Я ездила на машине в Табарку из Хаммамета
По времени точно не могу сказать сколько дорога заняла в одну сторону, мне показалось - около 3 - 3,5 часов.
В 9 утра выехали из отеля, часам к 8-ми вечера вернулись.
Посетили Табарку. но хотелось бы там побольше времени провести, и городок в горах недалеко от Табарки.
Очень устали.
Идеально, если заночевать в Табарке, а на следующий день обратно.
Мы когда-нибудь встретим Новый год вдвоем,
в шерстяных носках и с кружками горячего шоколада. А потом уснем, тесно прижавшись друг к другу,чтобы прожить так всю оставшуюся жизнь. (с)
Liana_Lena писал(а):Я ездила на машине в Табарку из Хаммамета
По времени точно не могу сказать сколько дорога заняла в одну сторону, мне показалось - около 3 - 3,5 часов.
В 9 утра выехали из отеля, часам к 8-ми вечера вернулись.
Посетили Табарку. но хотелось бы там побольше времени провести, и городок в горах недалеко от Табарки.
Очень устали.
Идеально, если заночевать в Табарке, а на следующий день обратно.
У меня уже есть маршрут через мыс Кап Бон -день, столицу (с ночёвкой) и на след. день в Табарку (это где-то 60 км от Туниса) на машине.
Посмотрим, что получится
Мы когда-нибудь встретим Новый год вдвоем,
в шерстяных носках и с кружками горячего шоколада. А потом уснем, тесно прижавшись друг к другу,чтобы прожить так всю оставшуюся жизнь. (с)
раз начали говорить о Севере страны она тесно связана с этохой Великого Рима , я хотел бы вам немного рассказать о нравах римского народа. «Презирай чужие нравы много в них зазорного. Лучший в мире образ жизни гражданина римского». Действительно, в Риме долгое время считалось неприличным для настоящего римлянина изучать философию и увлекаться литературой особенно эллинской. Слово «ученый» употреблялось как ругательство. Особенно в ранней республике большинство граждан были невежами, которые, однако, умели сражаться и готовы были принять смерть без жалоб. Настоящему римлянину было не понять, как греки могут ценить победу на Олимпийских играх выше, чем триумф полководца, а финикийцы предпочитать театральные представления гладиаторским боям. Признавая культурное превосходство эллинов и многому у них научившись, римляне видели свое историческое призвание в том, чтобы властвовать. Эту идею, вдохновлявшую многие поколения римлян, лучше всех выразил римский поэт Вергилий (1 век до н.э.)
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличья мужей повторить в мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движения неба искусней
Вычислять иль назовут восходящие звезды, - не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно –
В этом искусство твое! – налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!
Гордый патриотизм, твердость духа и мужество воспитывалось в крестьянском труде и боевых походах, в народном собрании и в сенате. Но основы того железного характера, который сделал римлян властелинами мира, закладывались в семье.
В истории Рима бывали случаи, когда власть отца и магистрата сливались воедино. Более всего врезался в память римлян поступок консула Тита Манлия в 340 г. до н.э. Приняв командование римской армией во время войны с латинами, он, прежде всего крутыми мерами принялся укреплять дисциплину и строжайше запретил вступать с врагом в отдельные стычки и поединки. Однажды один из конных отрядов, которым командовал сын Манлия, наткнулся во время разведки на вражеский дозор. Знатный латинянин, командовавший дозором, узнал сына римского консула. Видя, что римляне избегают боя, он вызвал младшего Манлия на поединок и начал издеваться над ним упрекая в трусости. Тот не смог вынести насмешек и, вопреки запрету консула, схватился за оружие. Всадники ринулись друг на друга, римлянин сумел вонзить копье между ушами коня противника. Взвившийся на дыбы конь сбросил всадника, и в тот самый момент, когда он хотел подняться, Манлий пронзил его копьем с такой силой, что пригвоздил к земле. Сняв с поверженного доспехи, он поспешил в свой лагерь, окруженный радостным ликованием соратников.
Узнав, что произошло, консул собрал все войско на сходку и сказал: «Раз уж ты Тит Мантий не почитая ни консульской власти, ни отчей, вопреки запрету, без приказа сразился с врагом и тем подорвал в войске послушание, на котором основывалось доныне римское государство, то этим ты поставил меня перед выбором – или пренебречь интересами государства, или забыть о себе и своих близких» Но пусть лучше мы поплатимся за совершенное преступление, а не государство. Послужим же войску поучительным примером на будущее. Правда, ты дорог мне как родной мой сын, дорога и проявленная тобою доблесть. Но надо либо смертью твоею скрепить священную власть консулов, либо подорвать ее навсегда, оставив тебя безнаказанным. Поэтому если в тебе есть хоть капля моей крови, ты сам не откажешься понести кару и восстановить дисциплину, нарушенную по твоей вине.» С этими словами консул приказал привязать юношу к столбу и обезглавить. «Манлиев правеж» на века стал для римлян образцом суровой власти отца и полководца, ставящей дисциплину выше любви к детям.
Вера в знамения, поэтому была так сильна в римском народе, что они рассматривались как язык, которым боги разговаривают с людьми, предупреждая о грядущих бедствиях или одобряя принятое решение.
Многие древние авторы рассказывают о консуле Клавдии Пульхре, который командовал римским флотом во время первой войны с Карфагеном. Когда накануне решающего сражения священные куры отказались клевать зерно, предвещая поражение, консул приказал выбросить их за борт, прибавив: «Не хотят, есть, пускай напьются!» и дал сигнал к бою. И в этом сражении римляне потерпели сокрушительное поражение.
Другой пример относится ко Второй Пунической войне. Консул Гай Фламиний, как положено, совершал птицегадание со священными курами. Жрец, кормивший кур, видя, что у них нет аппетита, советовал перенести бой на другой день. «Славное же это гадание, - заметил нетерпеливый консул, - если оно обрекает нас на бездействие и толкает в бой в зависимости от того, голодны или сыты куры». Затем Фламиний приказывает построиться в боевой порядок и следовать за ним. И тут оказалось, что знаменосец никак не может сдвинуть с места свое знамя, несмотря на то, что ему пришли на помощь многие. Фламиний, однако, пренебрег и этим. Стоит ли удивляться, что через три часа и войско его было разбито и сам он погиб.
Очень большое значение придавалось и обрядам очищения. В каждом городе возвращающаяся из похода армия, проходила под деревянным брусом, который был, перекинут через улицу, и назывался «сестрин брус». О происхождении этого обряда повествует известная легенда о единоборстве трех римских братьев близнецов Горациев и трех близнецов Куриациев из города Алба-Лонги. Согласно легенде третий римский царь Тулл Гостилий, который воинственностью превосходил даже Ромула, начал войну с родственным народом альбанцев. Перед боем жрецы, проведя все положенные ритуалы, заключили договор на таких условиях: чьи бойцы победят в единоборстве, тот народ будет мирно властвовать над другим. По условному знаку юноши сошлись в ожесточенной схватке. Невредимым из боя вышел только один из Горациев. Гордое победой римское войско вернулось. Первым вошел в Рим Гораций, неся доспехи поверженных врагов. Перед городскими воротами его встретила сестра, которая была невестой одного из Куриациев. Узнав среди трофеев брата плащ, вытканный ею для жениха, она поняла, что его нет в живых. Распустив волосы, девушка стала оплакивать своего любимого. Вопли сестры так возмутили сурового брата, что он выхватил меч, на котором еще не высохла кровь побежденных неприятелей, и заколол сестру. При этом он воскликнул: «Отправляйся к жениху, презренная Ты забыла о братьях – о мертвых и о живом, - забыла и об Отечестве. Пусть так погибнет всякая римлянка, которая станет оплакивать неприятеля!!»
По закону за это убийство суд должен был вынести юноше смертный приговор. Но после обращения к народу самого Горация и его отца герой был оправдан. Гораций отец заявил, что считает свою дочь убитой по праву, а случись по-иному, он сам наказал бы сына отцовской властью. Чтобы убийство было все же искуплено, отцу повелели провести очищение сына. Совершив особые очистительные жертвоприношения, отец перекинул через улицу брус, который образовал как бы арку. Этот брус и получил название «сестрин», а прохождение под аркой стало в Риме ритуалом очищения для всего войска. Возможно, что эта простейшая арка стала прообразом тех триумфальных арок, которые воздвигались впоследствии в Риме в честь победоносных полководцев и войск. Участвующие в триумфе солдаты, проходя под аркой, подобно Горацию, очищали себя от следов убийств и жестокостей, совершенных на войне, чтобы снова стать нормальными мирными гражданами.
Основным принципом римской военной организации была всеобщая воинская повинность граждан. Все граждане делились на два разряда: младшие, в возрасте от 17 до 46 лет, призывались в войско и участвовали в походах, а старшие граждане до 60 лет обязаны были нести службу по охране городских стен. До 46 лет каждый римлянин обязан был совершить не менее 10 походов в коннице и не менее 20 в пехоте. Тот, кто уклонялся от призыва в ополчение, считался предателем свободы и продавался в рабство. Полибий в свое время указывал: «…предпочтение должно быть отдано римскому государственному устройству перед карфагенским, ибо государство карфагенян каждый раз возлагает свои надежды на сохранение свободы, на мужество наемников, а римское на доблести собственных граждан и на помощь союзников. Поэтому, если иногда римляне и терпят поражение вначале, зато в последующих битвах восстанавливаю свои силы вполне, а карфагеняне наоборот,… Отстаивая родину и детей, римляне никогда не смогут охладеть к борьбе и ведут войну с неослабным рвением до конца, пока не одолеют врага».
Но спаять армию воедино могла только огромная сила настоящей воинской дисциплины. Только тогда никакое душевное волнение или угроза смерти не способны были разъединить их. Ни в какой армии древнего мира дисциплина не была столь строгой, а повиновение начальникам столь беспрекословным, как в римских войсках. Полибий признавал, что греки никогда не могли научиться истинному повиновению. Лишь римляне смогли постичь принципы дисциплины и сумели применить их на деле. Сами римляне по праву считали дисциплину основой всех своих военных успехов и называли ее главной гордостью, оплотом и верным стражем своей державы.
Римская дисциплина основывалась, прежде всего, на огромной власти военачальника и беспощадной суровости наказаний. В строю и на войне полководец распоряжался жизнью и смертью солдат. Телесным наказаниям и смертной казни могли быть подвергнуты по решению полководца даже высшие командиры самого знатного происхождения. От консулов, осуществлявших верховное командование, такая же непререкаемая власть распространялась и на нижестоящих командиров.
Самым распространенным наказанием за серьезные проступки был так называемый фустуарий – избиение палками или камнями. Его описание оставил Полибий: «Трибун берет палку и ею как бы только касается осужденного; вслед за этим все легионеры бьют его палками и камнями. Наказуемых забивают большей частью до смерти тут же, в самом лагере, а если кто-нибудь и выходит еще живым, то не на радость себе. Да и какая ему радость, если возврат на родину ему не дозволен, и никто из родственников не осмелиться принять этого человека к себе в дом. Поэтому раз постигло кого такое наказание, он погиб безвозвратно».
Избиением палками наказывали, прежде всего, тех, кто засыпал на посту или покидал его. Такое же наказание полагалось за воровство в лагере, за попытку улизнуть от обязанностей путем намеренного нанесения ран, за ложные свидетельства. К фустуарию приговаривали в том случае, если кто-нибудь ради получения награды ложно приписывал себе подвиг; если кто-то по трусости бросал оружие в ходе битвы.
Если неповиновение или трусость проявлял целый отряд, то по жребию отбирали каждого десятого. Тех, кого выбирал, забивали насмерть. Остальные вместо пшеницы получали ячмень и должны были ставить палатки вне лагеря.
Дисциплина и мужество поддерживались среди римских солдат не только страхом, но и продуманной системой поощрений и наград. Здесь можно вновь предоставить слово Полибию: «Прекрасно умеют так же римляне возбуждать отвагу в солдатах. Так, если было какое дело и некоторые солдаты отличились в нем храбростью, консул созывает в собрание все войско и ставит подле себя тех солдат, которым молва приписывает выдающиеся подвиги. Сначала он произносит похвальное слово о заслугах каждого воина отдельно и обо всем, что было в его жизни достойного доброй памяти, затем дарит солдату, ранившему неприятеля копье, солдату, убившему врага и снявшему с него доспехи, дарит чашу, если он пеший, или конную сбрую, если конный… Однако награды даются не только тогда, когда воин ранил несколько врагов или снял с них доспехи в правильной битве или при взятии города, но тогда только, когда враги ранены или убиты в легкой стычке и вообще при таких обстоятельствах, которые нисколько не обязывали отдельных воинов отваживаться на опасность и в которых солдаты по доброй воле и собственному побуждению шли в дело. Золотым венком консул награждает солдат, которые при взятии города первыми взошли на стену. Он отмечает наградами и тех из римлян или союзников, которые в битве прикрыли кого-либо щитом и тем самым спасли его. Спасенные также награждают своих спасителей. »
Отдельного рассказы заслуживает устройство римского дома.
Вообще, если речь идет о римском доме, о нас, наверное, должны заинтересовать так называемые Греко-римские дома. После Пунических войн и первых походов на восток жилище римлян в последний раз претерпело изменения: у них появилось желание строить себе такие дома, как у побежденных ими народов. Это изменение началось во втором веке до н.э. и закончилось во времена Августа. В греческом доме, значительно измененном и усовершенствованном финикийцами, римлян больше всего поразил обширный двор, ярко освещенный и окруженный портиком или перистилем, на который выходили все комнаты; именно этот перистиль они и захотели воспроизвести в воем жилище. Но из уважения к старине они сохранили и прежний атриум. В древности из этой единственной большой комнаты практически состоял весь дом. В центре нее помещалось брачное ложе. А перпендикулярные стенам перегородки образовывали вокруг атриум ряд комнат, и вернее, загородок для размещения различных членов семьи. Отец, мать, дети, рабы, - все жили здесь вместе. Атриум подвергся изменению меньше всех других частей дома. Дело ограничилось тем, что ведущий в него коридор был поднят на несколько ступеней над уровнем земли, а наружная дверь получила архитектурные украшения. Пи воде посетителя встречало ворчание собаки, но чаще живую собаку заменяла мозаичная фигура с надписью «берегись собаки». Но в любом случае раб-привратник наблюдал за входившими; чтобы он не мог покинуть своего поста, его приковывали к стене.
Устройство атриума оставалось прежним, но вся семья уже не жила в нем. И алтарь в центре служил теперь только украшением, т.к. было особое святилище – ларарий, в котором совершались обряды домашнего культа. В комнатах, помещавшихся вокруг атриума, жили теперь только рабы, или же в них устраивались кладовые. Вся внутренняя жизнь семьи сосредоточилась теперь в перистиле. Это было обширное открытое пространство, окруженное со всех сторон портиками с колоннадой. Посредине помещались клумбы или бассейны, в которых держали дорогую рыбу. Вокруг колоннады было множество комнат: столовые или даже пиршественные залы, спальни для ночного и дневного отдыха, особые залы для бесед, библиотека и даже картинные галереи, а так же ванные. По соседству находилась кухня, к которой примыкали различные служебные помещения.
Украшения домов первоначально были просты и незатейливы. Пол в атриуме был сделан из толстого слоя цемента или даже глины, которая была смешана с маленькими кусочками кирпича, черепицы, камушками и раковинами; вся эта смесь утрамбовывалась и выглаживалась, на сколько это возможно. Что касается стен, то они были выбелены известью и раскрашены различными узорами. В дальнейшем широкое развитие получила профессия живописцев-декораторов, которые отличались удивительной ловкостью и быстротой исполнения. Стены домов покрылись фресками на мифологические и бытовые сюжеты. Во времена Снеки стало модным украшать вод и стены стеклянными пластинами, но такая роскошь была доступна немногим. Пол тали устилать тщательно подогнанными друг к другу мраморными плитами, из которых составляли геометрические фигуры. Большого мастерства достигли и мастера мозаики. Их произведения достигали таких же эффектов, как и написанная красками картина.
Что касается самой обстановки дома, что здесь римляне не ограничивали себя в роскоши. Присутствовало большое количество мебели, предназначенной для сидения. Это и трон домовладельца, и снабженные мягкими подушка стулья с полукруглыми спинками, и двухместные скамейки без спинки, и «курульное кресло». Право сидеть на нем принадлежало лишь консулам, преторам, начальникам конницы, из жрецов этой привилегией пользовался только фламин Юпитера. Особое место отводилось кровати. Остов ее часто был деревянный с инкрустацией из черепаховой или слоновой кости, а иногда изготовлялся из дорогого металла; он стоял на ножках художественной работы. Бывали кровати бронзовые и даже из массивного серебра. Ложе у римлян всегда имело совсем особое назначение. В древнейшие времена ели, сидя, но потом распространился обычай возлежать за столом. С этой целью вокруг четырехугольного стола помещалось три низких ложа, четвертая сторона оставалась открытой, чтобы удобнее было подавать кушанья. Кроме больших обеденных столов у римлян были и другие, меньших размеров и более легкие, так что их можно было свободно переносить. Обычно у ложа стоял столик одинаковой с ним высоты, на деревянных, металлических или каменных ножках, искусной работы, но особенно роскошны были верхние доски, которые делались из дорогого металла, редких камней или драгоценного дерева. Наиболее драгоценными считались доски из туи; это дерево росло в Африке на Атласских горах, и его ствол достигал иногда более метра толщины; у римлян оно называлось «цитрусовое дерево».
Несколько слов о римской свадьбе
Начиналась свадьба обручением в присутствии обоих семейств и их друзей в присутствии друзей в шесть часов утра - самое благоприятное время, по мнению римлян. Обручение, как и свадьба, совершались только по добровольному соглашению обеих сторон, и девушка могла воспротивиться воле отца в случае, если гражданин, которого ей предлагали в мужья, им5л позорную репутацию, вел или ведет дурную жизнь. Если девушка не сопротивлялась, открыто, значит, она была согласна. Подписывался акт и как залог заключенного договора жених преподносил невесте железное кольцо, совсем гладкое, без всяких камней. Невеста принимала его в знак сердечного единения и надевала на предпоследний палец левой руки, потому что в этом пальце, говорили римляне, был нерв, соединяющий его с сердцем. Великий понтифик и фламин Юпитера занимали почетное место на свадьбах и освящали их. Этих жрецов ожидали и прислушивались когда, наконец, пучки прутьев застучат о дверь и возвестят, об их приходе. Они сразу же вводились в дом - в сакрарий - его священную часть, а за ними следовали новобрачные, их родители и 10 свидетелей, положенных по закону. Молодые садились в кресло, покрытое шкурой овцы, принесенной в жертву. Фламин, соединив руки новобрачных, произносил священные слова, означавшие, что жена должна быть приобщена к имуществу мужа и его святыням. Затем он приносил Юноне, покровительнице браков, жертву с возлиянием из вина, меда и молока. Во время жертвоприношения печень жертвы бросалась к подножию алтаря в ознаменование того, что всякие огорчения должны быть изгнаны из этого супружества. Далее таблички, на которых был написан брачный договор, помещались в государственный архив, а копия с них - в таблиний дома. Но это брак патрицианских семейств.
Плебейский брак заключался в том, что муж покупал себе жену, которая по закону становилась его рабой. Ее продавал отец или опекун в присутствии магистрата и пяти свидетелей. Часто такая продажа была чисто фиктивная, т.к. цена женщины составляла 1 асс.
ВЛАСТЬ ОТЦА В ДРЕВНЕМ РИМЕ
Древнейшие законы Рима предоставляли отцу неограниченную власть. Отец являлся верховным руководителем во всем, что касается домашней религии: он распоряжался всеми обрядами домашнего культа, как ему вздумается, никто из домочадцев не оспаривал его верховной власти. Само государство и его понтифики не могут ни в чем изменить распоряжений домовладыки. Он имел право признать или отвергнуть новорожденного. Кровное родство, даже если оно не подвергалось сомнению, было еще недостаточно для допущения в священный круг семьи, необходимо было согласие его главы и приобщение к культу. Пока ребенок не приобщен к домашней религии, он ничто для отца. Муж имел право прогнать жену в случае бесплодия, или в случае прелюбодеяния, т.к. потомство должно быть чистым без всяких примесей. Он имел право выдать замуж дочь, т.е. уступить другому власть, которую имел над ней. Право женить сына: женитьба сына имела большое значение для продолжения рода. Право эмансипировать, т.е. исключить сына из семьи и из семейного культа. Право усыновить, т.е. ввести чужого в культ домашнего очага. Право назначать перед смертью опекуна жене и детям.
Все эти права принадлежали исключительно отцу и никому другому из членов семьи. Жена не имела права развода. Даже сделавшись вдовой, она не могла ни эмансипировать, ни усыновлять. Ей никогда не принадлежало право опеки, даже над собственными детьми. В случае развода дети оставались с отцом. Для замужества дочери не требовалось ее согласие. Сын был в таком же положении, как и жена. Ему ничего не принадлежало. Он ничего не мог приобрести: плоды его работы принадлежали отцу. Отец мог продать своего сына, а затем потребовать продать его обратно. Законы разрешали повторять эту процедуру трижды, но затем сын освобождался от власти отца.
Право суда, которое отец семейства имел над своими домочадцами, было полное, и на его решение не могло быть апелляции. Он мог приговаривать даже к смертной казни. Никакая власть не имела права изменить его решений. «Муж, - говорит Катон Старший, - судья соей жены, и его власть не имеет границ: он делает что захочет. Если жена совершила проступок - он ее наказывает; если она выпила вина - приговаривает; если она вступила в связь с другим - он ее убивает». Кроме того, нужно заметить, что авторитет отца не был произволом. Он основывался на их верованиях, которые коренились в глубине душ, и в этих же верованиях он находил и себе ограничения. Таким образом, религия налагала на отца столько же обязанностей, сколько давала ему прав.
Рождение ребенка было большим праздником для римлянина. Если семья носила траур, она снимала его, так как новорожденный должен был утешить в потере умершего. Радость родителей выражалась публично в наружных украшениях дома венками из цветов. Родные и друзья являлись поздравить отца и повидать мать, расхваливая ее, а также принять участие в празднествах. Новорожденного укладывали у ног отца, и если тот поднимал его, значит, он признает его своим и хочет, чтобы его вскормили; оставляя же лежать у ног, он как бы заявляет, что отказывается от ребенка и бросает его на произвол судьбы. Тогда младенца выносили на дорогу, где он умирал от голода и холода, или становился добычей бродячих собак, или же подбирался особыми предпринимателями, которые эксплуатировали нищих.
На восьмой день после рождения, если это девочка, и на девятый, если это мальчик, ребенок подвергался очищению, ему давали имя и обращались с мольбой к Паркам, которые держат в руках его судьбу. Большая часть римлян поручала вскармливание детей кормилицам. Богатые имели для этого рабынь. Бедные же, которые не в состоянии купить мамку, нанимали ее. На рынках существовали даже специальные биржи для женщин, торгующих своим молоком.
Когда мальчикам исполнялось 17 лет, они надевали мужскую тогу и принимались в число деятельных граждан. В этот день отец вручал ему совершенно белую тогу и мальчик снимал буллу - золотой или медный амулет, который он носил на шее с момента рождения и вешал ее на шею домашним ларам. Что касается полного совершеннолетия, то его молодой человек достигал в 25 лет.
ПОХОРОНЫ
Убедившись в смерти родственника и закрыв ему глаза, римлянин сразу же отправлялся в храм Либитины, где хранились все похоронные принадлежности, с заявлением о смерти и просьбой, чтобы либитинарии (заведовавшие устройством похорон) прислали своих рабов подготовить тело покойного для погребения. Эти приготовления состояли в обмывании водой и бальзамировании. Проделав все это, громким голосом звали покойного, чтобы убедиться, что он действительно перестал жить. Тело, охраняемое слугой, выставляли в атриуме на семь дней. На заре восьмого дня глашатаи отправлялись по улицам возвестить о погребении.
В течение нескольких часов атриум наполнялся народом. Затем родственники поднимали смертное ложе и несли его на плечах. За ними двигались музыканты, затем хоры сатиров, за ними вольноотпущенники с колпаками свободы на головах. Далее шел отдельно архимим - начальник мимов, одетый и загримированный как покойный, которому он старался подражать в походке, осанке и во всей манере держать себя даже до смешного.
Затем шел в хронологическом порядке ряд предков покойного, представленный портретами из раскрашенного воска. Далее шли родственники и друзья. Замыкали шествие женщины. Платья их были в беспорядке, волосы распущены: они лили обильные слезы и испускали крики отчаяния.
Шествие направлялось к костру, представлявшему собой высокую кучу дров, сложенных в виде жертвенника. Прежде чем на него были возложены носилки, мать покойного открывала глаза своему сыну, надевала на его пальцы кольца и вкладывала ему между губами монету для уплаты перевозчику на том свете, целовала его и произносила «Прощай! Прощай! Мы все последуем за тобой в том порядке, который нам назначит судьба». Затем все присутствующие обходили вокруг костра, бросая в него разного рода подарки: духи, ладан, нард, мирру, циннамому, масло, вино. На костер возлагали жертвенных животных и пиршественные яства. Женщины вырывали себе клочьями волосы и присоединяли их к погребальным дарам, били себя в грудь и царапали лица, чтобы почтить Манов, которые любили молоко и кровь. Наконец, чтобы еще более удовлетворить их кровавые вкусы, близь костра устраивали кровавый бой гладиаторов. Некоторые из старых друзей умершего, которые не могли примириться с мыслью о разлуке, пронзали себя мечами. Затем особый зажигатель подавал горящие факелы сыну и некоторым родным покойного. Когда от костра оставалась лишь куча пепла мать покойного и его жены, опустив руки в чистую воду, вынимали из этой печальной кучи останки костей, обливали их вином и молоком и заключали в бронзовую урну вместе с розами и духами. На девятый день родственники приносили в гробницу урну с останками покойного, величавый трубный звук извещал, что последний акт погребения завершился.
Погребальные обряды показывают, что, опуская покойного в гробницу, римляне верили, что кладут туда нечто живое «Мы заключаем душу в могилу» - такое выражение встречается у Вергилия, Овидия и Плиния Младшего. Душе желали счастливой жизни под землей. Трижды говорили ей «Будь здорова» и прибавляли «пусть земля тебе будет пухом». Выражение, что здесь «покоиться» такой-то человек дожило до нашего времени. Мы до сих пор употребляем его, хотя никто теперь не думает, будто в могиле покоиться живое существо. Именно поэтому так строго соблюдали все обряды. Покойники считались священными существами. «Воздайте должное богам Манам, - говорил Цицерон, - это люди, которые покинули жизнь: считайте их божественными существами».
Но, говоря о римском обществе нельзя воспринимать его как единое целое. Люди делились на сословия и каждое из них жило по своим правилам.
КЛАССОВОЕ ДЕЛЕНИЕ (СОСЛОВНОЕ)
Патриции - класс аристократический, к которому относились: родственники и потомки сенаторов и представителей родовой, наследственной аристократии, из которой избирались сенаторы. В древнейшее время был единственным классом полноправных римских граждан.
Плебеи - класс лично свободных, но не полноправных граждан, занимавшихся земледелием, скотоводством, ремеслами и торговлей, имевших право собственности, но не право участия в управлении общиной, хотя обложенных данью на ее нужды. Входить в полноправное брачное родство с патрициями не могли.
Клиенты - класс людей лично свободных, но политически бесправных и поставленных в особого рода зависимость от патрициев. При патрицианских родах состояло определенное число клиентов, относительно которых патриции являлись покровителями, восполняя своими правами недостающие права своих клиентов. Патроны помогали клиентам в делах судебных, имущественных и других. Клиенты в свою очередь, поддерживали обедневшую семью патрона, выдавали приданое его дочерям, выкупали его из плена, сопровождали в походе и вообще оказывали ему содействие материальное взамен получаемого правового. Отношения эти были освящены религией и законодательством, и нарушение их каралось весьма строго.
Рабы - класс людей, лишенных и личной свободы, и политических прав, составлявших собственность господина, которой он мог распоряжаться по своему усмотрению и над которой имел право жизни и смерти.
Значение религии в жизни римлянина
Однако было у них и то, что все считали общим перед, чем все были равны. Религия занимала значительное место в жизни древнего римлянина. Дом для него то же, что для нас теперь храм: он представляет собой жилище его богов и место, в котором совершается богослужение. Очаг – это бог; стены, двери, порог – тоже боги; межа, окружающая его поле, - опять таки божество. Могила – это алтарь; погребенные в ней предки – божественные существа.
Каждый предмет его обыденной жизни – обряд; весь день его принадлежит религии. Утром и вечером он молится очагу, пенатам и предкам; выходя из Ома и возвращаясь в дом, он также возносит им молитвы. Каждая трапеза - религиозный акт, в котором принимают участи и домашние божества. Рождение, принятие семью, совершеннолетие, свадьба, а также годовщина этих событий – все это торжественны религиозные обряды.
Вне дома он почти не может сделать шага, чтобы не встретить какой-нибудь священный предмет; то это – часовня, то место – куда ударила молния то – могила. Ежедневно он совершает жертвоприношения у себя дома, ежемесячно в своей курии, несколько раз в год в своей родовой общине или трибе. Кроме всех этих божеств он должен был поклоняться богам городской общины. В Древнем Риме было больше богов, чем граждан.
Каждый раз он совещается с богами и старается узнать их волю. Он выйдет из дома непременно с правой ноги и не за что не позволит себе остричь волосы кроме как во время полнолуния. Он носит на себе амулет. Чтобы застраховать свой дом от пожара, он покрывает его стены таинственными надписями. Он знает такие меры, которые предотвращают болезнь, и такие, которые ее излечивают: нужно только произнести их 27 раз при этом каждый раз плюнуть на особый манер.
Он не станет обсуждать в сенате дела, если жертвы не дали хорошего предзнаменования. Услышав мышиный писк, он уйдет с народного собрания. Он откажется от хорошего обдуманного намерения, от очень хорошего рассчитанного плана, если только заметит дурное предзнаменование, или его слуха коснется какое-нибудь зловещее слово. Он очень храбр в сражении, но только с одним непременным условием: чтобы хорошие ауспиции обеспечили ему победу.
Вся римская религия сводится к обрядам; но эти обряды обставлены множеством мелочных подробностей, из которых ни одна не может быть опущена. Всякое жертвоприношения для того, чтобы тать действительным, должно быть совершено по определенному ритуалу, и единственную заботу молящегося составляет то, чтобы точно выполнить все правила. Правда, закон римской религии так строг и сложен, что точность в исполнении его составляет немалую заслугу. Если нужно испросить у неба какую-нибудь милость, то, прежде всего, приходится осведомиться, к кому богу в данном случае следует обратиться. И это уже не малое затруднение: в римском Олимпе, весьма густо населенном, очень трудно разобраться. А между тем знать, какой бог может прийти к нам на помощь, по словам Варрона, так же важно, как знать, где живет булочник или столяр, когда мы имеем в них необходимость. При этом недостаточно знать атрибуты бога, к которому хочешь обратиться, нужно также знать и его настоящее имя, иначе он может не услышать молитвы. А это чрезвычайно трудная наука - знать настоящие имена всех богов, и есть даже богословы, которые утверждают, что никто этого не знает. На этот счет существует так много сомнений, что даже самому главному богу обращаются с такими словами: «Могущественный Юпитер, или как там твое имя, то, которое тебе больше нравится». Установив имя бога, нужно еще знать точное выражение молитвы, которую следует произнести. Если сомневаются насчет какого-нибудь пункта, то обращаются за разъяснениями к понтификам.
Римская религия нисколько не заботиться о душевном настроении, в котором должен быть молящийся; она обращает внимание только на внешнюю сторону. Для нее самым благочестивым является тот человек, который лучше всего знает обряд и умеет молиться богам по законам своей страны. В особенности важно приходить в храм в соответствующем одеянии и принимать там предписанные законом позы. Римская религия не только не поощряет истинной набожности, но, наоборот, относиться к ней даже с недоверием. Римляне – народ, созданный для того, чтобы действовать. Мечтательность, мистическое созерцание чужды им и возбуждают в них подозрения.
Они, прежде всего, любят спокойствие, порядок, правильность; все, что волнует душу, им не нравится. Их религия тщательно избегает всего, что может вызвать возбуждение, и в противоположность другим культам старается скорее успокаивать душевные волнения, чем вызывать их. Не нужно слишком мучится из-за греха, избежать которого вне вашей власти. Римляне знали только государственную религию. Все другие формы религиозного чувства казались им суеверия, чем-то лишним, что только нарушает установленный порядок. Уже Полибий замечает, что пышность обрядов и благочестие, которые выставлялись на показ, имели политическую цель. Позднее Цицерон постоянно восхищался ловкостью, с какою предки пользовались религиозными установлениями для государственных целей, и он, не колеблясь, заявляет, что вся совокупность обрядов была выдумана для пользы республики.
Государство пользовалось религией, не подчиняясь ей, и история Рима, так же как и Греции, не заключает в себе ни малейшего намека на ту беспрестанную борьбу между церковью и государством, которые вот уже много веков оспаривают друг у друга право руководить обществом, и вносит непримиримый внутренний раздор в жизнь человека, вынужденного поручать одной свою душу, другому - свое тело. Этого разлада не знал ясный и спокойный дух древних.
Табарка, этот спокойный курортный городок на северо-западе Туниса выглядит так, словно он до сих пор остается под управлением Франции. Он весь состоит из тенистых бульваров и домиков с черепичными крышами. И даже новые постройки тунисцы стараются вписывать в этот колониальный стиль.
Самая яркая средневековая достопримечательность города — генуэзская крепость (Fort Génois) на скалистом острове в 400 м от берега. Почему генуэзская — ведь итальянцы не захватывали Тунис? История такова. В середине XVI века известный тунисский пират Драгут (Dragut), терроризировавший Средиземноморье, потерпел поражение в стычке с торговым кораблем, принадлежащим богатому генуэзскому дому Ломеллини (Lomellini), и был захвачен в плен. В обмен на свободу своего предводителя пираты предложили генуэзцам остров Табарку (600 на 400 м). Ломеллини согласились на сделку и в 1540 году построили на острове мощную крепость, чтобы приглядывать за своей территорией. Сейчас крепость принадлежит ВМФ Туниса, но посетителей пускают внутрь.
Что касается более ранней истории, то в первые века нашей эры, при римлянах, Табарка была достаточно крупным торговым портом. Отсюда в Империю кораблями вывозили ценный мрамор и африканских львов, участвовавших в кровавых увеселениях на аренах амфитеатров. Сейчас в Табарке почти ничего не напоминает об этой древней эпохе. Но неподалеку находятся сразу два римских города, приводящие археологов в восторг.
Звучит очень таинственно ну то, что жителям копать нельзя и строить и ежику понятно, а то нароют артефактов, в которых не разбираются или построят чего на артефакте
А вот почему туда не пускают-странно а то я уже лыжи навострила
Будь собой, все остальные роли уже заняты (Оскар Уайльд)
можно еще при поездке на Табарку посетить эко-хаммамы на озере Ишкель, классно там был совсем недавно. Хаммам отменный правда там с проездом на тур.транспорте проблема требуется разрешение, так что лучше на арендованой
Peremot расскажите подробнее пожалуйста про эти хамамы. Я была недавно там на озере, красота неописуемая, заходили в музей. Но вот не поняла где там хамам и что там за источники. Видела народ с сумками ходит)так и подумали что где-то рядом хамам. И насколько там чисто и какая цена?
ну то, что жителям копать нельзя и строить и ежику понятно, а то нароют артефактов, в которых не разбираются 
