противоречит логике "коллективных могил", когда царя (или бога) сопровождают слуги, - ведь они там все равно служить уже не будут-

Чтобы боги послали "долгую жизнь" и удачу, позаботились о тебе и твоих близких, надо преданно и усердно им служить, выполнять их распоряжения, т.е. слушаться их представителей на земле.

РРР: такая суровая религия не могла возникнуть на пустом месте-

"Изрекли мудрецы слово истинное и прямое: "Не родилось еще от матери дитя беспорочное- беспорочного юнца не бывало на свете"". Значит, еще в Шумере существовало представление о человеке как о существе, отмеченном грехом. Каким же долгим и сложным был путь этой идеи через тысячелетия, из одной религии в другую!

РРР: сложным он не был, - практически везде сохранялась эта идея-

[По "Плачу Ур-Намму] -в царстве мертвых существуют те же порядки, что и на земле. Людям на земле с малых лет рассказывают о том, каковы их обязанности, - то же происходит и в подземном царстве, по крайней мере по отношению к правителям. Подобно тому как каждый человек при жизни имеет определенное, предназначенное ему место - дом, положение в обществе и пр., тени умершего отводится определенное место в "стране, откуда нет возврата". Умерший знает, что происходит в мире живых, тоскует, печалится, грустит, проливает слезы.

РРР: автор не замечает как противоречит сам себе всего лишь через несколько страниц!..

Траурная песнь на смерть Ур-Намму показывает, что в эту эпоху обычай предания смерти людей из ближайшего окружения покойного правителя уже не существовал. Сохранилась лишь традиция снабжать умерших их любимыми предметами, едой и питьем.

РРР: вот тебе раз- Когда представления были о том, что никто не служит в потустороннем мире, - умирали добровольно вместе с правителем. А когда о том, что после смерти такие же порядки как и при жизни, слуги за господином не отправляются!.. Подобные противоречия выходят за всякие допустимые границы, так что версия трансформации представлений о мире после смерти здесь явно не проходит!!!

Анализ предметов, обнаруженных в могилах простых людей, показал, что, чем дальше в глубь времен, тем скромнее погребальный инвентарь, с которым умершие отправлялись в "страну, откуда нет возврата". По мере же развития цивилизации и накопления богатств верования усложнялись, обычаи обрастали новыми правилами и предписаниями.

РРР: а может быть, все-таки все проще, - клали в могилу то, чем пользовались сами. Вот и все- Усовершенствовался инвентарь при жизни, становится и менее скромным погребальный инвентарь- и верования оказываются совершенно не при чем-

-бог солнца Уту вовсе не отдыхает после захода, не засыпает в своем небесном дворце, а совершает путешествие по преисподней: освещает ее мрак своим сиянием и принимает участие в суде над умершими. "Уту, великий владыка (?) ада, когда превратит темные места в светлые, будет судить тебя (благожелательно)-"

РРР: истоки зороастризма и темы апокалипсиса-

Судя по мотивам из песен Лудингирры, можно было просить богов подземного царства, чтобы они молились за умерших, просить бога-покровителя умершего помочь при определении "судьбы тени".

РРР: вот вам и третья версия!.. не многовато ли?..

-страх перед богами не мешал шумерам бунтовать против их представителей на земле. Волнения и мятежи, вызываемые притеснениями со стороны храма, о которых рассказывает, например, надпись царя Уруинимгины, имели место не только в Лагаше. Этот протест был направлен против алчности жрецов и экономического гнета. Отношение же к храму как к опоре и посреднику между людьми и богами оставалось неизменным.

О том, насколько высоким было положение жрецов в шумерском обществе, говорит, в частности, способ датировки, известный со времен правления Уруинимгины. "Год, когда Дуду был жрецом-эн бога Нингирсу". Или пятый год правления Амар-Зуэна обозначался как "год, когда жрец-энунугаль (богини) Инанны вступил в свою должность".

В древнейшие времена жрецы, судя по рельефам и печатям, отправляли службу нагими. Позднее они стали облачаться в свободные льняные одеяния. Главной обязанностью по отношению к богам было принесение жертв. Ритуал жертвоприношений был сложным: там было и воскурение благовоний, и возлияние жертвенной воды, масла, пива, вина; на жертвенных столах резали овец и других животных. Ведавшие этими обрядами жрецы знали, какие блюда и напитки приятны богам, что можно считать "чистым" и что "нечистым".

Данные археологии и тексты тысяч глиняных табличек открывают перед нами картину изобилия, с молочными реками в кисельных берегах, с великолепно налаженным хозяйством, страны, вызывавшие удивление и зависть всего тогдашнего мира. А ведь природа этого края отнюдь не была благодатной: болота и топи в низовьях Тигра и Евфрата, мертвые пустыни, начинающиеся почти от их берегов на севере страны, выжженные солнцем голые и безлесые степи. В стране не было ни дерева, ни металла, ни строительного камня, ни минералов, столь необходимых для нужд строительства и для развития ремесел.

Обращает на себя внимание приверженность шумеров к бюрократизму. И действительно, ни в одной стране бюрократическая система не достигла такого развития, как в Шумере. Во время раскопок в архивах шумерских городов найдены десятки тысяч табличек, из которых видно, какое огромное значение шумеры придавали отчетности, составлению деловых документов. Все регистрировалось, учитывалось и записывалось на табличке.

Земля в древнем Шумере, как считают многие ученые, принадлежала богам- Вместо коллективного владения возник единственный собственник - бог, который через посредство храма, управлявшего его хозяйством, наделял людей всем необходимым для жизни и работы. Архаические таблички из Урука свидетельствуют о том, что земледельцам, обрабатывавшим поля богини Инанны, выделялись рабочие волы и плуги- В табличках из Джемдет-Насра также нередко упоминается "дом плугов". "Дом плугов" - это был не просто храмовой склад сельскохозяйственного инвентаря, откуда земледельцы получали плуги, мотыги, рабочий скот, а также семена и корм для волов и ослов, здесь был некий центр, который руководил земледельческим хозяйством храма- Весь урожай целиком свозился в зернохранилища храма, а затем земледельцы получали на соответствующих складах продовольствие, одежду и пр.

В эпоху Урука и Джемдет-Насра землю обрабатывали главным образом "люди храма", говоря современным языком, "сельскохозяйственные рабочие". Но существовала и система аренды. Вначале, по-видимому, земля сдавалась в аренду общинам, а позднее - отдельным лицам. По мере развития экономики последняя форма аренды стала применяться все чаще. Хозяйственные документы из Ура, Шуруппака или Лагаша, относящиеся к середине III тысячелетия, то есть ко времени, когда храмы утратили ключевые экономические позиции и перестали быть единственными собственниками и распорядителями материальных благ, а дворец энси сделался конкурирующей, затем равной храмам. А в конце концов господствующей силой в экономике страны, подтверждают предположение о распространенности системы аренды- В качестве арендной платы арендатор отдавал храму или дворцу треть урожая.

Трудно сказать, когда именно был составлен первый "Календарь земледельца", дошедший до нас в копиях, относящихся к началу II тысячелетия до н.э- Составители "Календаря" не забыли ничего. "Пусть твои орудия звенят готовностью к работе", - говорится в нем. Все члены семьи, все домочадцы, наемные работники и даже дети должны заранее, до начала сева или жатвы, привести в порядок сельскохозяйственный инвентарь, подготовить кувшины и корзины. Вспаханную землю рекомендовалось трижды проборонить и в случае необходимости разбить молотком комья земли- В "Календаре" говорится о сроках полива молодых всходов, о признаках болезни ячменя, о начале жатвы "в день его (ячменя) силы", а не тогда, когда он согнется под тяжестью собственных колосьев, о распределении работников по трое, чтобы один жал, второй вязал, а третий складывал снопы.

Более ранние по сравнению с "Календарем" хозяйственные таблички сообщают, что во время весенней пахоты земледельцы также объединялись в группы по три человека. Каждый плуг обслуживали "идущий за плугом", "погонщик волов" и человек, "бросающий семена". В Лагаше во времена Уруинимгины существовало обязательное правило: "живущие в поле люди" должны были охранять засеянное поле.

РРР: жесткая регламентация всех видов работ-

Следует отметить, что в древнем Шумере все виды работ нормировались- Не только зерновое хозяйство, но и вся экономика Шумера была, если говорить современным языком, плановой. Нормы существовали и в садоводстве и в огородничестве.

В лучшем положении, чем сельскохозяйственные работники, находились, по-видимому, арендаторы храмовых или царских земель, а также земледельцы, арендовавшие участки у состоятельных землевладельцев (эта форма аренды окончательно сложилась к концу III тысячелетия); плата за аренду, не превышавшая одной трети урожая, была вполне сносной.

РРР: на уровне современных налогов-

Скотоводы, так же как и земледельцы, получали за свой труд продовольственный паек.

В древнейшую эпоху, когда храмовое хозяйство еще только складывалось, основное внимание уделялось земледелию, а скотоводство находилось на втором плане.

РРР: любопытная деталь, ведь для скотоводства вовсе не является необходимым развитое зерноводство (скот можно выпасать на лугах в той местности круглый год). Опять какая-то неестественность-

-шумерский город- венчал построенный на высокой естественной или искусственной платформе храм - центр духовной, хозяйственной и административной жизни страны. Сюда уже на заре истории тянулись все нити управления государством, здесь решались все значительные государственные дела. В амбары храма ссыпалось зерно, на складах хранились всевозможные сельскохозяйственные продукты, орудия труда, строительные материалы и пр.; с одних складов выдавалось сырье работникам и ремесленникам, на другие принимали готовые изделия.

РРР: организация экономической и хозяйственной жизни в чем-то близка к коммуне; в чем-то - к социалистическому плановому хозяйству-

-дома из кирпича и глины- существовали уже в эпоху Урука, т.е. в конце IV тысячелетия. На протяжении всей истории Шумера камень, привозной материал, применялся только при строительстве храмов и дворцов. Большинство городских строений представляло собой дома из высушенного на солнце кирпича-сырца.

В шумерском городе преобладали двухэтажные дома и лишь в конце III тысячелетия стали встречаться трехэтажные жилые строения- узкие (3-6 м, иногда даже 2 м шириной) немощеные улицы шумерских городов вились между глухими стенами жилых домов. По подсчетам исследователей, число жителей крупнейших шумерских городов в периоды их наивысшего расцвета достигало 40 тыс. человек.

Среди табличек, обнаруженных в развалинах Ура и относящихся приблизительно к XXVIII-XXII вв. до н.э., оказались сотни учебных текстов с упражнениями, выполненными учениками во время уроков. Обнаружено множество учебных табличек с перечнями богов, всевозможных рыб и растений. Удельный вес этого рода документов в эпиграфическом материале очень велик, о чем велик, о чем свидетельствует, например, коллекция Берлинского музея, где из 235 табличек, раскопанных в Шуруппаке и относящихся к первой половине III тысячелетия, 80 представляют собой "школьные тексты". Там и списки богов, и перечни должностей и званий, и наименования диких и домашних животных, рыб и птиц.

Таблички из Шуруппака ценны еще и тем, что на многих из них значатся имена писцов - составителей табличек- Имена авторов этих первых в истории человечества учебников были известны и хранились в памяти людей на протяжении веков. Копии этих текстов, выполненные спустя несколько столетий, содержатся ссылки на них.

Много внимания в шумерских школах уделялось математике. Наряду с табличками, по которым шумерские школьники обучались умению записывать числа, до нас дошли таблички с расчетами вместимости сосудов различного объема, с упражнениями и задачами на вычисление различных величин, площади поверхности полей и пр.

Шнейдер установил, что отцами писцов были правители, "отца города", придворные, управляющие храмами, военачальники, капитаны судов, высшие налоговые чиновники, жрецы и чиновники различных рангов, писцы, ремесленники, купцы и т.д. К сожалению, не все писцы приводили подобные данные о себе, поэтому не исключено, что писцами "низшей категории", т.е. менее квалифицированными, могли стать люди, у которых не хватало средств на то, чтобы пройти полный многолетний курс обучения. Мы также не можем решительно, как это делают некоторые исследователи, утверждать, что в шумерских школах обучались только мальчики, на основании того, что среди подписей писцов отсутствуют имена женщин.

РРР: но вероятность верности подобных выводов велика-

Бесценным источником знаний о повседневной жизни шумерской школы и ее учеников является текст, относящийся приблизительно к 2000 г. до н.э., ко времени правления третьей династии Ура. Судя по тому, что обнаружено более двадцати копий этого документа, он пользовался популярностью и получил широкое распространение.

РРР: по сути содержания. Это - описание правил поведения ученика. Отсюда и "популярность"-

"Я пересказал наизусть мою табличку, я позавтракал, я приготовил новую табличку, я стал писать ее, я ее закончил- Я рассказал моему отцу о моем письменном задании, потом прочитал ему наизусть свою табличку, и отец мой возрадовался"

РРР: важная роль зазубривания-

Рассказ о шумерской школе дошел до нас в нескольких вариантах. В одном из них ученик хвалит своих учителей за то, что они научили его вычислять площадь полей всевозможной конфигурации; за то, что благодаря им он может без труда произвести все расчеты по строительству домов, рытью каналов и т.п.; за то, что он знает, как следует вести себя, чтобы достичь в жизни определенной цели.

РРР: явная ориентированность на прикладную направленность знаний, усвоение установленных правил-

-Шуруппак, правитель города того же названия, отец легендарного Зиусудры, мудрец, "который произносит слова мудрости", в обширном сочинении- "Наставления Шуруппака его сыну Зиусудре, говорит: "Сын мой, я хочу тебя наставить, внемли моим наставлениям. Заусудра, я скажу тебе слово, выслушай его со вниманием, не пренебрегай моими поучениями, не нарушай сказанного мной слова, поучения отца ценны, вбей это себе в голову-" Далее Шуруппак говорит своему сыну о том, что человек не должен ссориться с другими людьми или быть двуличным; не должен покушаться на чужую собственность; старшего брата или сестру следует почитать, как отца и мать; не следует путешествовать в одиночестве или вступать в плотские связи со служанками- В этом тексте- содержатся и практические советы, и нравственные нормы, "заповеди".

РРР: опять правила-

Согласно представлениям шумеров, болеть могли не только люди, но и боги, которых шумеры наделили всеми человеческими чертами. В древнейших мифах боги жалуются на боли, страдания, недуги. Потом они вылечиваются, выздоравливают.

Во всех исследованиях, посвященных истории возникновения медицины и деятельности древнейших в человеческой истории врачей, содержится вполне справедливое и обоснованное утверждение о тесной связи медицины с магией. Эта связь, бесспорно, существовала, хотя случались периоды, когда она ослабевала, и зависимость медицины от религии, магии, суеверий уменьшалась. Ученые располагают бесспорными доказательствами того, что такое возрастание роли знания имело место по крайней мере в один из периодов истории Шумера. Это необходимо особо подчеркнуть, потому что чуть ли не всех популярных трудах, посвященных месопотамским цивилизациям, до сих пор утверждается безусловный примат магии и знахарства над медицинскими знаниями в практике древневосточного врачевания - ошибочный взгляд-

Покровительницей шумерской медицины была дочь бога Ана, богиня Баба. Молитва. Обращенная к этой богине, называет ее "великой целительницей "черноголовых", сохраняющей людям жизнь, создавшей людей- приготавливающей вино и пиво-" Почти во всех текстах, где упоминается эта богиня, говорится о врачебных функциях Бабы, а в некоторых фигурируют имена демонов, вызывающих болезни.

РРР: вино и пиво в лечебных целях- Интересно.

Шумерский текст [таблички, обнаруженной в Ниппуре экспедицией Пенсильванского университета] содержит большое количество специальных слов и выражений, требующих знания не только шумерского языка, но и фармакологии, химии, ботаники и пр- Лишь в 1955 г. С.Крамер с помощью химика Мартина Леви, специалиста по истории естественных наук, приступил к сложнейшей работе по переводу этой таблички- Для того, чтобы подготовить понятный и точный перевод, необходимо было произвести сложнейшее сопоставление терминов, использованных в тексте, составленном около 2200 г. до н.э., с терминологией клинописных документов последующих веков.

Для изготовления лекарств анонимный шумерский врач пользовался продуктами растительного и минерального происхождения, использовался панцирь черепахи, который и по сей день применяют верные традициям народной медицины врачи Дальнего Востока. Они, и не только они используют в качестве компонентов лекарств кости различных животных, растертые в порошок корни, семена, листья.

Бросается в глаза разнообразие способов применения лекарств, сложная методика их приготовления. Лаконичные тексты шумерских рецептов предназначались для практикующих врачей, которые либо знали, в какой пропорции следует брать те или иные компоненты, либо легко это могли выяснить. Впрочем, трудно сказать, имела ли данная табличка самостоятельное значение. Может быть, она была лишь "страничкой" из "учебника медицины", которым пользовались ученики шумерских школ и чтение которого дополнялось устными объяснениями педагогов.

Врач, оставивший нам эту единственную в своем роде табличку, был человеком высокообразованным, осведомленным не только в своей профессии. Специалисты по клинописи подчеркивают изящество значков, искусное начертание клиньев.

РРР: любопытно- кто же он был?..

-рецептурный справочник невольно наталкивает на размышления о выходе науки из-под влияния магии в Шумере. Ведь в- документе не упоминается ни одно божество, там полностью отсутствуют какие-либо заклинания. Составивший его врач явно строил свою деятельность на рациональных, эмпирических началах.

РРР: тем более удивительна единственность данной находки!..

Значительно больше текстов оставила медицина, связанная с суеверия и магией- Поскольку до нас не дошли древнейшие шумерские документы, содержащие формулы заклинаний, воспользуемся несколько более поздними, старовавилонскими текстами, которые, по общему признанию исследователей, мало отличаются от шумерских прототипов.

РРР: Поразительно, не сохранилось ни одного (!!!) шумерского текста, а "исследователи" "обще признают" их якобы сходство с более поздними текстами!.. Ничего себе "научный" подход!.. А может быть, и не было в помине никаких "магических" шумерских текстов!?.

Тот факт, что шумерские законы бережно сохранялись и выполнялись, косвенным образом свидетельствует об их точности, четкости, ясности и устойчивости.

Шумеры уважали и чтили традицию. Они неохотно м

Peremot

Об открытии финикийцами Америки
Для всех «раннебуржуазных» обществ характерен дух новаторства, смелые путешествия, выливавшиеся в великие географические открытия. Достаточно вспомнить плавания голландца Тасмана, англичан Дрейка, Кука или то, что Христофор Колумб, как и Америго Веспуччи, были итальянцами. Древние греки тоже прославились этим, например, Пифей из Массилии, обогнувший в V в. до н.э. Британию и плававший до далёкой страны Туле (вероятно, Скандинавии). Но и на этом фоне достижения финикийцев выглядят фантастично: помимо плаваний в Индию («страну Офир») и к Британским островам, они более чем за две тысячи лет до Васко да Гамы обогнули Африку, о чём писал Геродот: «Ливия же, по-видимому, окружена морем, кроме того места, где она примыкает к Азии. Это, насколько мне известно, первым доказал Нехо, царь Египта. После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив царь послал финикиян на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы Столбы, пока не достигнут Северного Средиземного моря и таким образом не возвратятся в Египет. Финикияне вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному. Осенью они приставали к берегу, и в какое бы место Ливии не попадали, всюду обрабатывали землю, затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше. Через два года на третий финикияне обогнули Геракловы Столбы и прибыли в Египет. По их рассказам, - сам-то я этому не верю, пусть верит, кто хочет - во время плавания солнце оказывалось у них на правой стороне. Так было доказано, что Ливия окружена морем. Впоследствии карфагеняне утверждали, что им также удалось обогнуть Ливию» Наконец, весьма вероятно, что финикийцы были предшественниками Колумба, совершая плавания и в Америку. Вообще, из-за созданного журналистами налета дешевой сенсационности серьезные специалисты предельно сдержанны в этом вопросе. Часто эта сдержанность в свою очередь приобретает характер неоправданного гиперкритицизма. Тем не менее и вполне серьзные ученые признают, что сейчас имеются прямые археологические доказательства относительно плаваний римлян в Америку и обратно. Многие ученные приводят в качестве подобных доказательств находки римской статуэтки в древней гробнице в Мексике и клада клада римских монет на морском побережье Венесуэлы, а также изображения на фресках Помпеи и Геркуланума бесспорно американских по происхождению растений, в частности ананаса и анноны: «судя по данным ботаники, в І веке римляне знали американские растения и изображали их на стенах своих жилищ».У Диодора Сицилийского в пятой книге его «Исторической библиотеки» есть рассказ о том, что финикийцы из Гадира (Кадиса; оттуда вышел и флот Колумба) были отнесены бурей к «превеликому острову, лежащему на запад от Ливии на расстоянии многих дней морского пути». «Он прежде по отдаленному своему от прочего света положению был неизвестен». На этом «превеликом острове» протекают судоходные реки, есть горы, леса, «бесчисленные сады с плодами, приятными водами разделяемые» (мексиканские ирригационные каналы?). «Деревни там также богато выстроенные, и питейные дома в садах прекрасно расположенные везде встречаются». «Для охоты много там зверей всякого рода, которых изобилие делает пиры веселыми и пребогатыми», - видимо, морякам доводилось участвовать в подобных пирах в их честь Всё это куда более похоже на Новый Свет, чем на Канарские острова - на них засушливый климат. Острова Азорские, Мадейра и Зеленого мыса в древности были необитаемыми, а других подходящих островов в Атлантическом океане вообще нет. Значит, здесь могла идти речь только об Антильских островах либо о самом материке Америки.Вообще многие античные писатели высказывали предположение о существовании огромного материка к западу от Атлантического океана. Прежде всего сошлемся на знаменитый диалог Платона «Тимей», где речь идет о легендарной Атлантиде. Там говорится : «Через море [Атлантический океан] в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров [Атлантида], лежащий перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. (…) С него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов - на весь противолежащий [нашему] материк, который охватывал то море [Атлантический океан], что и впрямь заслуживает такое название (ведь [Средиземное] море по эту сторону упомянутого [Гибралтарского] пролива является всего лишь заливом с узким проходом в него, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком)». То есть Атлантида ясно названа островом, с которого можно перебраться на другие острова в Атлантическом океане, а с них - еще далее на “противолежащий” нашему материк. Потом в результате катастрофы море в районе бывшей Атлантиды стало несудоходным из-за ила, но это еще не значит, что “противолежащий” материк стал вообще не доступен.В любом случае Платон четко заявляет, что через Атлантический океан («море за Геракловыми столпами») в принципе можно переправиться, и что за ним находится «противолежащий материк» - и эта земля «воистину и вполне справедливо может быть названа материком». С точки зрения истории географических знаний древних греков это свидетельство гораздо важнее, чем весь последующий рассказ об Атлантиде.Часто цитируют то место из «Тимея», где Платон говорит, что Атлантида была «больше Ливии и Азии, вместе взятых». Возможно, здесь какая-то ошибка - то ли переписчиков, то ли переводчиков. Дело в том, что в диалоге «Критий» Платон приводит довольно точные размеры Атлантиды: «Посейдон, получив в удел остров Атлантиду, населил ее своими детьми, зачатыми от смертной женщины, примерно вот в каком месте: от моря и до середины острова простиралась равнина, если верить преданию, красивее всех прочих равнин и весьма плодородная, а опять-таки в середине этой равнины, примерно в пятидесяти стадиях от моря, стояла гора, со всех сторон невысокая». Легко подсчитать, что ширина всего острова должна была составлять примерно 200 стадий. Один стадий примерно равен 193 метрам, так что ширина Атлантиды - примерно 40 км, что соответствует описанию Крита.По смыслу больше подходила бы характеристика “больше Ливии и Азии” по силе, а не по размерам. Впрочем, греки часто называли Азией Персидское царство в целом. Ливией же называли Карфагенскую державу (“Достигнув могущества, карфагеняне овладели Ливией и большим пространством моря; они стали вести внешние войны, совершая походы в Сицилию, на Сардинию и на другие острова, которые находятся в этом море, а также в Иберию. Очень часто они стали посылать и колонии, и могущество их в военном отношении стало равно эллинскому, по богатству же стояло на втором месте после персидского.” Да и речь в этих диалогах идет именно о том, что некогда греки во главе с Афинами победили Атлантиду - врага, могущественного как персы и Карфаген («Ливия и Азия») вместе взятые. К тому же сведения от египетских жрецов - это сведения как минимум из вторых рук. Возможно, в таком виде у них сохранилась память о Минойской державе Крита и ее гибели от извержения вулкана Санторин. Для нас же главное - то, что Платон твердо верил в существование огромного материка по другую сторону Атлантического океана.Страбон в своей “Географии” указывает: «“Обитаемым” миром мы называем тот, в котором живем и который знаем; возможно, что в одном и том же умеренном поясе два обитаемых мира и даже больше, особенно поблизости от параллели, проходящей через Афины, которая проведена через Атлантический океан». В другом месте он говорит: «Дать точные сведения о всей земле и обо всем “веретене”, о котором я говорил выше [сегмент северного полушария, лежащий между эватором и кругом, описанным параллельно ему у полюса, по форме предствляет веретено], - это дело другой науки; например, поставить вопрос: обитаемо ли “веретено” также и на противоположной четверти? Конечно, если оно и обитаемо, то не такими людьми, как у нас, или мы должны рассматривать его как другой обитаемый мир, что вероятно».А у Сенеки в трагедии “Медея” есть такое поразительное пророчество: “Смирились теперь моря и любой приемлют закон, и не нужен Арго, что был слажен самой Паллады рукой (…): любая баржа повсюду плывет. Нигде никаких нет больше границ, на новой земле встают города, ничто не оставил на своих местах мир, открытый путям: индийцев поит студеный Аракс, перс из Рейна и Альбиса пьет. Пролетят века, и наступит срок, когда мира предел разомкнет Океан, широко простор распахнется земной, и Тефия нам явит Новый Свет, и не Фула (Туле) тогда будет краем земли” В свое время Бразилия была открыта именно португальцами, плывшими вдоль Африки, когда их бурей отнесло к берегам Нового Света. Текст Диодора местами дословно схож с письмами Америго Веспуччи, посвященными именно описанию Бразилии («Настолько сей остров благополучен, что божеским наипаче, а не человеческим кажется быть жилищем»). Указание на богатый животный мир также скорее подходит для материка, чем для Антильских островов. Впрочем, сведения свои Диодор получал в любом случае не из первых рук. Указание Платона на то, что «противолежащий» материк намного больше нашего, может свидетельствовать о том, что финикийцы сумели побывать в разных его местах.Кстати, именно Бразилия является родиной ананаса, который бесспорно засвидетельствован на помпейских фресках. Вообще методологически неверно выделять отдельно географические знания финикийцев, греков и римлян. Все три народа принадлежали к единой античной цивилизации. Например, Гадир мирно вошел в состав Римской империи и еще несколько веков оставался в ней финикийским городом, постепенно романизируясь т. е. имела место ситуация культурного континуитета. Вообще все города финикийцев вошли в состав Римской империи (и процветали в ней). Так, Страбон пишет о Тире: «На свою беду Тир был взят Александром [Македонским] после осады. Тем не менее городу удалось преодолеть свои несчастья отчасти благодаря искусству мореплавания (в нем финикияне всегда превосходили другие народы), отчасти же благодаря своим красильным заведениям, изготовляющим лучший в мире пурпур. (…) Независимость Тира признавали не только цари эллинистические, но и римляне потвердили царские постановления об этом, причем городу пришлось понести лишь незначительные издержки» Поэтому правильно говорить не о «римлянах», а о «жителях Римской империи», а в отношении плаваний «римлян» в Новый Свет - скорее всего о тех же финикийцах. А через них ананасы вкупе с иными заморскими диковинками попадали на столы римских богачей с их знаменитыми «лукулловыми пирами». Вероятно, какая-нибудь купеческая фамилия из Гадира сотни лет ревниво сберегала монополию на поездки туда, держала в тайне, откуда они привозят экзотические фрукты и другие чудесные вещи. Такая секретность была в порядке вещей: «Жители Массалии, открыв новый путь в Страну олова (Британию) через Галлию, так строго хранили этот секрет, что еще в середине ІІ в. до н. э. Сципиону и Полибию ничего не удалось узнать в Массилии об этих торговых сношениях (Страбон, IV, 2, 1). Сколь тщательно карфагеняне стремились скрыть свои сведения от других, показывает рассказ Страбона о карфагенском мореходе, который сам посадил на мель и разбил свое судно, чтобы только следовавший за ним римский корабль не обнаружил цели его плавания. Так что рассказ Диодора Сицилийского и ананасы на помпейских фресках - свидетельство уже достаточно регулярных связей с Новым Светом, а вовсе не однократного случайного плавания.У ацтеков есть легенда о том, что все навыки цивилизованого образа жизни были принесены в Новый Свет одним бородатым и белокожим человеком по имени Кецалькоатль. В переводе с языка науа это имя означает “Пернатый Змей”. Он приплыл к ацтекам на лодке с востока и туда же на восток потом скрылся, обещав когда-нибудь вернуться. Аналогичное предание есть и у майя. Там бородатого человека зовут Кукулькан, что в переводе с майяского тоже означает “Пернатый Змей”. Мифологический образ Кецалькоатля сам по себе - бесспорное доказательство реальности доколумбовых плаваний в Америку. Кортес с горсткой конкистадоров сумел завоевать Мексику именно потому, что там его приняли за вернувшегося из-за моря Кецалькоатля. Но самое главное: образ Пернатого Змея имеет финикийское происхождение. Вот что пишет об этом писатель IV в. н. э. Евсевий Кесарийский: «Природу дракона и змеи обоготворил сам Таавт- бог мудрости у финикийцев, близкий египетскому Тоту. -, а после него уже финикияне и египтяне. По его учению, это животное более всех прочих пресмыкающихся обладает духом [Сравним: «Змей был хитрее всех зверей полевых»; оно отличается своею огненною природою, а также, благодаря своему духу, непревосходимой быстротою (…) Оно вечно и снова разрешается в себе. (…) Финикияне называют его Добрым Божеством. Подобным образом и египтяне дали ему имя Книф. Они придали ему голову ястреба, вследствие энергии этой птицы. И Эпей, названный ими величайшим толкователем таинств и иерограмматом (его перевел на греческий язык Арей Гераклеополит), иносказательно говорит дословно так об этом: “первое, самое божественное - Змей, имеющий вид ястреба, весьма красивый. Всякий раз, как он открывает глаза, он наполняет все в своей первозданной стране светом, и наступал мрак, как только он их закрывал» При этом культ Кецалькоатля появился у народов Мексики в «среднеархаическое» время - т. е. именно в IX-V века до н. э. - в эпоху плаваний финикийцев вокруг Африки. К этой эпохе относятся найденные археологами «изображения змееподобного пернатого существа» У ацтеков и их соседей существовали разные варианты мифа о нескольких эрах («Солнцах»), каждая из которых заканчивалась вселенской катастрофой и гибелью человечества. Согласно одному из них, «Третья эра - «Солнце ветров» - связана с появлением на земле человеческих племен - ольмеков и шикаланков. Они истребили уцелевших великанов, основали Чолулу и распространились вплоть до Табаско. В эту эру появилось волшебное существо, называемое одними Кецалькоатлем, а другими - Уэмаком, которое якобы явилось основателем культуры и общественной морали. Народы остались глухи к его поучениям, и Уэмак удалился на восток» В ацтеков сохранился древний миф о том, что когда Кецалькоатль понял, что в этой жизни имеет место грех и стареют лица, он уехал «на Восток, в Землю черного и красного цвета - в область знаний». Тут следует обратить внимание, что древние египтяне называли свою страну «Та Кемет» - «Черная земля» в отличие от окружающих пустынных местностей, которые именовались «Красной страной». При этом название Ханаан (Финикия) часто переводится как «Страна пурпурной краски», а само название «финикийцы» происходит от греческого «красные» и представляет собой лишь перевод слова «ханаанеи». «Итак, “финикиец” - название чужеземное. Оно встречется уже в крито-микенском греческом языке и родственно среднеегипетскому “фенху” (fnh-w), а в греческом мире, во всяком случае со времен Гомера, оно получило прочные права гражданства. По своему значению оно связано с греческим словом “phoinix” - “темно-красный”. Поэтому обычно вспоминается пользовавшийся большим спросом в древности финикийский пурпур. Но столь же вероятно, что своим происхождением название “финикиец” обязано темно-красному цвету “terra rossa” (“красной земли”)».
К тому же Финикия была тесно связана с Египтом культурно и часто зависела от него политически. В описанное Геродотом плавание вокруг Африки финикийцы отправились именно по приказу египетского фараона. А сведения о «противолежащем нашему» материке по ту сторону Атлантического океана Платон получил от египетских жрецов… Между прочим, сам Колумб вопреки распространенной легенде вовсе не был «до конца жизни убежден, что доплыл до Индии». Так, в одном из своих писем к испанскому королю и королеве он говорит: «А Вы, Ваши высочества, обрели такие земли и их столько, что это иной мир». При этом «Педру Мартир, зафиксировавший историю путешествий Колумба, в 1511 году писал, что великий первооткрыватель был уверен, что он нашел страну Офир, куда корабли царя Соломона приходили за золотом». Сын Колумба Бартоломе тоже подтверждал, что отец верил в это. Согласно Библии (3-я Царств, 9: 26-28 10: 11), это были финикийские корабли Хирама, царя Тира. В любом случае по своим блестящим географическим открытиям финикийцы не имели себе равных вплоть до Колумба и Магеллана. Далее мы еще поговорим о возможном духовном влиянии финикийцев на доколумбовы цивилизации Америки, а также на народы Западной Африки.

Peremot

История Финикии нам относительно мало известна. До наших дней дошел лишь ряд финикийских надписей. В основном они носят посвятительный характер и с исторической точки зрения малосодержательны. Сведения об истории Финикии приходится черпать из египетских и ассирийских хроник, книг Ветхого Завета, а также текстов античных авторов. Многое помогают понять и археологические раскопки.
Библ – единственный город на территории Финикии, об истории которого в III тысячелетии до нашей эры мы хотя бы что то знаем.
После находки саркофага Ахирама Библского в селении Джу бейль начались тщательные раскопки. В 1930 году французские власти, управлявшие Ливаном по мандату Лиги Наций, выкупили все дома в Джубейле, мешавшие работе археологов. Постройки были немедленно снесены. Территория раскопок все расширялась.
Впрочем, современные историки неодобрительно относятся к работе французского археолога Пьера Монтэ. Так, в академическом издании «Истории Древнего Востока», выпущенном под редакцией Г.М. Бонгард Левина в 1988 году, отмечено: «К сожалению, раскопки французской экспедиции Монтэ в Библе проводились настолько безобразно, что дата протобиблских надписей неизвестна даже с точностью до тысячелетия».
Однако преемник П. Монтэ М. Дюнан, пробившись сквозь различные культурные слои, убедился, что место, названное впоследствии Библом и Джубейлем, было заселено около семи тысяч лет назад. Тогда здесь появился небольшой рыбацкий поселок. Он был застроен скромными, однокомнатными хижинами овальной формы. Их стены и крыши были сооружены из нестойких материалов – ветвей и шкур – и обмазаны глиной, а пол усыпан известняковой крошкой. Площадь подобного жилища составляла не более 4 – 5 квадратных метров; оно напоминало, скорее, убежище, где прятались от непогоды и диких зверей, чем настоящее жилье. Прямо под полом хижины хоронили умерших: рыли канаву и усаживали туда покойника. Возможно, это делалось, чтобы уберечь его от зверей или соблюсти некий непонятный нам ритуал.
Стоит заметить, что племена, населявшие Ливан, довольно поздно перешли к оседлому образу жизни. В то время как в Иерихоне, – там же, на Ближнем Востоке, – уже возникло первое поселение городского типа, обнесенное стенами, в горном Ливане, как и тысячи лет назад, бродили охотники и собиратели пищи. Так что не права была местная традиция, считавшая Библ самым древним городом мира (по финикийскому преданию, его возвел бог Эл).
Лишь в позднем неолите, когда люди уже научились изготавливать сосуды из глины, на территории Ливана появились первые поселения. Основу их экономики составляли выращивание ячменя и пшеницы, разведение коз, овец, коров и свиней. Остатки такой деревни обнаружены в нижнем слое Библа.
Долгое время первые жители Библа – рыбаки – вели скромный образ жизни. Лишь пять с половиной тысяч лет назад что то стало меняться. В IV тысячелетии до нашей эры Библ был обнесен стеной и превратился в большой поселок, где проживали ремесленники и торговцы, а затем и в город.
Дома стали строить крупнее и основательнее; теперь они были правильной прямоугольной формы (встречались также круглые постройки), а их плоскую крышу украшал конек. Саму крышу настилали из тонких стволов хвойных деревьев и обмазывали глиной. Часть найденной здесь керамики, по замечанию известного российского археолога Н.Я. Мерперта, «близка находкам керамического Иерихона».
Дома, как и прежде, были однокомнатными. Нередко, когда семья расширялась, дома пристраивали друг к другу; так возникали целые жилые комплексы, иногда обнесенные валом. Это чрезвычайно запутывало планировку города, – а к середине IV тысячелетия до нашей эры здесь появились многочисленные переулки и тупики, в которых легко мог заплутать чужеземец. В отношение Библа, как и других подобных городов древности, вполне справедливы слова протоиерея Александра Меня: «Город – это скопление жилищ, как бы в страхе жмущихся друг к другу, обычно обнесенных стеной».